Фея-крестная Воробьёва

— Мам, кажется, нам уже пора!

Максим взвился с дивана, выронив несколько фотографий, не прикрепленных к альбому и отскочил к дверям.

— Пора? Ну вы же только что пришли, неужели пора уходить? — огорчилась тетя Валя.

Я непонимающе переводила взгляд с одного на другую. Только что он сидел около меня, такой близкий, теплый и мягкий, как вдруг стоит, облокотившись о косяк двери, сложив руки на груди, спрятав горящий взгляд в себя.

Пока тетя Валя собирала нам пакеты с бесконечными пирогами и совершенно не тронутыми неоцененными настоящей хозяйкой капкейками, пока мы отнекивались от гостинцев в дверях, за сборами и шутками неловкость от скорого прощания прошла.

— Аленочка, не бросай его, пожалуйста, и приходите к нам вдвоем почаще, да и одна приходи, красавица! — Уже в дверях приговаривала теть Валя, пока мы ждали лифт.

— Мам, вернись в дом, холодно же, простудишься, ну!

— Ой, и без тебя разберусь, ты сам с собой разберись! — махнула на него рукой родительница и перекрестила нас, когда мы уже оказались в лифте.

— А по-моему, хорошо посидели, — доверчиво заглянула ему в глаза уже возле своего дома. Максим, как настоящий джентльмен, открыл мне двери и стоял у машины.

— Хорошо, — поджал губы и взгляд он.

— Теть Валя совсем не изменилась!

— Как и ты, — он отвел глаза.

— Ну ты даешь, Видинеев! Как это я не изменилась? И я, и ты изменились! Все, что было в школе, прошло! Мы сейчас совершенно новые и все вокруг нас совершенно новое! Это же так здорово! — под свой красноречивый монолог, высказанный голосом из сахара и меда, придвинулась к нему насколько можно ближе.

— Здорово… — протянул он и я снова попала в плен его темных глаз. Расстояние между нами сократилось… еще… еще…

— До понедельника, Ален! — снова разрушил магию Максим, и, развернувшись, быстрым шагом направился к водительской двери.

От неожиданности и накативших эмоций я даже хлопнула себя ладонью по ноге, глядя, как он уезжает. Вот же черт побери! Я так точно потемнею скоро!

Глава десятая, где героиня справляется со всеми заданиями внутренних солдатиков

Все воскресенье я провела, едва ли не кидаясь на стены от злости. Максим уже был моим! Он уже был моих ручках с идеальным розовым, украшенным стразинками, маникюром, как ускользнул от меня! Дважды! Дважды, рррррр!

Не могу ни спать, ни есть, ни читать. Захлопнула крушку ноутбука, когда поняла, что уже полчаса смотрю на главного героя фильма и думаю, какой он страшненький. Страшненький! Главный герой голливудского фильма! Да этого априори быть не может! У них там фабрика по изготовлению крутых перцев с идеальными зубами и волосами, кубиками пресса на накачанных телах! И этот тоже… вроде бы ничего. Ничего… Ничего хорошего!

Ну я не знаю, что еще сделать. Чем еще мне заманить этого ускользающего и такого желанного кота? Он въелся мне в сердце. И даже сейчас смотрю на чашку с чаем, и кажется, что, подними взгляд, наткнусь на него здесь, в моей квартире, за моим столом, мягко улыбающегося, поправляющего волосы небрежным жестом, близоруко щурящегося без очков.

Да что происходит? Не могу успокоиться, брожу из стороны в сторону, как ведьма!

Тишину дома разрушил телефонный звонок.

Мое сердце зашлось в предвкушении. Может быть, это Видинеев, поняв наконец, что нас друг к другу тянет, решил сделать, наконец, шаг навстречу?

Но такое бывает, навреное, только в любовных романах.

По телефону позвонил мой старинный поклонник Игнат, с которым мы познакомились двести лет назад на рок-фестивале. Да, классный был концерт, ничего не скажешь — море экшена, музыки, пива… тогда Ульянка забралась на сцену, и как… хотя о чем это я? Я же, будто бы, ничего не помню!

