Страница 6 из 13
– Но, я же его… люблю…
– Пф… «люблю»… Полюбила одного, полюбишь и другого! Глядишь, еще и дитя родить успеешь! Позновато, конечно… Но, лучше поздно, чем никогда! Кому ты все вот это оставишь? Некому! Всё, милая, доигралась! Осталась ты совсем одна! И чокнулась совсем в своем одиночестве! На каждого встречного кидаешься, как, голодная…
– Нет, не чокнулась!!! Я не сумасшедшая! Я, может, впервые в жизни себя нормальной почувствовала, живой! Я люблю его! Не сумасшедшая я…
– А то, что ты уже битый час сама с собой споришь, это как называется? Ой, дурааааа…
Принятие неизбежного давалось Ольге с большим трудом. Она никак не могла поверить, что только что рожденное чувство, ее мечта, ее первая любовь, вот-вот, раствориться в реальности, словно его никогда и не было.
Каждое утро, она с надеждой приходила в свое кафе, задавала мальчику за стойкой бара немой вопрос, получала один и тот же ответ. Садилась за свой одинокий столик, пила свой одинокий кофе и ждала.
Закрывала глаза, как прежде, и слушала: морской прибой, крики чаек, звуки машин, проносившихся мимо, голоса людей вокруг. Среди них, она надеялась услышать тот самый голос, который однажды прервал ее одиночество, простым и незамысловатым вопросом: «Можно?»
Но, каждый следующий день стирал из памяти кусочек ее, так и не начавшегося, счастья.
Ольга стала забывать его запах, его голос, цвет его волос. Она уже не знала, зачем она приходит сюда изо дня в день, тратит драгоценное время на несбыточные мечты. Надежда таяла, растворялась, как сон в утренних лучах солнца.
– Все! – резко сказала женщина, стряхнув с себя остатки наваждения, – Пора с этим завязывать! – она встала из-за своего столика, и направилась в сторону салона, желая вернуться к привычному ритму жизни. К жизни «до его появления».
Она уже взялась за ручку тяжелой двери салона, когда в ее сумке зазвонил телефон.
– Алло, – раздраженно сказала она в трубку, даже не посмотрев на экран.
– Оленька! – раздался из телефона знакомый голос, – Это Карим, милая. Ну, и задачу ты мне задала, дорогая! С тремя неизвестными! Но, ты можешь меня поздравить, я справился! Помог твоему мальчику!
«Помог мальчику?» – Ольга не сразу поняла, о чем говорит ее нотариус, растерялась даже. Но, когда вспомнила все детали своей просьбы, ее лицо залила густая краска.
Когда Ветер не пришел, она настолько погрузилась в себя, что совсем забыла отменить эту глупую несвоевременную просьбу.
Лицо горело, руки предательски дрожали, от бесконтрольного прилива крови закружилась голова. Ольга схватилась за ближайший столик и плюхнулась на стул, закрыв лицо свободной рукой.
– Алло! Оля, ты слушаешь?
– Да, да, Карим Дмитриевич, что там?
– А там все отлично! Единственное, я не понял, про розыск! Ни в одной базе разыскиваемых я твоего Игнатьева не нашел! Зато нашел его в базе призывников. Он преспокойненько себе служит сейчас…
– Служит? Где?
– В Норильске. Отправили сиротку в самую «жопу мира», прости за жесткое выражение, но, туда отправляют только самых сложных подростков, с историей… Если ты понимаешь, о чем я… А на Игнатьева ни одного дела по малолетке не заведено, даже за курение на территории школы не штрафовали! Такие дела! Если тебе нужен адрес части, я тебе в офис факсом пришлю…
– Да, конечно!
– И с универом все на мази! Там, правда, ректор артачился маленько, денег, вроде как, хотел, но мы его быстренько на место поставили! У него там нарушений нашлось, «по самое не хочу»! В общем, восстановит он Игнатьева без разговоров, как только тот лично появится и даже пропущенный год ему лучшим образом закроет.
– Угу, – Ольга просто слушала, не слишком вникая в слова Карима, просто слушала. И слышала она только то, что ее Ветер вовсе не пропал, не сбежал, не бросил! Его у нее украли!
Глава 6
В тот вечер он просто возвращался с работы, всю дорогу прокручивая в голове сегодняшнее утро и планируя завтрашнее.
