Четыре времени жизни

Или кто-то решает, что его помощь будет сверх необходима, но предлагать же её глупо – и так человеку плохо, давай-ка сразу ПОМОГУ. И отправляет в Минздрав жалобу.

Или вот ещё люди пишут о своём состоянии после моего поста и даже сны пересказывают, обо мне, разумеется, сны-то. Мол, вот, скинул вам, вы и думайте, как это истолковывать.

Вот что я хотела бы сказать в космос или куда-нибудь туда: не думай, не говори и не делай, если не просят. Это, кстати, тоже из «Каменской», но уж очень это давно легло мне на душу, вот и запомнила. Выводы делать не буду, кто с головой дружит, поймёт. А кто не дружит, тому бесполезно объяснять.

Я по-прежнему не плачу. С каким-то отупением вспоминаю и похороны, и даже как маму увозили в реанимацию, а она уже смотрела куда-то сквозь, и как она кашляла кровью в последний день, а я шутила, уходя на кухню, – будет что-то нужно, кричи! И мама слабо улыбалась. Потому что она не могла говорить, только сипела. Или как я поцеловала её на кладбище в гробу, сначала в лоб, потом в губы. Странно, папа был мраморно ледяной и очень твёрдый. А мама – тёплая и мягкая. Хотя разница в похоронах была один день, папу хоронили на пятый день, а маму – на четвёртый.

Вспомнила, как мама однажды мне сказала (наверное, мне было лет 10-12) – я совсем не помню лица своей матери. Хотя бабушка, мамина мама, умерла лет за 10 до этого. И после того, как не стало папы, я боялась забыть его лицо. Но прошло уже семь лет, а я помню каждую морщинку у его глаз. Мама за последние годы очень изменилась внешне, но её глаза, карие, под то-о-о-о-оненькими бровями ниточкой, оставались прежними. Мне по-прежнему очень больно внутри, и каждое такое письмо в личку, где дают не поддержку или говорят доброе слово, а лезут своими кирзовыми сапогами в мою душу, делает мне ещё больнее. Но слёз не достаёт всё равно. Боль есть, жжение есть, а слёз нету.

С января, после ухода из МС, а потом ещё мамин перелом лобной кости, у меня жутко лезут волосы. Расчесалась – полную ладонь выкинула. Помыла – полную ладонь выкинула. Кондиционером сполоснула – полную ладонь выкинула. Такими темпами мне скоро будет нечего выкидывать. Ещё на всём этом двухлетнем психе с обострением в последние три месяца у меня испортилась кожа. Буквально осенью Ленуся обмолвилась, да у тебя, мол, кожа как персик. Я ещё про себя удивилась – као, думаю, какой ещё блядь персик. Посопротивлялась для приличия, но внутри, конечно, было лестно. Теперь никакого персика. С января у меня жутко шелушится кожа, какое-то неведомое покраснение пятнами, как после лечения у венеролога, и вообще не айс. Шелушение я кое-как поборола, но в выходные прямо в центре лба вылезло сразу несколько прыщей. И знаете, вылезли, но не долезли. И вот я уже четыре дня хожу с ужасным красным пятном, которое не может прорваться. А давить лоб нельзя, если вы не в курсе. Я вчера уже и глиной вытягивала, и водкой сушила, и в бубен била, и фигу показывала. Но нет. Это же, понимаете, как раз вот чистые Веды – плохие мысли в голове не хотят выходить. Вот они и преобразовались вот в это вот. Ну а поскольку в МФЦ я не попала, то пошла в аптеку там же, в ТЦ. Купила мази (салициловой почему-то не было, видать, редкость теперь), зелёнки, календулы и ещё какой-то хрени. И вот намазала зелёнкой. Как завтра пойду, не знаю. Но зачем-то намазала. Девки на работе сегодня говорят, ты наша индианка. Я говорю, ага, скоро третий глаз откроется. Главное, чтобы когда открылся, вас не забрызгало.

Ржут, дуры.

А я даже морщить лоб не могу. Никакого ботокса не надо: прыщ во всю рожу и норм.

Шла вечером домой и думала, конечно, о маме. И как-то подумалось, тоже грустно: песня No woman No cry – это про меня. В моей жизни не стало самой дорогой женщины, а слёз нет.

Да. И самое важное (не ради же прыща я это писала). Я благодарна тем, кто действительно пишет добрые слова: в личку, или почтой, или смсками, или в вайбер, или смотрит прямо в глаза и говорит. У меня не осталось опоры. А вы мне даёте прутик. Каждый по прутику, и я вроде как стою. Качаюсь, конечно (сёдня-то ваще ветрище, не грех и покачаться, да?), но стою.

