Страница 7 из 51
— Да. Но практически впустую. Ни одной записки. Ни одного документа. Ни одной зацепки, кроме этой вот долбанутой страницы в журнале. Такое впечатление, что кто-то аккуратно перерыл все бумаги и вынес все, что имело отношение к работе Джима. А, да. Еще было два звонка с нашего коммутатора куда-то в Девон. Я не уверен, что их сделал именно Джим, но больше некому. Спрашивал всех, никто не признался. И номера, по которому звонили, нет в справочнике.
— А журнал?
— Я так и не смог прочесть эти строки. По-всякому пытался — с лупой, в зеркале, скашивал глаза… Их просто нет. Будто мозг отказывается их видеть. Я послал журнал в центральную лабораторию, приложив рапорт. Через неделю приехала какая-то шишка, вернула журнал, приказала не заниматься ерундой. Дескать это не твоего ума дело. Бляха, мои люди, а тем более мои ошибки — это всегда дело моего гребанного ума! Я делал запросы, в том числе по тому девонскому номеру — как в ватную стену. Эти гребаные игры гребаного правительства не стоят ни мизинца моих людей, Таппенс!
— Думаешь, это правительство? — вот это расстроило Таппенс по-настоящему, как только речь заходит о больших кабинетах, в лучшем случае жди неприятностей, а в худшем — беды.
— А кто еще? Откуда еще могла взяться эта гребанная лощеная шишка с золотым значком, одетая как лорд и глядящая на меня как на дерьмо?! Кто еще может зажать честного полицейского в угол, Таппенс? И какое гребаное отношение ко всем этим бляхиным играм может иметь этот мелкий звиздюк Поттер?!
— Не то чтобы я уже выжила из ума, Дерек, но не мог бы ты объяснить, почему ты приплел мальчишку к этому делу во втором случае? — разумеется, Поттер просто не мог не всплыть. Таппенс не удивилась — они с Дереком всегда мыслили одинаково.
— Ага, то есть, по первому вопросов нет? — Дерек тоже знал о синхронности их мыслей, еще бы, через столько-то лет.
— Разумеется. Литтл-Уингинг слишком мал, чтобы две произошедшие почти одновременно странности не были бы связаны между собой. Я про подбрасывание Поттера Дурслям и потерю памяти у твоего констебля. И кстати. Давай для простоты считать, что странностей три. Я про этот твой карнавал с совами и девушку-девять-из-десяти.
— Заметано, Таппенс. Добавляю, — суперинтендант взъерошил совершенно седую, но все еще пышную шевелюру. — Так вот, во втором случае эта жирная скотина Вернон в первую же неделю ноября — сразу после того, как появились пропавшие строчки — спустил на ремонт своего дома не меньше трех тысяч фунтов. Один только Джек Голуэй из Гилфорда поднял на замене всех стекол в халупе Дурслей пять с хвостиком сотен. Снова две странности подряд. Ну, хотя бы без сов.
— А ты говоришь, тебя остановили, — еще бы, по описанию шишка с золотым значком на министра никак не тянула.
— Х-хе. Если даже мне запретили предпринимать какие-то официальные действия, никто не помешает мне иногда опрокинуть стаканчик-другой с хорошими парнями. Или поболтать с прекрасной леди, которая не связана субординацией, но обожает совать свой прелестный носик во все щелки.
— Не во все, Дерек, только в самые интересные. И в те, что касаются меня лично. Глянь сюда. В ноябре Присцилла уехала к племяннице в Лондон, и я дежурила на коммутаторе всю первую неделю ноября. То есть эти два пропавших звонка — мои. А я их не помню. И знаешь, я что-то не верю во внезапный старческий склероз.
— Я тоже. Умники в медицинском управлении говорят, что если ты грузишь свой мозг делами до самой старости, склероз практически исключен. Н-да. Если это стало твоим личным делом, я не хочу оказаться на месте этих ублюдков, кем бы они ни были.
— Моя память мне слишком дорога, Дерек. На самом деле, она — это и есть я. И если кто-то покушается на меня… В первую очередь, я хотела бы понять, как не подставиться под такие вот приступы склероза. А уже потом отомстить за те, что не удалось предотвратить.
— Ну что ж. Если желаешь знать мое мнение…
— Разумеется, желаю. Совет от разбирающегося в своем деле джентльмена не будет лишним ни для одной леди.
