Город без солнца

Я проскользнула внутрь и двинулась в сторону нужной мне кладовки. К счастью, добралась до нее без приключений и, украдкой подсвечивая себе телефоном, чтобы не свалить лежащее здесь барахло, залезла в самый дальний угол. Там за шкафом устроилась на низком ящике, прикрылась огромной коробкой из-под какой-то техники и стала терпеливо ждать.

Время тянулось невыносимо медленно. Я слышала, как мимо кладовки ходили доктора, как уборщица шумно протирала пол в коридоре. Один раз кто-то даже заглянул в мое укрытие, но ничего не стал искать, а просто оставил у стены корзину с тряпьем и ушел. Где-то после одиннадцати послышалось звяканье ключей и звук задвигающейся защелки. Теперь все двери были закрыты. Оставалось подождать еще немного.

Чтобы не уснуть, достала телефон и открыла альбом с фотографиями. Как же жаль, что фото Эрика здесь было всего одно. И вряд ли оно помогло бы мне в деле возвращения его памяти. Один снимок совсем ничего не значит. Тем более для скептика вроде моего жениха. Он всегда выискивает доказательства, обоснования, причинно-следственные связи. И пока у мужчины нет никакого повода верить моим словам. Да если бы я знала, что попаду в такую ситуацию, забила бы всю флешку нашими совместными фото и видео. А так только и оставалось, что смотреть на экран, с которого мне тепло улыбался любимый, и беззвучно глотать соленые слезы.

С большим трудом я просидела так ещё часа два, а потом осторожно выбралась в коридор.

Видимо, здесь очень сильно экономили на электричестве, потому что он освещался светом одинокой тусклой лампочкой, висящей в холле. Но сейчас мне это было только на руку.

Прислушиваясь к каждому подозрительному звуку, на цыпочках дошла до картотеки и надавила на дверную ручку. Тихо скрипнули дверные петли, но с перепугу показалось, что этот скрип слышали даже на другом конце города. В ужасе замерев, я смотрела в тот конец коридора, откуда могла показаться дежурная медсестра. Казалось, еще секунда, и она выйдет, чтобы поймать нарушительницу и сдать ее в полицию. Но все было спокойно. Облегченно выдохнув, просочилась внутрь и закрыла за собой дверь.

Включив фонарик в телефоне, я быстро осмотрела высокие шкафы и нашла тот, на котором красовалась полустертая буква «М».

Так… Макдональд, Марлоу, Мэйсон, Метьюз… А вот и Миллер.

Я села прямо на пол и торопливо осмотрела карту. Да, все верно. Эрик Миллер, дата рождения — 03.06.1989, дата смерти — прочерк. Дата смерти? Кто вообще придумал писать такое на медицинской карте? Вот ненормальный. Впрочем, не важно. Дата рождения правильная, значит, ее Эрик помнит, как ни странно. Что у нас дальше?

А дальше была вся медицинская история моего жениха. Я с недоумением листала карту, искренне поражаясь тому, что вижу. Все болезни, которыми он переболел, начиная от ветрянки в четыре года, и заканчивая переломом ноги прошлой зимой. Это просто ерунда какая-то. Как может человек помнить такие подробности о своей жизни, но не помнить, где он жил и кого любил? Разве такая избирательная амнезия вообще бывает? И выглядит это так реалистично — разные чернила, разный почерк, будто он всю жизнь наблюдается в этой больнице. А такого просто не может быть.

А еще раз вчиталась в бледные чернила на одной из страниц. Надо же, вот и диагноз, и назначения. Нет, сомневаюсь, что все это записано со слов Эрика. Я и сама особо не помню, чем и когда болела раньше. А здесь все есть. И, по-моему, это значит только одно: Эрик в Гленмаре не случайно. Кто-то явно готовился к этой афере, наблюдал за моим мужчиной, собирал сведения. Придумал целую историю для него, притом очень убедительную историю, раз у дотошного адвоката не возникло подозрений и вопросов.

Вот только какая у этого спектакля может быть цель? Совершенно не представляю. Ничего правдоподобного в голову не приходит, только сюжеты из фильмов о каком-нибудь диком реалити-шоу или спятившем психопате, который так развлекается. Ладно, подумаю об этом чуть позже.