Длинный пост сегодня получился. Полдесятого. Я опять нихера не отдохнула, не привела в порядок мысли, не переключилась, не почитала и не послушала Клюквина. Зато появилось непреодолимое желание напиться. Но вы не переживайте, я пить не буду. Ну, алкоголь – не буду. Щас включу какую-нибудь Теорию большого взрыва и буду сосать кефир. Потому что нельзя же жрать всё подряд, когда на лбу ТАКОЕ.

Если бы меня сейчас спросили, Оля, какая песня наиболее полно отражает твою жизненную веху, я бы ответила – песня о Щорсе. Та самая, где «голова обвязана, кровь на рукаве». Потому что и голова обвязана, и отряд у нас пообтрепался, и вообще. Самое неприятное в повязке то, что, во-первых, она начинает залазить куда-то наверх при жевании, а во-вторых, что невозможно помыть бошку. Гладенько прилизать тоже не получается, потому что мешает бинт. Всё торчит, топорщится, сальное, буэээээ.

Обрабатывая сегодня разрез и вытаскивая из него очередную порцию всякого говна, моя докторица, молоденькая и хрупкая, задумчиво сказала «у меня тоже вся рожа в прыщах». Если бы у меня были силы посмеяться, уж поверьте, я б посмеялась. Потом я уползла на очередную порцию внутривенных антибиотиков, названия которых мне упорно не говорят, а в первый день оно вылетело у меня из головы, потому что я только-только сошла с операционного стола. Каждый день я удивляюсь тому, что в отделении – как на шахматной доске. Есть чётко белые и чётко чёрные. Иногда даже видно, что у человека и настроение плохое, а он всё равно подойдёт и спросит, как ты, или там капельницу проверит, или ваточку прибинтует. А есть те, кто всегда как кошки – пх-пх и спину выгибают. Притом, что несмотря на историю с мамой, я по умолчанию стараюсь быть с персоналом вежливой, да и сил щас особо кого-то ставить на место нет. Но иногда прям хочется ударится о земь, обернутся прежней Олей и как дать сковородкой по башке: на-на-на! с херов ты так с пациентами разговариваешь?!

Ну это я так, душу отвести.

Потому что в других местах, где я побывала за эти дни, было ещё хлеще. В пенсионном, например, где у меня забрали все документы и велели ждать в коридоре. Я говорю, девушка, вы мне ПАСПОРТ верните. Она – нет! ждите в коридоре!

Блядь.... Я к ней ещё потом дважды заходила и говорила: посмотрите на меня, у меня рожа перемотана, я только из больницы, после капельницы, мне будет плохо, а я даже уехать не могу, потому что паспорт у вас.

(я вообще стараюсь документы никому в руки не давать, а если уж дала, то пристально следить, чтобы их никуда не утащили). Но этой было всё по барабану. А поскольку сопротивляемость у меня низкая и нагнуть я сейчас никого не могу, уползла в зал и ждала там. Ужасно, когда с людьми обращаются как с дерьмом.

Поехала потом в налоговую, получить ИНН. Которое я заказывала по интернету и пришло уведомление, что свидетельство готово. И, конечно же, нихрена там не готово, и я снова писала заявление, и когда всё подписала и свидетельство при мне распечатали, оказалось, что его некому подписать. Да как так-то?! Как так-то?!!!!! Сколько, говорю, ждать? А мы, говорят, не знаем, все цари на совещании. Капец, работа налоговой встала. Раком.

Сегодня я ездила получить похоронные деньги. Которые вообще-то, по уму, нужно было выдавать на Сергеева, а не гонять людей, которые только схоронили близкого, на разные берега. Потому что выдают их на Декабрьских Событий. А сколько я уже проездила на такси, это просто капец. Кстати, про такси. Кто-то и машинку ведёт аккуратно, когда эту мою бошку видит, кто-то и желает скорейшего выздоровления. А кто-то (вот буквально вчера) и рот кривит на просьбу прикрыть окно, потому что мне дует прям в рану, и проезжает на красный, и сдачи у него нет. И вот опять же, к вопросу о сопротивляемости, – если раньше я могла и сама за себя постоять (да и не только за себя, за маму могла вообще размазать), то теперь я просто ПРОШУ или вообще молчу. То есть моральных сил нет не то что никаких, а вообще там эмоциональный шахтёрский колодец какой-то…