Страница 39 из 45
— А почему это Андрюшке вы простили половину долга, Анжелочке тоже дали шанс отработать, а как мой гроб — так сразу продавать?
— Да потому что ваш гроб — не предмет первой необходимости!
— А откуда вы знаете, когда он мне понадобится? Может, я сегодня вечером преставлюсь, а завтра меня повезут на кладбище? И в чём, скажите на милость? В дешёвом сосновом гробу? Да он жутко неудобный, я примеряла!
— Не знаю ничего, — отрезал Серов. — Я читал, что в Тибете покойников относят в горы и оставляют на съедение стервятникам. Это называется «небесное погребение» — дёшево и сердито. В Невиннопыске есть стервятники?
— Полно, — промолвила Анжела, — двуногих...
— А я смотрел документальный фильм про Австралию, так там почившую бабушку связывают по рукам и ногам и засовывают в дупло дерева, — сказал Сан Саныч. — А потом пронзают это дерево копьями вместе с бабушкой.
— Зачем? — спросила Серафима.
— Не знаю. Может, чтобы не выбралась?
Серафима сплюнула через левое плечо, постучала пальцами по столу и перекрестилась. И обратилась к Серову с деловым видом:
— А если я научу вас, как избежать подобных проблем в будущем? Уничтожить даже малейшие предпосылки для воровства и финансовых махинаций?
Серов заинтересовался:
— А это возможно?
— Конечно! Я могу перевести «Норд» целиком на белую бухгалтерию — никакого чёрного нала, никакой двойной бухгалтерии, всё будет законно и кристально чисто!
Её глаза заблестели, и говорила она молодым звонким голосом. Похоже, Серафима прекрасно разбиралась в теме.
— Я давно об этом мечтаю, — сознался Серов. — Противно работать нелегально, но местные поставщики отказываются торговать по безналу, им привычней бумажные деньги — их проще прятать от налоговой.
— Откуда у вас такая информация?
— Антоха сказал. Он опрашивал поставщиков.
— Никого он не опрашивал, — грустно сказала Анжела.
— Да, Егор Константинович, мой внучатый племянник вас обманул, — подтвердила Серафима. — Из «Норда» можно было сделать образцово-показательное предприятие, но Антону это перекрывало поток налички. Поэтому он специально устроил всё так, чтобы легко было воровать ваши деньги.
— Антоха Цуканов?! — вскрикнул Серов. Потом прокричал несколько матерных слов, стукнул кулаком по столу и добавил совсем уж грубое ругательство. — Так это он всё затеял?!
— Да, он всё придумал, а потом нас подтянул: склад, бухгалтерию, менеджеров. Ему нужно было повязать коллектив, чтобы никто не пикнул и всё было шито-крыто, — сказала Серафима. — А когда кто-нибудь возникал, — Анжела или Андрюшка со своей грызущей совестью, — он выдавал нам премии и рассказывал про москвичей, которые сами не работают, а только обогащаются за счёт регионов. Вот так мы и жили.
— Минуточку! — сказал Сан Саныч. — Не «мы», а «вы». Я понятия не имел об этой вакханалии. Работал честно за одну зарплату.
— Да, вас он в долю не взял, потому что вы слишком умный, — сказала Серафима.
— А Юльку не взял, — добавила Анжела, — потому что она слишком глупенькая.
— Что? — задохнулся Серов. — Юлька была не с вами?
— Нет, она не участвовала в афере, — ответила Анжела. — Не знаю, почему ты решил, что она в чём-то виновата, и за что ты её уволил. Конечно, у неё много косяков, все на неё жалуются — и главбух, и клиенты, — но увольнять... Впрочем, ты хозяин, тебе виднее.
— Нет, подождите, — Серов не мог поверить, что ошибся. — Мне Пандит сказал, что «лишние» деньги ему выдавала кассирша. У неё ещё была продолговатая коробочка с крестиком — там она хранила неучтёнку.
Серафима подошла к своему столу, вытащила что-то из нижнего ящика и поставила перед Серовым. Это был игрушечный гробик с крестом наверху.
— Всё верно, это я расплачивалась с Пандитом. А Анжела расплачивалась с другими поставщиками. В этой коробочке хранится чёрная касса и вся наша воровская отчётность. Смотрите, — она достала исчёрканную бумажку и начала зачитывать: — Всего выдано: Андрюше — пятьдесят семь тысяч триста двадцать рублей, Анжеле — сто одиннадцать тысяч ровно, Серафиме — семьдесят две тысячи, Антону Львовичу — полмиллиона с копейками, — она пояснила: — Он главарь — ему больше всех.