— Так вот, первый фактор риска — любые официальные активности вокруг дома Дурслей или мелкого Поттера. Поэтому — никаких рапортов, исков и петиций. Все на мягких лапах, — тут Дерек задумался и снова взъерошил шевелюру. — Не уверен, кстати, что это имеет значение, но у моих бобби есть странное суеверие: увидеть у дома Дурслей эту старую кошелку мисс Фигг — не к добру. Никаких фактов, но…
— Эта безумная кошатница? Отсюда твои ассоциации с мягкими лапами? — мисс Фигг была одной из самых выдающихся сплетниц городка. Причем, если можно так выразиться — пассивных сплетниц, ее уши трудились намного больше ее языка.
— Да. Парни не могут сказать ничего определенного, но если видят мисс Фигг у дома Дурслей, сразу вспоминают о делах в другом конце городка.
— Хм. Если память мне снова не изменяет, дом мисс Фигг — единственный во всем городке, помимо дома Дурслей, где Гарри хоть иногда бывает. Ты знаешь, когда эти твари вывозят своего жирдяя на море в Брайтон, они сбрасывают приемыша именно ей. И кстати… Она появилась в городке, дай бог памяти, не позже Рождества того же года. Восемьдесят первого.
— Вот как. И знаешь, Таппенс… У нас все знают про всех, но… я не помню, откуда она взялась, и не знаю, на какие деньги живет. Черт, да я ни разу не видел ее в банке, — Дерек опять взлохматил шевелюру и заходил из угла в угол. Похоже, скоро старого мистера Симмса из местного Ллойдса ждет небольшая дружеская попойка, сохрани Господи его печень. МакФергюссон остановился и хитро спросил:
— Кстати, Таппенс. О Дурслях. Как я понял, Делла Стрит утром уехала в Отдел Опеки? Может, стоит поговорить с ней? Знаешь ли, если бы не эти странности и не эта шишка, я мог бы писать рапорты о ненадлежащем обращении с пацаном каждый день. И уж поверь, доказуха бы была стопроцентной и вполне достаточной для полноценного отдыха Вернона с Петуньей в гостинице Ее Величества года так на два — на три. Даже если слухи о побоях окажутся всего лишь слухами. Может…
— От тебя ничего не скроешь, Дерек. Она именно там, и мы ждем результатов. И тогда решим, что делать. Но готова поставить сто фунтов против пенни, что странности со строчками есть и там. Иначе в твоих обращениях просто не было бы нужды. Я работала с Отделом по проблемным подросткам в Саутгемптоне, я знаю. Но сейчас я хотела бы услышать чуть больше предупреждений.
— Не светитесь там всей компанией, Таппенс. Неофициальный, но хоть сколько-нибудь массовый интерес к вопросу также представляется мне опасным.
— Учтем. На мягких лапах, Дерек, на мягких лапах.
— И лучше бы не проявлять публично симпатию к этому мелкому источнику проблем. Впрочем, думаю, что на очередном заседании вашего девчачьего клуба миссис Кейн расскажет что-нибудь о миссис Аддерли. Она бывшая коллега Саманты, учительница в классе Дурсля и Поттера. Одно время она пыталась помочь мальчику хотя бы нормально учиться. Потом перестала.
— Да, подождем еще и доклада Сэмми. Это все?
— Пока да.
— Спасибо, Дерек, мы будем осторожны. Теперь мне нужны твои советы, что делать, если этой осторожности будет недостаточно.
— Ведите дневники. Точнее, ведите записи — и не храните их дома. Отсылайте их кому-то, кому вы доверяете. И временами изучайте их. Не думаю, что эти гипнотизеры способны что-то сделать с бумажкой, лежащей где-то в сотне-другой миль.
— Отличный совет, Дерек. Обязательно ему последую. Уж извини, имени контакта я тебе не скажу, ты узнаешь о деталях, только если что-то случится. И кстати, чтобы увеличить шансы на то, что этого «чего-то» не случится… ты помнишь, в каком году мы с Томми пошли в полицию?
— В сороковом. Я тогда валялся в госпитале, поскольку не смог унести свою задницу из Дюнкерка одним кусочком, врачам пришлось сшивать ее. Поперек.
— О. Так вот, ты же помнишь это время. Бомбежки, налеты, немецкие парашютисты…
— Да уж… Время было то еще.
— Я была тогда совсем соплюшкой, и кое-что, знаешь ли, впечаталось в мозги на всю жизнь. Черт, да я своими руками пристрелила одного сигнальщика джерри около локатора в Дувре, лично. И потом блевала полдня. А вот сейчас мне не дает покоя один вопрос: что быстрее — мой указательный палец или гипноз (или что там есть у этих ублюдков) — если, разумеется, до этого дойдет.