Страница 2 из 30
- Я боюсь, Гена, я боюсь, - заплакала вдруг Лена, уткнувшись лицом в плечо жениха. Ее стали успокаивать. Вбежал Лутохин и сообщил, что телефон не работает, а света, насколько можно судить по поднявшемуся вокруг переполоху, нет во всем городе.
- Не понимаю, чего мы сидим? - вскочил вдруг Дубилов.
- А что?
- Надо принимать меры.
- О чем вы? - спросил Будушкин.
- Среди нас марсиане. Их следует выловить, и без промедления.
- Как вы собираетесь это делать? - осведомился Звонский.
- Пока не знаю. Знаю, что надо браться тотчас.
- Тогда беритесь. Прямо здесь советую и начать. Вам ведь, без сомнения, известно, чем пахнут марсиане? Помесь аммиака с шанелью.
- Почему вы, собственно, нервничаете? - холодно заметил Дубилов. - Если вы не марсианин, так вам и бояться нечего.
- Это уж слишком! - взорвался поэт.
- Друзья, друзья, успокойтесь, прошу вас! - взывал Никодим. Звонский и Дубилов стояли друг перед другом в позе изготовившихся к бою петухов. Слесарь Гаврила Никитич готовился разнять, если все-таки начнут, во что он, зная эту публику, в глубине души не верил. Жена Дубилова повисла на своем муже, а Диада - на Звонском. Сарафаненко исчез. Будушкин с Леной пробирались к выходу.
ДЕРЖИ МАРСИАНИНА!
Гражданин Гудаутов сошел с поезда дальнего следования и прошествовал в вокзальный ресторан, пребывая в отличном расположении духа. Он с энтузиазмом насвистывал популярную песенку "Грусть напрасна, потому что жизнь прекрасна, если ты живешь и любишь как в последний раз". Слова эти находили живейший отклик в его душе, поскольку Гудаутов действительно жил каждый раз, как в последний. Во всяком случае, перед очередной отсидкой.
Гудаутова впервые назвали гражданином много лет назад, когда председатель сельсовета вручил ему паспорт, а родня и местная общественность сердечно поздравили с приобретением широкого круга гражданских прав. В следующий раз он был назван так уже в связи с нарушением своих гражданских обязанностей и попыткой присвоить не принадлежащие ему ценности. Потом Гудаутов неоднократно бывал в подобной ситуации, обращение "гражданин" ему полюбилось, он привык так представляться и даже думать о себе в третьем лице.
Вот и сейчас.
- Гражданин Гудаутов, - мурлыкал он сам себе, шагая мягкой и цепкой поступью барса к свободному столику в темном углу ресторанного зала, гражданин Гудаутов, ты настоящий мужчина! - Давно не было у него такой удачной операции. Три туго набитых бумажника, добытые в одну железнодорожную ночь. За вычетом стоимости билета и саквояжика с грязным бельем, который пришлось забыть в вагоне, чистая выручка составила 1 тысячу 895 рублей. А какие сюрпризы таит элегантный чемоданчик из желтой кожи, который Гудаутов подхватил на выходе и с чьим содержимым не успел пока ознакомиться? Жизнь и в самом деле была прекрасна!
Гудаутов привычно запечатлел в памяти расположение столиков, наметил кратчайший путь на волю и взял на учет ближних посетителей. Карта местности показалась ему благоприятной. Устроившись поудобней и надежно примостив чемоданчик у своей правой ноги, он позвал официанта и позволил себе расслабиться.
Прямо перед ним сидели двое мужчин и девушка. Одного из мужчин, крупного и румяного, который подносил бокал ко рту осторожными замедленными движениями, Гудаутов сразу окрестил Лопухом. Второй был худ и истерически подвижен, ерзал на стуле, временами даже подпрыгивал и поглядывал по сторонам, явно не стесняясь привлекать к себе внимание. Артист - определил опытный Гудаутов. Как всегда, он с большим удовольствием оглядел девушку. На его вкус она была "не ахти, но ничего". Хотя девица сидела к нему боком и Гудаутов не был уверен, что знаки одобрения до нее дойдут, он на всякий случай умильно ей улыбнулся.
Следующие полчаса его внимание было занято выбором блюд. Официанты в провинции не меньше, чем в столице, проявляли к Гудаутову особое почтение. Чутье, видимо, им подсказывало, что этот смуглый южный человек с бархатными глазами, барскими манерами и фамильярным обхождением умеет легко зарабатывать деньги и привык сорить ими. Словом, сердца людей, занятых в сфере обслуживания, раскрывались перед Гудаутовым. Он был приятно удивлен изысканностью и широтой выбора пищи, предложенной вокзальным ресторанчиком. И лишний раз похвалил себя за решение сделать остановку в Заборьевске.
Дожевывая котлету по-киевски, Гудаутов с удовольствием поймал на себе заинтересованный взгляд пухлой девицы и немедленно ответил встречным взглядом, еще более умильным. Его не смутило, что девица поспешно отвела глаза, - все шло как надо. Тем более что Лопух, с которым Гудаутов, учитывая разницу весовых категорий, предпочел бы не вступать в прямой конфликт, куда-то исчез, а Артиста можно было не принимать в расчет.
"Интересно, размышлял он, есть ли у нее своя крыша? Откуда, впрочем. Там, братья мои, и папа, и мама, и отряд теток. Нет приюта одинокому путнику, придется выпрашивать койку в местном гранд-отеле, предъявив запасенное на случай командировочное предписание".
Шевельнув ногой, Гудаутов вспомнил о чемоданчике. Это несколько его утешило. "Ну, денег, конечно, там нет, не найдешь теперь дураков возить тугрики в такой упаковке. С другой стороны, если человек отправился в дальнюю дорогу с одним только чемоданчиком, значит, в нем должно быть нечто стоящее. Может быть, электробритва "Харьков"? Только, пожалуйста, последнюю модель, с вибратором. Кружевная сорочка для свадебного бала? Тогда, будьте так любезны, воротничок номер 40. И подберите запонки, не обязательно золотые, но с каким-нибудь ярким камушком".
Нет занятия более увлекательного, чем угадывать содержимое чужого чемодана, который стал твоим. На секунду выключившись из атмосферы, Гудаутов проворонил возвращение Лопуха и его интенсивное переглядывание с Артистом. Он не смог оценить маневра двух официантов и нескольких добровольцев из публики, которые заняли стратегические позиции в зале, отрезав путь к отступлению. Но самым большим позором для профессиональной репутации Гудаутова стало то, что он не заметил, как к нему вплотную приблизился статный администратор, и не почуял никакого подвоха, когда тот осведомился, понравилась ли гостю заборьевская привокзальная кухня.