Страница 5 из 15
Гунны высыпали на улицу, наряженные в маски, что бы их медведь не узнал, приплясывали, одаривали охотников пирогами, и наконец Пураны ушли в лес, готовить ритуальную еду из вареного мяса медведя. Вечером все племя, наряженное в маски, уселось у мисок с вареным мясом, поедая священную пищу, и тут, по ритуалу, пришел к столам Бор.
– Кто ест мясо мелведя? – спрашивал волхв грозным голосом, и потрясал посохом.
– Не мы, – дружно отвечали люди, – это вороны едят, мясо клют, жилы глотают, шкуру объедают.
– Ну я им покажу, – и Бор убежал с лесной поляны.
Люди доели мясо, сидя еще в холодном лесу, так что не осталось ни куска, и молча, обязательно молча, разошлись по домам, а между домов всю ночь ходил и рычал Бор, изображая съеденного зверя. Наутро, всем селением, люди нарядились в траурные одежды, и понесли кости зверя, на носилках, в лес хоронить. Кости медведя были обложены берестой, украшены еловыми ветками, и торжественно положены в яму под деревом.
Наконец, все было кончено, гунны -гансы стояли в праздничных одеждах у реки, и тут примчался охотник верхом на олене, весь запыхавшийся, и подошел к стоявшим рядом Зиги и Бору.
– Лодка идет по Оби, с Алатыря, парус красный, – сказал он прерываясь, что бы отдышаться, – в прошлом году на санях приходили…
– Как могут, так и проходят, – заступился Зиги за посланцев, – на лодке всяко лучше. В низовьях Оби, на санях шли, а лодка, она легкая, тоже на сани.ее ставили, и так поспешали.
– Да, служители везут новый огонь с Алатыря. Зиги, извести хозяек, пусть задувают старый огонь, пришел Новый с Алатыря.
– Хорошо, волхв, – Зиги кивнул головой, подозвал отрока, и тот, отправил бирюча, который стал ходить, крича, мимо дворов, что бы гасили огонь в очагах.
У пристани сгрудилась толпа встречаюших, и мужчины, женщины, дети, и уже веревками подтягивают лодку к пристани, и сначала на руках сносят послушницу с Алатыря, а за ней и двое воинов выносят на берег носилки с священным глиняным сосудом, оплетённым лозой. Сотни глаз смотрели на это, ведь под глиняной крышкой хранился Новый Огонь, добытый Пряхами, и никто не ведал как они это делают . Носилки стояли недолго, их подхватили Линд и Зиги, вожди гуннов и мансов, впереди шел важный Бор, постукивая своим посохом, а за ним шли избранные ведуны гуннов и мансов, и других пяти племен, с такими же сосудами, но пустыми. Они пришли так к святилищу, окруженному тыном, постучали в него три раза.
– Кто вы такие? – крикнули служки, не открывая ворот, – и с чем пришли к нам?
– Новый огонь нам дарован, отворите.
– Всегда будет открыто тем, кто попросит, – говорили ритуальные слова служители, и широко распахнули резные ворота, и низко поклонились новому огню.
Зиги и Линд пронесли священную ношу за ограду, оставив носилки на пороге капища, и покинули землю священного места. Бор сам занес горшок, хранящий огонь, внутрь изукрашенного резьбой храма, с деревянными резными колоннами, покрашенными охрой в алый цвет . Многие художники трудились долгие недели, что бы создать такую красоту. Вот над крышей храма поднялся белый дым, знак, что разгорелся костер из священных углей с Алатыря. Внутрь проходили волхвы союза племен, наполняя свои сосуды, также оплетенные плющом, огненными углями новорожденного огня, и отправляясь в сопровождении восторженных отроков в свои селения. После этого, Бор вышел с большим сосудом, наполненным до краев горящими углями, и прислужники пошли с этой ношей по домам селения гуннов, наделяя людей только рожденным Огнем, очищающим души и сердца людей. В другие селения Бор также отправил отроков с углями от священного огня, что бы никто не чувствовал себя обделенным. Над домами поднимался уже новый дым от очагов, разожжёнными хозяйками из углей Бора, и готовящими на новом пламени праздничную трапезу.
