Привет, Джинни!

Мысли у него довольно мерзкие, но я из них очень много узнал. Просто ужасно много.

Оказывается, тот дневник, который чуть не захватил тебя, по-научному называется хоркрукс. Это вроде как якорь, который не дает волшебнику умереть по-настоящему, потому Волдеморт и выжил на тот Хэллоуин. Для того, чтобы сделать такой якорь, волшебнику, оказывается, надо кого-то убить и расщепить свою душу. А потом поместить осколок души в какой-нибудь предмет. Штука эта мерзкая, ну ты и сама помнишь. И Волдеморт сделал целых шесть хоркруксов, а может быть даже семь.

Первый — это тот самый дневник, второй — кольцо его дедушки, его звали Марволо Гонт, а Марволо — это второе настоящее имя Волдеморта, он мне это в Тайной Комнате сказал, третий — медальон Слизерина, с ним грустная история произошла, четвертый — чаша Хельги Хаффлпафф, пятый — диадема Ровены Рэйвенкло, и я даже узнал из мыслей Волдеморта, где он их все спрятал, представляешь?

А вот шестой хоркрукс — это я. Он сделал меня своим якорем в тот самый Хэллоуин.

То есть он на самом деле хотел меня убить и сделать якорь из какого-то кинжала, но он нарушил договор с моей мамой. Она закричала «Убей меня вместо него!», а он согласился. И убил маму. И когда он пустил в меня проклятие, договор был нарушен, и Волдеморта развеяло. А отколотый кусок его души попал в меня и теперь так и сидит там.

То есть для того, чтобы Волдеморт, наконец, сдох, надо уничтожить все его якоря, в том порядке, в котором он их создавал, потому что ранние якоря защищают не только Волдеморта, но и те хоркруксы, который он сделал позже.

Кольцо, медальон, чашу и диадему я уже уничтожил. Кстати, большое спасибо твоему брату Биллу. Он очень помог мне с кольцом и чашей. Кольцо было в хижине, где жила мама Волдеморта, то есть тогда еще Тома. Представляешь — он убил своего папу-маггла, который их бросил, и использовал его убийство для создания якоря из кольца. Придурок. А потом спрятал кольцо в хижине. Там тогда только его дядя жил, и он подстроил так, чтобы его дядю обвинили в этом убийстве, дядю бросили в Азкабан, и хижина стояла пустая.

Там была куча ловушек, и мы с Биллом все их сняли. Не сердись на Билла: я потребовал с него клятвы о молчании, и он дал мне Непреложный Обет. Это очень серьезная клятва, и, если бы Билл проговорился, он умер бы. И прости, что я, когда уговаривал Билла помочь мне, сказал, что Уизли должны мне за твое спасение. Мне было очень неприятно, но мне действительно нужна была его помощь. Тем более, что на кольце было жуткое темное проклятие, и даже Билл его еле снял. А то я просто умер бы, и не успел бы сделать остального. А так-то ваша семья мне ничего не должна, потому что вы всегда здорово относились ко мне, и у вас в Норе было просто замечательно.

Я принес кольцо на Гриммо (моего отсутствия никто не заметил, потому что я использовал мантию-невидимку моего папы), и тут ко мне подошел этот сумасшедший домовик, Кричер. Он почувствовал злющую магию этого самого кольца, и он ее знал! Представляешь, следующий якорь — медальон Слизерина — уже пятнадцать лет был у Кричера, хотя сам Волдеморт думал, что он лежит в пещере возле Брайтона! Оказывается, брат Сириуса, Регулус, который был сторонником Волдеморта, узнав о хоркруксе, взбунтовался и похитил этот медальон! Правда, при этом он умер.

До того, как умереть, он приказал Кричеру уничтожить его, но Кричер не смог это сделать, и от этого он был таким психом. Хотя, наверное, не только от этого. Я дал ему обещание, что уничтожу медальон, и он мне его отдал. Сириусу я об этом говорить не стал, потому что он обязательно рассказал бы об этом профессору Дамблдору, как Гермиона или Рон, а мне-то это зачем?