Встреча с Ольгой была назначена, и он искренне надеялся, что она придет. При мысли об этом, у него, кажется, сводило живот. Она его зацепила. Ее реакция на простые вещи, легкие касания руки, ответ на поцелуй.
Да, сначала это был лишь простой сухой интерес, но лишь немного побыв в ее компании, он уже не захотел останавливаться. Что-то непреодолимо тянуло его к ней. Когда она начала говорить, он не мог оторвать взгляда от ее тонких, манящих губ.
Что она говорила? Что-то про возраст, кажется… Он не слушал, его тянуло к этим губам, словно магнитом, притяжение усиливалось с каждым вдохом и, в момент, когда он уже не мог ему сопротивляться, он сделал это…
И она ответила, подарив ему незабываемые мгновения возбуждения.
Пульс. Он был повсюду, стучал в висках, колол в кончиках пальцев… Где были его руки? Он не помнил, зато точно знал, где были ее! Ее тонкие пальчики упирались ему в грудь, но не отталкивали, а ласкали, они были такие теплые, такие нежные, такие…
«Чертов будильник! Чертова работа! Чертов глупец!»
Как в бреду, он оторвался от ее губ и вытащил из кармана телефон.
«Что ты от меня хочешь, глупый гаджет?»
Он минуту бестолково водил по экрану пальцем, но телефон упорно не желал слушаться. А звук все нарастал, приводил в бешенство, отрезвлял.
«Пора на работу!!!» – мигали на экране буквы. И Ветер, подчиняясь электронному командиру, бросил все, ее бросил на том пустынном пляже, и пошел туда, куда его послали. А мог бы позвонить Виталичу, сказать, что заболел или задержится, в магазине вполне справились бы и без него.
Но, «хорошая мысля приходит опосля» – это всем известная неписанная истина.
И, вот, уже отрубив свои положенные одиннадцать часов и шаркая потертыми подошвами по асфальту, он все еще злился на свою глупость. А что, если она обиделась? Если она не придет? Она же, как сладкий кусок пирога, вырванный изо рта, когда ты его уже чуток надкусил…
Он дошел до подъезда, поднялся по лестнице до двери, и уже достал ключи, когда его внимание привлек какой-то шум, исходивший из квартиры. Кроме хозяйки, миловидной бабушки лет восьмидесяти, в квартире обычно никого не было, да и та, к приходу Ветра, уже обычно спала в своей комнате.
Он дернул ручку, дверь поддалась и открылась, шум усилился, послышался незнакомый мужской голос:
– Давай, мать, – голос был хриплый, прокуренный, с каким-то неприятным акцентом. Его обладатель явно проявлял агрессию к старушке, – Куда ты ее спрятала?!
– Ой, – вскрикнула Мария Ивановна, – Ничего я не прятала, сынок, еще не приносили…
– За дурака меня держишь? Я же знаю, когда почтальон приходит! Не скажешь, где деньги – убью!
Ветер ворвался в квартиру, и с ноги распахнул дверь комнаты старушки:
– А ну, отвали от нее!!!
Мария Ивановна сидела на своей кровати, прижимая к лицу старую морщинистую ладонь:
– Ой, Ветер, – охнула она, – А у меня, вот, сынок из тюрьмы пришел…, – она испугано подняла лицо на мужика, который стоял посреди комнаты, и добавила, – Митенька…
Мужик был почти на голову выше Ветра, и почти в два раза толще. Он повернулся к нарушителю, лицо его покрылось красными пятнами, глаза блеснули недобрым блеском, а в правой руке появился нож:
– Ты че сказал? – проревел Митенька и бросился на мальчишку.
Ох, не зря, все-таки, Ветер много лет посещал спортивные секции, овладевал азами боевых искусств и качал свои мышцы. С виду щуплый юнец, оказался Митеньке совсем не по зубам, и тот, мгновенно потеряв свой нож, решил задавить наглеца весом.
В узком коридоре хрущевки завязалась шумная возня, и больше всех шумела Мария Ивановна, вопя и причитая во все горло:
– Ой, люди добры-е, помогите, сыно-о-очка убивают!!!
Шуметь в первом часу ночи в многоквартирном доме – вообще дело сомнительное, а уж под такой аккомпанемент, просто самоубийство.