Дура

Но я, наверное, мог бы принять тебя как друга, если таковым вообще может быть женщина. Мог бы поддаться соблазну отогреть руки у твоего ласкового огня. Мог бы ответить на твоё приветствие спокойно, без холода в голосе. Перекинуться парой-другой обычных житейских фраз. И вряд ли тень Лили, которая всегда со мной, сочла бы это предательством.

Но вместо этого я усмехаюсь ядовито, насколько могу:

— Не премину здравствовать, миссис Макдональд. Если вы меня перестанете преследовать, разумеется!

Ты должна жить, когда меня не станет, Мэри Макдональд. В конце концов, у тебя дочь, которой не нужна репутация отпрыска женщины, подружившейся с пожирателем смерти.

* * *

02.05.1998. Запретный лес

…На поляне возле пещеры, где раньше обитал приятель Хагрида, гигантский паук Арагог со своим многочисленным беспокойным семейством, горели костры. Мокрый ветер колыхал в кронах деревьев мутно-серые клочья паутины толщиной с детскую руку. В холодном воздухе стоял терпкий, горьковатый запах страха.

Но паучья стая ушла. Вместо неё в жёлтом пятне света Гарри увидел нестройную группку настороженных пожирателей смерти и егерей Тёмного Лорда, в глухом молчании ожидавших у огня очередного приказа своего повелителя.

…Фенрир сидел прямо на земле, подогнув длинные костлявые ноги, по-мальчишечьи сосредоточенно грыз жёлтый жёсткий ноготь, не мигая, смотрел в огонь. Высокий, белокурый Торфин Роули подогревал на углях какую-то металлическую чашу с мутноватым содержимым, облизывал тонкие бледные губы, искусанные до крови. Яксли, зябко кутаясь в потрёпанный плед, о чём-то перешёптывался с напряжённым, постаревшим за сутки лет на десять Долоховым. Люциус Малфой с бледным, растерянным лицом молча обнимал за плечи неподвижную, как мраморное изваяние, внешне безучастную супругу…

У края мертвенно-жёлтого светового пятна маячила худая чёрная тень в длинных, волочащихся по мокрой траве одеждах. Прикрытое капюшоном лицо было опущено. В узкой белой руке — волшебная палочка. Светло-серая, вылизанная временем узловатая палочка из побега бузины, считающаяся самой могущественной на свете.

А прямо у скрытого лоснящимся шёлком капюшона лица отрешённой чёрной фигуры левитировал в тени огромной сосны полупрозрачный, голубоватый искрящийся нимб магического щита, в котором дремала, свернувшись, крупная пёстрая змея в опалесцирующей чешуе…

Тёмный Лорд поднял звериные глаза тусклого красноватого цвета. На узком бесцветном лице — серая тень.

— Антонин!..

— Да, мой повелитель.

— Вы нашли мальчишку?

— Его нигде нет, мой повелитель...

— Я почему-то думал, что он все-таки решится прийти...

— Для вас, мой Лорд, я его из-под земли достану! — отчётливо донёсся в холодном воздухе усталый, чуть надтреснутый альт Беллатрисы Лестрейндж, скользнувшей к ногам своего господина.

Тонкое, почти безгубое лицо Лорда чёрной трещиной исказила усмешка. Высокий голос Волдеморта уже не звенел меж сосен — он шелестел, как ветер, прибитый к влажной траве скучным осенним дождём.

— Ждём ещё пять минут, а потом поднимаем войска.

Стоя в тени медного векового ствола, Гарри мокрыми руками стащил с головы невесомый покров мантии-невидимки. Аккуратно сложил в тугой свёрток. Затолкал за пазуху — рядом с отчаянно заколотившимся сердцем.

Палочка останется в кармане. Зачем её доставать? Ведь сразить Лорда простым заклятием всё равно не получится. Его можно прикончить только одним способом — шагнуть под зелёную молнию Авады. Без сожаления и страха. Подставиться под удар. Как час с небольшим назад на глазах у трёх спрятавшихся в захламлённом подземном коридоре учеников подставился под сокрушительный бросок проклятой копьеголовой змеи учитель зельеварения Северус Снейп…

— Ошибся я в этом «избранном», — саркастически засмеялся Лорд, под локоть поднимая с земли Беллатрису, — придётся этого труса, видимо, ещё поискать по школьным закоулкам!

