Телохранитель для души

Светкину просьбу придется выполнять конспиративно, следовательно, надо убедительно изобразить, что ты занята исполнением тех самых функций, которые были озвучены Галактионовым узкому кругу персонала. Нужно импровизировать, причем безошибочно. Алевтина не дура, а тем более Ветров не дурак.

Вика не собиралась надолго задерживаться в этом месте. У нее задача проверить Светкины страхи и их отфильтровать.

Судя по информации, которую удалось из Клинкиной выудить, что-то над ее мужем и вправду нависло. Виктории как раз и предстоит узнать, что именно и насколько оно серьезно.

Сосредоточиться на задаче мешала окружающая обстановка, и это было нехорошо.

Сейчас Вика вроде бы справилась с паникой, а вот когда она в сопровождении девочки-курьера, встретившей ее в проходной, вышагивала по длинному и прямому, как рапира, коридору заводоуправления, в грудь заползло холодно-липкое предощущение нового провала.

Ничего странного, простое действие закона ассоциативных связей. Стены, обшитые деревянными полированными панелями, скрипучие доски паркета под бордовыми ковровыми дорожками, высокие потолки, массивная лепнина. Сталинский ампир, все тот же сталинский ампир, в интерьере которого встретил последние минуты второй по счету Викин подопечный.

Чья смерть целиком была на ее совести, как выразился тамошний начальник безопасности. Скотина.

Вчера Вика ничего не стала от Светика скрывать. Вдруг ей так захотелось – рассказать. И рассказала. И звенящим голосом подвела итог: ей нельзя доверить ничью жизнь. Ей нельзя доверить ничью жизнь, потому что, доверившись, человек будет на Вику надеяться, а она – ноль. Пустое место. Возомнившее о себе ничтожество.

Светка слушала, напряженно прищурив глаза. Покивала в знак того, что Викторию услышала. Спросила:

– Вик, а можешь уточнить… В чем именно состоял твой косяк?

Виктория негодующе на нее воззрилась:

– Разве я не объяснила? Моего подопечного убили! Это происшествие, по-твоему, слабо тянет на косяк?

– Вот ты только не горячись, Викочка. Конкретно можешь мне перечислить свои ошибки? Так сказать, по списку.

Вика устало потерла лоб ладонью.

– Вероятно, нужно было настоять, чтобы он носил броник.

– И шлем с забралом? – неожиданно съязвила Клинкина. – Как у Дарта Вейдера?

– При чем тут Дарт Вейдер? – с недоумением взглянула на нее Вика.

– Ты что, Демидова, не догоняешь? Или так прикалываешься? Киллер наверняка за жертвой следил, причем не один день. Думаешь, он не заподозрил бы бронежилета на твоем подопечном, если бы тот внезапно растолстел на два размера? А коли заподозрил, не стал бы рисковать, а просто-напросто разнес бы чиновнику башку. Конечно, в башку сложнее попасть, но если для этого мастера плотные занавески – не преграда, то мишень побольше, мишень поменьше, репа ли, тушка – разница небольшая. И я не верю, что это не приходило тебе голову. Тогда, может, уже кончишь заниматься самоедством? Или это тебе по кайфу?

Вика молчала, обдумывая услышанное.

Не дождавшись ее реакции, Светка продолжила допытываться:

– А что в полиции говорят? Как такое вообще произойти могло? Мистика какая-то.

– Что говорят сейчас в полиции, я не знаю, не общаемся. Но, когда приехала группа, один из оперов предположил, что, возможно, прицел у винтовки был инфракрасный. Непонятно только, как киллер мог вообще быть уверен, что не шмальнет в кого-то другого. В уборщицу, например. Или в секретаря. Похоже, что в здании у него имелся сообщник, который каким-то образом подтвердил, что в кабинете именно Замятин.

– Хорошо еще, что тебя в сообщники не записали, – высказалась Светка.