— Хренасе! — возмутился Сан Саныч. — Мало того, что вор, так ещё и жадюга! Куда ему столько денег? У него ни сына больного, ни похорон на носу, ни голоса, как у Фредди Крюгера.
— Меркьюри, — поправила Анжела.
— Он строит дом на Пысе, — сказала Серафима, — по какому-то секретному проекту. Никому его не показывает, но вбухивает туда все деньги. Это мечта его детства —
он читал о таком доме в книге про Тома Сойера... Кто хочет чаю? Я мятные пряники принесла. Егор Константинович?..
Но Серов их уже не слышал. В мозгу билась только одна мысль: он выпорол, трахнул и уволил девочку, которая ни в чём не была виновата. Девочку, которая запала ему в душу.
— Егор Константинович, вам плохо?
63. Дождь собирается
Да, ему было плохо. Он встал из-за стола и достал телефон. Начал рыться в контактах, но потом вспомнил, что у него нет номера Юли.
— Дайте мне кто-нибудь номер Смирновой, — попросил он.
И, видимо, таким голосом, что все трое переживших планёрку сотрудников подскочили к нему со своими телефонами. Он глянул на чей-то экран и подрагивающими пальцами набрал номер. Пошёл вызов. Серов машинально зашёл в кабинет Цуканова, закрыл за собой дверь и сел в директорское кресло. После двадцатого гудка понял, что она не возьмёт трубку. В сердце шевельнулось нехорошее предчувствие: девушка с детской травмой на почве секса могла слишком тяжело воспринять то, что он с ней сделал. Пускай она не кричала и не брыкалась, и даже ни разу не сказала «Нет», он всё-таки перешёл границы дозволенного. За такое положено сидеть в тюрьме лет десять...
В волнении он поднялся с кресла, но ходить по крошечному кабинету было негде: три шага до двери и два шага до выцветшей карты Невиннопыска, оставшейся со времён судоремонтного завода. Вот и всё свободное пространство.
Стол Цуканова был по-прежнему завален папками, некоторые лежали на полу. Серов словно наяву услышал этот звук: «Шлёп! Шлёп!». Судя по всему, она убежала из кабинета сразу после него, не потрудившись (или не найдя сил!) убрать документы, на которых он её. Память услужливо подбросила картинку, как Юля лежит животом на папках, а он с членом наперевес пристраивается между её разведённых ног. Ну, конечно, нашёл повод трахнуть девочку! По-хорошему, когда она сама предлагала и ластилась, он не посмел, пожалел её девичество, а со злости — легко! И ведь чувствовал себя правым.
Он застонал сквозь зубы. Взгляд его упал на исписанный от руки листочек. Он поднял его, повертел. На одной стороне была напечатана накладная, а на обороте кто-то от руки написал несколько четверостиший. Это были стихи. Он прочитал их, и в носу защипало. Глупая маленькая влюблённая девочка.
Хотел позвонить Ване, но вспомнил, что тот на заправке и мойке. Освободится не раньше, чем через час. Проще пешком дойти до фавел. Он взглянул на карту посёлка и нашёл излучину реки, бывший завод и дорожку, ведущую к скоплению частных домов. До Юлиного дома — минут десять быстрым шагом. Серов засунул листок со стихотворением в нагрудный карман, застегнул пиджак и пошёл на выход.
В общем кабинете путь ему преградили Анжела, Серафима и Сан Саныч.
— Вы уже уезжаете?
— Нет, у меня ещё дела в Невиннопыске.
— А нам что делать?
— А вы работайте, — ответил он. — Анжела пусть займётся выбиванием долгов из поставщиков, Серафима — легализацией бизнеса, а Сан Саныч. Сан Саныча я назначаю директором филиала. Если появится Антоха, передайте ему, что я его уволил. Пусть продаёт свой домик на Пысе и возвращает полмиллиона, если не хочет уголовного дела. Всё, я пошёл.
А мой гроб? — спросила Серафима.
— Сделаете бухучёт белым за две недели — получите ваш гроб в качестве премии. И, может быть, я отменю чаепитие с тортиком.