Страница 2 из 6
Поскольку цель моего повествования – рассказать историю освоения и закладку Енисейского острога, то начать надо с автора этого проекта – Тобольского воеводы князя Ивана Семеновича Куракина. Именно при нем и началась программа освоения енисейских земель и приведение под присягу московскому царю всего коренного населения Восточной Сибири и Дальнего Востока.
Иван Семенович Куракин происходил из очень древнего рода литовского князя Гедемина. Многочисленный род Куракиных был тесно связан не только с большинством знатных фамилий России и ушедшей уже династии Рюриковичей, но и состоял в родстве с домом Романовых. В период Смутного времени, о котором мы говорили чуть выше, князь Куракин был ярым сторонником польского короля Сигизмунда и естественно всецело поддерживал избрание на Московский престол его сына Владислава. Но на престол выбрали русского боярина Романова, и таким образом Куракин из-за своей недальновидности, грубо говоря «пролетел», и честь свою княжескую и репутацию запятнал навеки как предатель и изменник. Но однако ему и здесь повезло, учитывая кровное родство с царем Михаилом и былые заслуги, он был просто удален от Двора и отправлен на службу в Тобольск воеводой, таким образом, наказание было чисто формальным. Хотя за подобные государственные преступления на Руси карали жестоко, вспомним хотя бы как поступал Иван Грозный или Петр Первый со своими «оппонентами», сотнями народ казнили, а тут – воеводой, повезло одним словом. Надо отдать должное, князь Иван Семенович все-таки осознал тяжесть содеянного, а также гуманность, проявленную в отношении него молодым государем. И уже находясь в Тобольске, пишет хвалебную оду и посвящает ее царю Михаилу Федоровичу, в которой засвидетельствовал ему глубочайшую преданность и признательность, называлось это произведение «Чаша государева». Целых пять лет находился Куракин в Тобольской, хоть и почетной, но все же ссылке, и так бы и промелькнула личность опального царедворца на российском политическом небосклоне никем не замеченной и не оставившей следа, если бы не один маленький нюанс. Когда речь заходит об освоении Сибири и продвижении русских на Восток, сразу же всплывает фамилия Тобольского воеводы Ивана Семеновича Куракина. Как не крути, а это именно он стоял тогда во главе Тобольского разряда, и по его инициативе начиналась Енисейская эпопея. Князь понимал, что огромные расстояния, непролазная тайга, громадные реки, болота и полное отсутствие дорог не дадут вот так с ходу, с «кондачка» приступить к выполнению поставленной перед ним государем задачи. А задача была проста: государству нужна была валюта, а валюта – это меха, т. е. «ясак», говоря современным языком – увеличение дохода в бюджет государства. Для этого необходимо было создать опорную базу, и лучше всего для этого подходил левый берег реки Енисея, откуда было бы удобно, в перспективе, распространять свое влияние и контроль дальше на восток и на юг. Для этого необходимо было строить на реке Енисее большой острог, пригодный для постоянного проживания большого количества людей. Начиная подготовку экспедиции на Енисей, воевода знал, что самым удобным пунктом начала похода к реке Енисей, конечно же, будет уже давно существующий – Кетский острог, который был построен русскими казаками-первопроходцами именно для тех же целей, которые теперь должны будут перейти к новому острогу уже на Енисее. И вот теперь Кетский острог – это форпост для дальнейшего продвижения на восток, к берегам великого Енисея, где велено было построить новый Енисейский острог. Куракин лично отправляет двоих служилых людей и одного промышленного на разведку к самому Енисею, чтобы составить маршрут движения всей последующей экспедиции. По его распоряжению из Сургутского острога переводят в Кетский острог тридцать служилых людей, вероятно это были казаки, и кроме того, приказано туда же отправлять промышленных людей – кто пожелает. Одновременно князь дает указание воеводе Кетского острога Чеботаю Челищеву опросить находящихся там служилых людей десятника Ивана Кайдалова, ходивших с ним против тунгусов, самого Кайдалова к тому времени уже не было в живых – его убили восставшие остяки. Т. е. мы видим, что организационно-подготовительные работы проводились под непосредственным