Потом мы поехали в школу. В первую же ночь я спустился на метле в ту жуткую Тайную Комнату (еле-еле пролез через завал!) и тем же самым клыком, которым пропорол тот самый его дневник, разбил сначала кольцо, а потом и медальон. Представляешь — когда я заставил этот медальон открыться (на змеином языке приказал), медальон пытался показывать мне, как целуются Седрик и Чо, потом — Рон и Гермиона, а потом ты и Невилл, и говорил, что девушки меня никогда не полюбят. Придурок, нашел чем испугать. У меня просто времени на девчонок совсем не осталось, а так-то я думаю, что через год или два научился бы с ними общаться правильно, а не как с Парвати на балу.

В общем, я разбил медальон и выбил из василиска (он, кстати, жутко воняет) еще три клыка и отправил один Биллу. Им Билл на следующий же день и уничтожил чашу Хельги Хаффлпафф, которая хранилась в сейфе кузины Сириуса, Беллатрикс Лестрейндж, в Гринготтсе. Беллатрикс Лестрейндж — это та сумасшедшая ведьма, которая запытала родителей Невилла. Волдеморт ей доверял, и чаша хранилась у нее. Она и сейчас там хранится, только уже уничтоженная.

А тем же вечером я разбил Диадему Рэйвенкло. Я узнал у Тома, что она спрятана в одной интересной комнате на восьмом этаже. Надо найти портрет Варнавы Вздрюченного, который учит троллей балету, и три раза пройти туда-сюда, думая о том, что тебе надо. И появляется дверь, которая ведет тебя в эту комнату. Представляешь, в ней даже бассейн можно так наколдовать! Но бассейн мне был не очень нужен (хотя я с удовольствием там поплавал один раз, он не хуже ванной комнаты префектов получился), а нужна мне была Комната Где Все Спрятано. Потому что диадему Том спрятал именно там. Кстати, если кому-то из наших понадобится спрятаться от этой жабы Амбридж, то лучшего места не найти.

Поэтому отыщите эту комнату в любом случае.

А диадему эту я довольно быстро отыскал (я же помнил, где Волдеморт ее спрятал!) и уничтожил тем же самым клыком. Этот клык я спрятал в перчатку, потому что вдруг он еще пригодится, еще один положил на всякий случай в шкаф, который стоит рядом с уродским манекеном, на котором раньше была эта самая диадема. Я думаю, если будет надо, вы с Невиллом этот клык найдете. А последний я отдал профессору Снейпу.

Извини, Джинни: совсем забыл объяснить, при чем тут Невилл.

Дело в том, что для того, чтобы Тома, наконец-то, можно было бы убить, надо уничтожить шестой хоркрукс — меня. И, может быть, еще змею, которую Волдеморт сделал своим якорем позже, чем вселился в меня. Но это не точно.

В любом случае, мне надо умереть прежде, чем убить Волдеморта. И если с этим промедлить — он перебьет кучу людей. А чем больше он будет их убивать, тем труднее мне будет вызывать Патронуса, который глушит кусок Волдеморта в моей голове. А мне как-то неохота, чтобы он меня захватил, знаешь ли. Мне кажется, это намного хуже, чем смерть.

Умирать, конечно, тоже не хочется, и я долго переживал из-за этого, плакал, потом злился, но постепенно понял, что другого выхода просто нет.

Думаю, профессор Дамблдор знал, что так получится. Потому что он все время говорил, что мне суждено победить Волдеморта, но ничему меня не учил. Ну и правда, зачем учить того, кому все равно придется умереть? И тогда понятно, почему он старался, чтобы все мои друзья меня бросили. Потому что когда у тебя есть друзья, с которыми можно поговорить, когда тебе плохо — умирать намного сложнее. Ну и ладно, зато я как следует наговорюсь с мамой и папой, когда умру.

Ну и перед Седриком извинюсь за то, что не смог спасти его.

И вот тут есть проблема: есть одно пророчество о том, что Тома может победить только мальчик, родившийся в конце июля у тех, кто трижды бросит вызов Волдеморту, в смысле бросил уже. А это или я, или Невилл: я родился 31-го, а Невилл 30-го. И наши родители, мои и Невилла, как раз этот вызов и бросали. Но Волдеморт сначала решил убить меня, а только потом Невилла, и поэтому кусок его души теперь во мне, а не в нем. Может быть, там, в пророчестве, еще что-то было, но Волдеморт знает только про это.