Кумир для Страховидлы

– 

Это хорошо, когда есть с кем поделиться, пусть даже и такими новостями, – вздохнула Ингрид. Я кивнула, и с любопытством посмотрела на нее.

Вообще она редко принимала участие в любых разговорах, которые не касались работы. Я давно поняла, что она очень замкнутый человек. Она не искала возможности завести себе друзей, а если кто пытался сойтись с ней, то она все равно мягко переводила все в русло чисто рабочих отношений. Она ни с кем не делилась своими переживаниями, не обсуждала личную жизнь. Я даже не знала, живет ли она одна или с кем-то.

Я не раз задумывалась, почему такая неглупая девушка предпочитает одиночество, почему так запирается в себе? Наверное, отчасти ее замкнутость можно объяснить внешностью. Точнее, отсутствием таковой. Конечно, до моей былой «красоты» ей далеко, и все же ее никак нельзя было назвать привлекательной. Простецкое до невозможности лицо, которое она неумело пыталась подправить макияжем, всегда одним и тем же – очень темные тени, бледная помада и немного румян. Такая же плотная как у меня, фигура с мощной, отнюдь не девичьей костью. Но, по-моему, для нее хуже всего было совсем не это. Хуже всего было совершенно умопомрачительное сочетание фамилии, имени и отчества – Карпухина Ингрид Николаевна! С первых минут нашего с ней знакомства у меня не укладывалось в голове, чем руководствовались родители, когда так портили жизнь своему ребенку?! Назвали бы Машкой – и, может, была бы вполне довольная жизнью девчонка. Нет же, надо было выпендриться, скреативить…

Я была уверена, что если бы не это имя, красивое само по себе, но немыслимое в сочетании с такой фамилией, Ингрид была бы более общительной.

Я, поставив крест на своей привлекательности, приняла позицию третьего пола, «неведома зверушка», зато общительная и доброжелательная, открытая, хоть и до определенной степени, практически для каждого. Ингрид избрала для себя другой путь – серьезного официоза.

Она, в отличие от меня, предпочитала строгие деловые костюмы черного или серого цвета, без отличительных особенностей, удивительным образом делавшие ее незаметной. И минимум общения вне рабочих тем – все, что не касалось выполнения трудовых обязанностей либо отметалось, либо игнорировалось ею.

Зато в плане работы Ингрид просто цены не было. Она быстро понимала, что от нее хотят, делала все четко, точно и аккуратно. Мне часто казалось, что если бы она только захотела, то вполне могла бы найти себе гораздо более интересную и оплачиваемую работу. И что на нашей фирме она, как и я, прячется от мира вместо того, чтобы наслаждаться жизнью.

Мне Ингрид очень помогала. И к тому же, может из соображений субординации, а может из каких других, но со мной она держала менее короткую дистанцию. Не дружественную, нет, скорее партнерскую. Она как бы стояла со мной плечом к плечу в перипетиях нашей оптушной жизни…

***

Маша снова всхлипнула, причем очень жалостно, и этот печальный звук вырвал меня из размышлений о коллегах. Ей не повезло, Виктора нашли буквально на ее глазах.

Она пришла с документами в теплую пристройку к морозильному складу, выполнявшую роль кабинета. Обычно там находился кто-нибудь из заведующих, но в этот раз в помещении оказалось пусто. Исправления, которые она принесла, были «горячими», то есть срочными. Маша проявила неожиданную решительность. Она не оставила документы просто на столе, понимая, что заглянуть туда могут еще не скоро, а то и вовсе не заметят свежие бумаги в ворохе других. Поэтому Маша мужественно надела один из висевших тут же пуховиков и решительно пошла в «холодильник».

Помещение это на самом деле представляет собой отдельный огромный ангар, специально отстроенный для хранения замороженной продукции. Внутри тянутся бесконечные ряды с товаром, разбитые на сектора. Маша побегала вдоль рядов, но сначала никого не нашла. Она быстро замерзла, хоть и в пуховике, и совсем уж было решила выйти и дождаться кого-нибудь снаружи, когда вдруг услышала шум, доносящийся из дальнего угла шестого сектора. Мужские возгласы, приглушенные сухим морозным воздухом, намекали на то, что люди чем-то удивлены и даже потрясены. Маше, естественно, стало интересно, чего это они все там столпились, и она направилась туда.