контролем самого князя Куракина. В 1618 году весной из Пелымского острога прибыли князь Василий Кандинский и сын боярский Петр Албычев с десятком стрельцов. А вообще экспедиционный отряд формировался служилыми людьми из разных острогов Сибири, так известно, что были люди из Березова, Нарыма, ну и как мы уже говорили, тридцать казаков из Сургута уже ожидали остальных в Кетском остроге. Черкас Рукин был из самого Тобольска, он и стал помощником Петра Албычева, а планируемый ранее на место командира отряда вогульский князь Василий Кондинский назначен не был. Отправление отряда намечено было на вторую половину мая, так как предполагался спуск по течению вниз по Иртышу, до впадения реки в Обь, потом необходимо было «бечевой» подниматься против течения по Оби, а затем таким же образом и по ее притоку Кети мимо Кетского острога, в верховья реки Кети, а дальше «волоком» до речки Тыя, там необходимо строить небольшие лодки, так как речка не широкая и мелководная, а потом спуститься по ней в реку Кемь, а там уже в Енисей. Учитывая сложность пути, а также большой запас провианта и другого имущества, предполагалось, что путешествие займет примерно полгода, если по «волоку» идти уже по снегу зимой. Потому что по их подсчетам к началу «волока» они должны были добраться примерно где-то в средине сентября – уже по заморозку. Так и произошло. Начало волока они достигли осенью. И вот тут все пошло не так, дальше двигаться в неизвестность, когда впереди зима, было безрассудно, и Албычев с Рукиным принимают решение остаться здесь на зимовку, к тому же приличные запасы продовольствия, инструментов, оружия и боеприпасов не позволяли все это нести на себе. Для более-менее комфортной зимовки необходимо было построить несколько жилых помещений из расчета почти на сотню людей, амбары для хранения провианта, будучи людьми опытными Албычев и Рукин решают также обнести все эти строения тыном, другими словами, построить укрепление, чтобы в случае чего обезопасить и себя, и груз. Таким образом, в силу сложившихся обстоятельств и без всякого на то ведома из Москвы, или даже канцелярии воеводы Куракина, на берегу реки Кети был заложен острог, название ему дали – Маковский. Там путешественники и зимовали до весны следующего года, и не зря ими были приняты такие меры предосторожности. Только-только запахло весной, как перед новым острогом возникли, причем в большом количестве, воинствующие тунгусы, и если бы не «частокол», сооруженный по всем правилам фортификации, то осажденным путешественникам пришлось бы туго. Но находясь в укрытии и ведя прицельный огонь из пищалей, служилым удалось внести в ряды тунгусов панику и смятение и тем самым отбить нападение. Надо сказать, что хотя тунгусы уже встречали и прежде огнестрельное оружие у пришельцев из России, сами им не обладали, поэтому превосходство русских служилых было очевидно. Из этого очень неприятного происшествия был сделан вывод, что решение руководителей экспедиции построить заимку и остаться в ней зимовать было правильным. Сам факт нападения тунгусов на отряд стал предметом разбирательства высшего руководства, как тогда говорили – сыска, обвинение было предъявлено воеводе Кетского острога Чеботаю Челищеву в том, что он своевременно не оказал помощь, несмотря на то, что просьбы о помощи были. Вероятно, провал экспедиции Албычева и Рукина был бы на руку воеводе, так как позволял Челищеву снова оставаться полновластным хозяином всего Кетского уезда, тогда как ему было приказано передать находившиеся на Енисее волости в ведение нового острога, а тут, кроме еще не основанного, появился новый, да тем более самовольный. Кстати, даже имя нового самовольного острога по первости писалось no-разному в донесении в Тобольск Албычев и Рукин называли его Макыцким острогом, однако в Тобольском наказе о проведении сыска по «делу Челищева» было написано уже Намацкий острог, в других же документах новоиспеченный острог называли и Макуцкой и Макоцкой. Одно было очевидным, что острог назван по имени жившего там прежде остяцкого князца Намака, относящегося к колонизаторам очень дружелюбно и одним из первых ставшего «под руку» Русского царя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145}) (window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})