А вот и последняя запись. Дата — семнадцатое апреля — день, когда Эрик исчез. Но только одна пометка — госпитализирован. И больше ничего. Ни анамнеза, ни диагноза, ни фамилии врача.

Я еще раз внимательно пролистала карту, но не нашла там ничего подозрительного и разочарованно вздохнула. Да, бумага не подсказала ничего полезного, поэтому все же придется искать и допрашивать живого человека.

Обыскав на всякий случай всю секцию под буквой «М», убедилась, что больше никаких Миллеров здесь не было. И кстати, Мортов тоже. Не нашла ни карты мэра, ни его дочери, ни других людей с такой фамилией. Может быть у них свой семейный врач? Жаль, я бы не отказалась узнать что-нибудь интересное о своих главных подозреваемых.

Вернула на место все бумажные папки и выглянула в коридор. Там по-прежнему было тихо и спокойно, так что я решила рискнуть и понаглеть еще немного.

Тихонько прокралась к стойке регистрации и, сев на стул, стала просматривать лежащие там документы. И в одном из журналов я нашла то, что было нужно — графики дежурств. Сравнив фамилии тех, кто дежурил семнадцатого апреля, и кто будет дежурить завтра, выбрала себе жертву. Надеюсь, у старшей медсестры Деборы Макферсон доброе сердце и хорошая память. Ну или просто длинный язык.

Сложив все, как было, наконец, вернулась в свою кладовку. Уселась на ящик, укуталась поплотнее в куртку. Мне сидеть здесь еще не один час. Но в темноте и тишине быстро накатала сонливость, и я против воли задремала.

Проснулась от жуткого грохота. Спросонья не сообразив, где вообще нахожусь, едва не подскочила и не свалила свое укрытие. Хорошо, что за шумом из коридора меня не было слышно. Там гремело металлическое ведро, и женский голос ворчливо выговаривал какого-то Тома, который никогда не смотрит себе под ноги.

Я вытащила телефон. Почти восемь утра. Надо же, как меня разморило. Смена Деборы Макферсон начинается после обеда, значит, можно сходить домой, поесть и еще немного поспать.

ГЛАВА 7.

Я дождалась, пока в коридоре все утихнет и уборщица удалится, прихватив свое ведро, и только потом осторожно выбралась наружу. Повторив вчерашний путь, покинула больницу и отправилась к себе.

Когда позже вернулась, нужная мне медсестра отыскалась быстро. Я выловила ее у одной из палат на втором этаже. Невысокая полненькая женщина лет пятидесяти на первый взгляд показалась очень приятной и дружелюбной. Поэтому я не стала ходить вокруг да около, а сразу задала интересующий меня вопрос.

— Знаю, вы имеете полное право ничего мне не говорить, но я очень переживаю за одного дорогого мне человека.

— У вас что-то случилось, мисс? — обеспокоенно нахмурилась она.

— Не совсем у меня. Дело в том, что я приехала сюда к моему лучшему другу, и вдруг узнала, что он недавно попал в больницу. Сам он твердит, что все хорошо, но я все равно очень волнуюсь.

Навесив на лицо самое печальное выражение, вдохновенно переплетала правду и ложь.

— Вы же знаете этих мужчин, — чуть не плакала я, — они идут лечиться только тогда, когда все становится совсем плохо. Прошу вас, просто скажите, все ли с ним в порядке, и я успокоюсь. А если нет — силой притащу в больницу и заставлю слушаться врачей.

— Ох, вы правы, — согласно кивнула медсестра, — мужчины иногда бывают очень упрямы.

— Его зовут Эрик Миллер, он поступил сюда семнадцатого апреля. Вы помните? — спросила умоляюще.

— Миллер, Миллер, — забормотала она, — что-то очень знакомое.

— Молодой мужчина, высокий, с темными волосами. Скорее всего он терял сознание или что-то вроде того.

— Ах да, — нахмурилась Дебора Макферсон, — вспомнила вашего Миллера. И вы совершенно правы. Он действительно поступил сюда, потому что потерял сознание на улице. Но быстро пришел в себя, отказался от госпитализации и ушел домой.

— Домой? — растерялась я. — Сам ушел?

— Конечно. Или нет… Подождите… Нет, вспомнила. За ним господин Морт приходил, он его и увел. Точно! Мистер Миллер — это же жених его дочери.