– Да, повезло мне. В момент убийства я была на глазах у начальницы канцелярии и секретарши. Вернее, мы были на глазах друг у друга. Я вернулась к ним в приемную, проверив шторы в кабинете, и лишь затем туда направился сам Замятин. Прошло минут пять-семь, потом за дверью что-то хлопнуло. Как будто книжку резко закрыли. Меня бы это не насторожило, если бы почти сразу я не услышала звуки улицы. Подумала – наплевал подопечный на мои инструкции, открыл окно. Поэтому и поспешила в кабинет, чтобы восстановить порядок. Замятин сидел в кресле, как ни в чем не бывало. Мне так показалось вначале. В кабинете был полумрак, он любил отдыхать после обеда, не включая освещения. Я сказала ему, что не следует нарушать правила безопасности, тем более если работает кондиционер. Замятин не отреагировал. Подошла ближе, увидела, что он мертв, позвонила в полицию и местной охране. В принципе, к оперативникам у меня претензий никаких, они действовали грамотно. Им тоже пришла в голову мысль о сообщнике, поэтому телефоны у нас троих сразу изъяли, чтобы проверить, не подал ли кто сигнал снайперу. Сотовый оператор потом подтвердил, что никаких исходящих звонков с наших номеров не вылетало.

– Было страшно?

– Страшно? Если за себя, то нет. Противно было. А ситуация в целом была, конечно, тяжкая. Так как-то…

– Да… Все чудесатей и чудесатей… А ты с коллегами по цеху коннектилась? Может, они сталкивались с чем-то похожим? Или слышали?

– У меня нет коллег по цеху! И знакомых в этой среде нет тоже! Откуда?! У меня только сокурсники, и то я с ними распрощалась, не доучившись. А тот, с кем могла бы посоветоваться, он… Короче, я не хочу его грузить своими проблемами, – нервно закончила Вика, имея в виду Игната Пантелеева.

Хотя на самом деле не в деликатности дело. Ей было невыносимо стыдно признаваться Игнату в провале.

– Все ясно, – самодовольно-безапелляционным тоном проговорила Светка. – Твой истеричный надрыв я отношу на счет ущемленного самолюбия. Вопли, что ты ноль и пустое место, имеют самую примитивную причину: простить себе не можешь, что не сумела соответствовать собственному о себе великому представлению. Конфликт между завышенной самооценкой и форс-мажорной реальностью.

Вика с удивлением на нее воззрилась:

– Света, откуда столь нереально умные мысли?

Услышанное совершенно не вязалось с тысячу раз подтвержденным и оттого устоявшимся мнением, что Светка Клинкина – инфантильное капризное создание с ограниченным кругозором и узким спектром интересов.

Светка опять было надулась, но, вспомнив, что здесь она проситель, обиду проглотила.

– Сама не пойму, откуда, – принужденно рассмеялась она. – Наверное, из телешоу какого-нибудь.

– Психолог фигов, – пробурчала Виктория несколько сконфуженно, – доморощенный.

– Фигов не фигов, а психолог. Хоть и доморощенный. Короче, твоей вины, что бюрократа кокнули, я не вижу. Ты сделала все грамотно. Я тебе доверяю и хочу нанять. Поэтому сейчас я тебе обрисую мою ситуацию.

– Разоришься меня нанимать, – хмыкнула Вика, однако Светкин рассказ, а также ворох ее доводов и выводов терпеливо выслушала, честно стараясь отнестись ко всему серьезно.

Получалось не очень. Выходит, обманулась она в Клинкиной, понадеявшись, что та поумнела. Клинкина осталась прежней.

В качестве начального аргумента, который должен был доказать обоснованность ее страхов, Светик предъявила эпизод с некоей Лилькой Прокопьевой, той еще змеей и старшим менеджером отдела продаж одновременно.

Прокопьева подкатывалась к Герману на майском корпоративе, а тот прилюдно поставил ее на место. Будучи послана, Лилька, естественно, Геру возненавидела. На оскорбленные чувства профурсетки можно было бы наплевать, если бы не одно «но». Ее двоюродный братец недавно вернулся из колонии, где отбывал по серьезной статье. И он иногда наведывается к кузине посреди рабочего дня, их даже видели вместе за столиком в соседней закусочной.

Светлана, конечно, мужем гордится, что он вот так прям взял и послал наглую бабу, однако сложившаяся ситуация вынуждает напрячься.

И вынуждает в особенности, если принять во внимание, что Семен Свиридов, начальник внутренней охраны, отправил весь личный состав на переподготовку, не согласовав с директором этот шаг. Поэтому теперь даже на территории родного предприятия Герман не может считаться находящимся в безопасности, поскольку на проходной сидят пенсионеры в очках и с кроссвордами, а на периметре так и вовсе не осталось никого. Разве это не причина для беспокойства?