— Нет! Не ошиблись, мистер Том Риддл!

Шагая из чёрной тени навстречу оранжевым кисточкам костра, Гарри нарочно назвал своего врага именно так.

Лучший способ вызвать вспышку гнева Того-кого-не-зовут-по-имени — это по имени его и назвать. По тому самому простецкому маггловскому имени, которым с последним вздохом нарекла новорождённого сына умирающая родами Меропа Гонт, наследница старинного волшебного рода, невенчанная, нелюбимая, брошенная жена обыкновенного городского обывателя…

Воскрешающий камень выпал из левой руки мальчика в высокий влажный подлесок. За спиной растворились в невидимости четыре бесплотные тени. Сириус. Римус. Отец. Мама…

— Нет, Гарри! Нет!..

Хагрид… Связали — не иначе с применением Инкарцеро, прикрутили к дереву…

«Спокойно, Рубеус, не кричите, не бейтесь. Вы ещё сможете отомстить, когда все это закончится!»

Роули вскочил, опрокидывая свою дымящуюся чашу в костёр. Навёл палочку на раскачивающего в бессильной ярости вековую сосну связанного полувеликана:

— Силенцио!!!

Беллатриса тоже выхватила палочку. Прочие — недвижимы…

Лорд небрежным движением положил руку ей на плечо. Почти ласково, но решительно задвинул себе за спину. В светящемся защитном коконе вскипевшим чайником зашипела, свиваясь в тугие кольца, проснувшаяся зловещая змея…

Томас Марволо Риддл, чуть склонив голову набок, посмотрел в глаза своему юному врагу. Усмехнулся щелью змеиного рта. Поднял Бузинную палочку.

— Доброй ночи, Гарри Поттер!.. Авада кедавра!!!

Последняя мысль была о Джинни. Гарри вспомнил Тайную комнату и мысленно уткнулся лицом в распущенные рыжие волосы, так похожие на волосы мамы…

…По всем законам после этого должна наступить тишина и вечная ночь. Но проплыла сизая, горячая пелена, и белый перрон вокзала Кингс-Кросс растворился в холодном воздухе. В сознание нахлынули звуки и запахи мокрого весеннего леса, терпкий привкус кострового дыма, голоса птиц и людей. Гарри лежал на земле ничком, влажная земля холодила скулу, металлическая дужка очков, съехавших набок, неприятно давила в висок. От удара смертельным заклятием чувствовалась лишь небольшая пульсирующая боль, словно от ушиба бладжером на школьном стадионе.

— Мой Лорд! Вы в порядке?..

Беллатриса… Сколько тревоги в её голосе! Неужто эта яростная и безжалостная убийца, питающая страсть к истязаниям пленных, способна на тёплые чувства? И к кому — к монстру, сделавшему её, талантливую, красивую, утончённую и гордую дочь родовитого семейства, своей безропотной служанкой! Игрушкой. Бессмысленным и жестоким орудием множества преступлений.

Гарри поймал себя на неожиданной мысли, что ему жаль эту фанатичную, изломанную тюрьмой и затопившей душу злобой, потерянную женщину.

«Странно. А вот если бы у них с Лестрейнджем дети родились, какой бы матерью она стала?»

Гарри осторожно приоткрыл правый глаз. Очки съехали, но в отдалении было видно, как Беллатриса помогает своему Лорду подняться с земли. Авада опять рикошетом сработала?! Похоже на то. Но на этот раз Волдеморт не развоплотился… И что теперь?

— А парень-то умер, наконец?.. — голос Лорда словно ещё более истончился, стал совсем неживым.

Гарри почувствовал, что в этот миг к нему были прикованы все глаза.

— Подойдите к мальчишке и посмотрите, действительно ли он мёртв!..

Как предательски громко колотится сердце… Пожалуй, тот, кого очнувшийся Волдеморт послал поглядеть на поверженного врага, за несколько шагов услышит этот лихорадочный стук… А почему сам не подошёл? Ранен? Вряд ли, несложно представить, какая бы тут уже завертелась подобострастная суета! Неужели… боится?

«Тёмный Лорд, предводитель страшного воинства, великий завоеватель и могущественный маг, привыкший к тому, что люди его боятся, сам боится меня — школьника семнадцати лет от роду… Это что, и есть для Тома «признать соперника равным», как говорилось в злосчастном Пророчестве?»