Посланцев же с Алатыря, двух воинов с устья Оби, пригласил к себе Зиги. Девушка – послушница, поправив подол платья, отряхнула его от пыли и сора, и кутаясь в полушубок, смотрела на встречающих, и не могла оторвать глаз от трех отроков, двух девушек и юноши. Она мучительно вглядывалась в лицо самой высокой и красивой девицы, и вот она сама пошла к ней, такой же знакомой плывущей походкой. Глаза послушницы раскрылись, и розовые уста уже были готовы произнести имя, она ее узнала…
– Молчи, – скорее прошипела, чем сказала знакомица.
– Элла, ты здесь? Мы думали, ты утонула, все так печалились… Мара только о тебе и говорила, и Пряхи тоже… Ведь ты же ходила уже в заветную пещеру, прошла посвящение, – и она взглянула на запястья Эллы, – и браслеты ты не носишь…
– Не говори никому, Тара, так надо… Пряхи вернуться заставят, а там и до беды недалече… Поклянись, что не раскроешь меня… Я же тебе помогла … Я же и не видела никогда всей этой красоты, – и она окинула взглядом берег Оби, – Деревья, цветы, трава, бабочки… Пока не видела, но говорят, что очень, очень, красивые.
– Ты тогда всех нас в лодке спасла, мы и не дышали уже…из моря утопших вытащила… Но… – и Тара задумалась,и усмехнулась, – ты, же, Элла, сама себя выдашь. Такая как ты, как скрываться-то будешь? От себя не ведь не убежишь.
– Спасибо, – расцвела Снегурочка- Элла, – никому ни слова, Тара.
К ним подошли Зима и Алена, Ван пошел по делам вместе с Респом и Веттом, помогать разносить новый огонь по домам.
– Здравствуй девица, – Зима поклонилась Таре, – остановись у нас, прежде чем назад отправишься. Баня натоплена, помоешься с дороги.
– Спасибо, буду рада, – кивнула девушка в ответ, и подняла свой дорожный туесок с земли. Они все вместе пошли с пристани, осторожно ступая по тающему снегу, стараясь не замочить ног в это время, время распутицы. Зима и Тара шли впереди, а Снега отстала, и Алена с ней.
– Так тебя Элла зовут, – зашептала девочка, – и ты уже посвященная ведунья, в четырнадцать лет? И ты с Алатыря? – и ее большой рот готовился без умолку говорить, а глаза выдавали крайнее изумление девочки.
– Не вздумай меня выдать, Аленка! Никому плохого я не делала, не хочу в горной пещере век вековать! Не выпустили бы меня Пряхи добром с Алатыря, бежать пришлось. Я в лодке спряталась, которая припасы привозила ведуньям. Так и добралась. А зовут меня здесь Снегой, так и ты называй…
– Хорошо, потому что это имя… – только и вымолвила девочка, – Им же не называют никого…Элла- ведь это страж царства мертвых.
Тайна Эллы
– Ты обещала, – властно сказала девица, взяв руку Алены в свою, – клянись, что никому, даже брату и бабушке не скажешь обо мне.
– Хорошо, – печально сказала Алена, глядя на Эллу исподлобья, – потом расскажешь, как там, на Острове? И почему тебя Пряхи не выпускали к людям?
– Боялись за меня, – и она повела плечом, – да и не так все это хорошо, Алена. Пойдешь по тому пути, не остановишься, поучишься у Оры, првыкнешь людей лечить, и не сможешь уе никому в помощи отказать. А потом, – и она опустила глаза в тающий снег, – будешь и боль каждого чувствовать, и так без конца, – и она перевела взгляд на деревья в лесу, – А потом и еще другое можешь увидеть…
– Чего же?
– Их… Кого- то из Близнецов, – Элла уже впала в полусон, и цеплялась за руку Алены, глаза ее не видели, они были подернуты дымкой, – во сне… Они только во сне приходят, кого испытать хотят… Не ошибешься… Беломраморное лицо, как неживое, потом голова огнем горит… Значит, заметили… Если брат пришел, то ничего, значит должен изменить что-то в мире людей … А вот если сестра… То не долго жить осталось, и совершишь что-то для людей, спасешь или защитишь, но скоро Сестра к себе заберет.
Алена смотрела на названную сестру не отрываясь, и даже в такую холодную погоду взмокла, даже в теплом тулупе, и слушала, и слушала, что говорит впавшая в беспамятство девушка. Только судорожно сглатывала, боясь пропустить хоть слово, все слушала и запоминала, что говорит такая юная, но уже великая ведунья. И начинала понимать, что ей говорила бабка про знания ведуний- что непросто это, и тяжкий труд, не каждому по плечу, да и по силе. Они подходили к дому, и девочка потрясла Снегу за плечо.