Она подошла как раз в тот момент, когда один из грузчиков отодвинул в сторону две составленные друг на друга коробки. За коробками, скрюченный в неестественной позе, прижатый к стене, иссиня-бледный и покрытый изморозью находился Виктор.

Сначала Маша не поняла, что же она собственно видит, настолько жуткая и противоестественная картина перед ней открылась. Зато когда до нее в полной мере дошло, бедняжка громко заорала от страха, перепугав тем самым мужиков, которые не заметили, как она подошла, и бегом ринулась из холодильника, на ходу стаскивая пуховик.

А потом она долго ревела у меня в объятиях, по неизвестным науке причинам. То есть понятно, почему ревела, не понятно, почему именно у меня на груди. В конце концов, ее напоили валерьянкой и отвели на рабочее место. Там она и пребывала до сих пор, уронив голову на руки и не меняя позы.

Конечно, жутко увидеть такое, но не думала, что она настолько впечатлительная. Мне было ее жаль. Ее подружки сидели за соседним столом и шушукались, почти не обращая на нее внимания.

Вика Волгина, Маша Коробицина и Оксана Сланцева – эти три девушки дружили между собой, и представляли из себя эдакую троицу гламурных девиц. Золотисто-розово-карамельное трио, озабоченное своим внешним видом до неприличия, почитающее главными идолами косметику и тряпки. В отличие от подавляющего большинства сотрудников, эти дамочки были свято убеждены, что наш офис – это подиум. Правда выглядели они, надо отдать им должное, и в самом деле шикарно. Пожалуй, по показателю внешности лишь Алена, молоденькая заведующая колбасным складом, могла с легкостью переплюнуть любую из них. Правда, Аленина внешность – это дар Божий, она и в ватнике выглядела как ангел, в отличие от девчонок, которые свою красоту создавали сами.

Вика Волгина всегда была убеждена, что она красивее, умнее и вообще, во всем лучше всех на свете. У нее лицо аристократки, и когда она помнит об этом, то старается вести себя и двигаться соответственно, выжимая из своего породистого облика все, что возможно. Только, увы, темперамент часто берет в ней верх над стремлением казаться возвышенной и отстраненной.

Расположение ко мне со стороны начальства ею расценивается как результат моего подхалимства и наглости. Она не упускает случая наябедничать, поязвить или высмеять, еще с тех пор как я была прежней. А моя «перезагрузка» и вовсе встала ей костью в горле, и именно с ее стороны я услышала целую кучу гадостей, дескать, как свинью не ряди, она свиньей и останется… На мое счастье, к тому моменту я успела услышать достаточно комплиментов и слов искреннего восхищения, иначе бы точно впала бы в депрессию. От нее я всегда жду удара в спину.

Маша Коробицина, имеет гораздо более мягкий характер, только вот ее подружки постоянно тянут ее за собой. Мне вообще кажется, что если бы они не дружили, Маша была бы совсем другой. Она очень подвержена чужому влиянию, и мнение ее подруг играет для нее огромную роль. Внешне Маша очень хорошенькая – нежные пепельные кудри обрамляют лицо со светлой, но не бледной кожей, играющей на щеках очаровательным румянцем. Глазищи голубые огромные, носик аккуратный, губки бантиком, ресницы длиннющие черные (накладные, ясное дело, но разве это имеет значение?) порхают бабочками – и вся такая трогательная, беззащитная, словно олененок Бемби. На мой взгляд, так Волгиной с ее вечно надменным выражением лица, до Коробициной далеко.

Но есть у Маши одна проблема: она постоянно находится в поиске. В поиске любимого мужчины. Причем, в активном. Причем давно… Беда в том, что как только на Машином горизонте появляется очередной претендент, она обвивается вокруг него как плющ. Не из плохих побуждений, а просто ей очень хочется любви, серьезных отношений и стабильности. Так хочется, так она по ним стосковалась, что стоит кандидату появиться в ее жизни, как она его буквально душить начинает своими чувствами. Звонки, сообщения по телефону и в электронную почту, бесконечные «сюси-пуси» и «мур-мур-мур» обрушиваются на «счастливчика» безжалостной лавиной. Но и этого Маше мало. Ей еще нужно, совершенно необходимо слышать постоянные заверения, что чувства взаимны. Причем с гарантией. Причем с железной.