Но, увидев на дисплее имя Игната, только перекосилась от разочарования и злобы и засунула его под подушку. Не хочу видеть даже таких прикольных рокеров с теплыми ладошками. Не хочу вообще никаких мужчин видеть около себя, кроме одного. Ох, меня молнией пронзила эта крамольная мысль. Я действительно не хочу видеть никого другого около себя, кроме Видинеева!

И я не просто хочу получить этот трофей, поцеловав его, я хочу находиться рядом с ним, помогать ему, может быть, даже печь пироги (или выдавать за свои чужие, благо адресов классных кондитерских я знаю достаточно), прикасаться к нему всегда, когда захочется, смеяться над фильмами, гулять и слушать его голос.

О нет. Я, кажется, заболела. Я не могу так желать своего одноклассника — ботана. У меня навреняка температура, или грипп, или свиной грипп. Хотя свиной грипп — это как-то не очень гламурно. Как и птичий, впрочем. А бывает грипп фламинго? Это было бы интересно..

«Больная, вы больны!» — «Чем же доктор?» — «У вас грипп фламинго!» — «Надеюсь, розовый?» — «Да! Вам необходимо лечение — смотреть на закаты и танцевать!».

Тьфу ты, что за ерунда лезет в голову. А мне, между прочим, нужно план Барбаросса разрабатывать.

— Итак, что мы имеем? — обратилась я к своим внутренним солдатикам.

— Неприступную крепость.

— Мы брали крепость едой?

— Брали. Не сдалась.

— Мы брали крепость красивым платьем?

— Крепость осталась стойкой.

— Мы давили на жалость?

— Клянемся, такого больше не повторится.

— Мы подключали родителя?

— И внутреннего, и реальную.

— Что еще остается?

— Вызвать ревность!

— Отставить ревность!

Нет, ну правда, я люблю такое дело, но только в случае, если дело касается начала отношений с незнакомым еще парнем. Как-то неправильно давить в человеке на слабую самооценку. И так поступить с родным давным-давно Видинеевым я не могу. Несмотря на его уже повзрослевшую сущность, шикарный вид, уверенную речь, в нем все так же где-то глубоко прячется тот несмелый мальчишка в огромных очках и неказистым портфелем, с которым я села когда-то за парту.

Тогда остается одно — я должна сказать ему о своих чувствах прямо. Ну а что? Мы вроде бы взрослые люди, я ему скажу: Видинеев, в конце-концов, падет к моим ногам! Охоспади, извиняюсь, старые привычки берут свое. Скажу так: Видинеев, будь уже моим в конце-концов!

И сама поцелую его. У него не будет другого выхода, как проснуться от своего летаргического сна, аки спящая красавица, зевнуть, потянуться… то есть, ответить на мой поцелуй со всем жаром, который я почувствовала от него в грымзином кабинете.

— Будем давить на бессознательное! — подкинули классную идею мои внутренние солдатики.

И для того, чтобы все выгорело наверняка, в понедельник с утра я надела платье и заплела косы, чтобы выглядеть точь-в-точь, как в школе. Только накрасилась поярче, ясное дело. Потому что восьмой класс — это восьмой класс, а двадцать семь лет и работу в крупной фирме еще никто не отменял.

Мой внешний вид ожидаемо всколыхнул общественность. Коллеги похихикали, и судя по участившемуся бряканью клавиатур, рьяно обсудили меня в мессенджерах. Ну и ладно. Меня волнует только один человек. Который, кстати, все не спешил появляться.

Работы накопилось реально много. Помимо того, что нужно было срочно решать текущие дела, надо было решить вопросы с празднованием Нового года со своим ехидным коллективом. А раз они такие все тут общительные подобрались, устрою им по-настоящему королевский Новый год. Корпоратив я правда забронировала в нашем драматическом театре, выбрав по-настоящему нудную постановку. Но чтобы немного сгладить впечатление, заказала богатый и обильный фуршет до и после представления, и даже алкогольных напитков заказала чуть больше, чем обычно полагается на такую компанию.

С другой стороны, ничего такого. Я могла заказать спектакль на корейском! Вот бы они там все поумирали, подогнув пальчики, натренированные в обсуждениях в соцсетях, слушая переводчика!

— Му-ха-ха-ха — изобразила я внутри себя сатанинский смешок, глумливо потирая ручки, представляя мучения ушей каждого из пчелок в тисках корейских слов.

— Воробьева! Ты меня пугаешь!