Страница 24 из 54
— Ха! Обошлося на энтот раз! — вдруг произнес мой провожатый, когда за спиной оказались удалившиеся старшие.
— Ты про что?
— Да про дядьку Прохора с Фёдором, есче чуток и схватилися б!
— Ну да, Фёдор ваш тот ещё шкаф, да и меч у него соответствующий, крестному ох как нелегко бы пришлось в поединке, что в рукопашной, что с оружием! — сам не заметил, как начал называть крестным мужика, с которым познакомился час назад. Все-таки подобная жизнь, в мире, где каждая минута может стать последней, очень сближает людей. За жалкий день здесь можно пережить больше, чем у нас за год.
— Ты всурьез, аль шуткуешь? — Тимофей даже обернулся, глядя на меня удивленным взглядом, полным недоверия.
— А чего тут шутить, всерьёз конечно.
— Так ведь дядька Прохор того… — ответить он не успел, вместо ответной реплики просто махнул рукой, в смысле, тут и говорить не о чем. Да и не до разговоров было, мы добежали до невзрачного приземистого строения, перекрывавшего стену по всей ее ширине. Прямо посередине была дверь, потянув за которую, провожатый вызвал неприятный звук несмазанных петель. Шагнул в темноту открывшегося проема, пропал на какое-то время, обозначивая свое присутствие скрипом и стуком передвигаемых предметов. Затем в темноте засиял неяркий огонёк и в прямоугольнике входа показалась фигура, озаренная светом язычка пламени, трещавшего на конце тонкой деревяшки.
— Пойдем уж, торопица надобно! Да и лучина суховата, скоро горит.
Я шагнул вслед за огоньком, стараясь ступать осторожно, опасаясь споткнуться, света от лучины и впрямь было немного. Фонарик бы, да где его взять?! Наверное, где-то там, откуда я пришел. Там, где не нужно готовится к сражению с ужасными тварями, вооружаясь лишь старинными образцами холодного оружия. Там, где остались мои родные и друзья, которых я совсем не помню. Там, где будет возможность узнать, кто я есть на самом деле.
Мы прошли по узкому коридору. Из мебели здесь была лишь лавка у стены, да небольшой столик в углу у входа. Пахло сыростью и мышами.
— Это у вас тут пост для охраны? — То, что я поначалу принял за коридор, оказалось вытянутым помещением, полтора-два метра в ширину и пять в длину. Так что далеко идти не пришлось. Уткнулись в дальнюю стену, где оказалась еще одна дверь, оказывается, помещение было сквозным. Она тут же была распахнута настежь, чтобы добавить света в темное помещение. Лучину провожатый затушил, а остаток деревяшки бережливо спрятал за пазуху.
— Да, дозорная у нас туточки. В непогоду здеся укрывамся от ненастия, обогревамся, трапезничам дажи, тут и очаг приспособлен. Даж бойницы имеюца, токмо они счас ставнями закрыты. — Тимофей рассказывал, а сам перебирал тройку копий, стоявших в специально приспособленных гнездах, расположенных на левой стене. Он разглядывал и ощупывал древки, пробовал на остроту наконечники. В итоге одно из них вручил мне, а сам открыл притулившийся рядом сундук и начал в нем азартно шариться.
— Понятно… Так что там с крестным, почему ты настолько в нем уверен?
— Ты и впрямь не знашь? — он даже от сундука оторвался, выпрямившись во весь рост.
— Да нет же, откуда мне знать про него все подробности!?! Ну видел, как здорово он из лука стреляет, да и вообще вроде мужик серьёзный. Еще он про свой дар говорил, что он у него какой-то специально под ближний бой приспособлен. Или ты хочешь сказать, что он и с мечом также мастерски, как с луком управляется?
— Ха! Так не токмо с мечом, он у нас на все руки мастер! С луком, конешно, он вопще лутшее всех, но и с прочими оружьями очень даже могет. В ближнем бою, без даров, с ним, пожалуй, токмо старейшина нашенский сладить смогет, а мож и не смогет… — размышления по поводу возможных вариантов исхода поединка двух местных гранд-мастеров так увлекли юного лучника, что он застыл изваянием, закатив глаза к потолку. Пришлось окриком вернуть его к реальности, напомнив, что бородокосый наказывал торопиться.
— Ну да, мож и впрямь смогёт…
— А Фёдор что? Про него ведь дядь Прохор сказал, что тот мастер длинного меча или пошутил?
— Не, не шутковал, эт и взаправду так, но токмо он мастером был до улья, а туточки по иньшему все. В дружине у князя одного служил, в той дружине первым среди мечников был, если не брешет, конешно. С него станется, тот ещё брехун! И хвастун! А в улей попал недавно, всегой то на месяц ранее меня. Но нос задират до самых облаков. Завсегда сам себе на уме, никто ему не указ. Новому ничему поучаца не хотит, ни с самострелом, ни даж с сулицей обнаковенной не желат дружить. Токмо с двурушником своим завсегда ходит, важный да надутый, аки индюк. А ведь энто дурь, штобы в улье, да супротив одержимых, токмо с ближним оружьем водица. Дядька Прохор всех новичков поучает к дальнему оружью приучаца, говорит, мол, за меч и топор токмо тогда браца, коли уж иньших варьянтов нету. А энтому хоть бы хны, собрал вкруг себя есче тройку шалопаев, те на него смотрют, аки на боженьку, того и гляди на колени падать пред ним зачнут. Оне счас на промысел учесали вместе с прочими, а такото счас бы хвостами за ним таскалися. В опчем, у нас никто энтого хлыща не любит, всем поперёк глотки он. А дядьке Прохору особливо, потому как он простоту в людях ценит. К тому ж у него из потайного дар какой-то, наподобье знахарского, токмо иньший, не знаю, кака там разница, просто он так толковал. В опчем он тож на просвет видит кой чего и про Фёдора говаривал, что гнилой он. Как яблочко на ветке висит, с виду спелое да наливное, а внутри червоточинка.
— Так если этот ваш Фёдор такой весь плохой и гнилой, почему вы его не пошлете из поселка куда подальше?!
— Ну, так то он не совсем плохой, есть и польза от него. Силы у него хватат, да и воин он не из последних. А у нас не так чтобы много народу в посёлке, кажный вояка на счету. Приходица мирица с его поведеньем, таки вот дела… — с этими словами он сунул мне в руки невзрачный нож в грубо скроенных тканевых ножнах. — Вот есчё возьми, ножик старенький, но крепенький, одержимых потрошить пойдёт. Есть топорик, но совсем никакущий, к кузнецу его надобно снесть.
— Да ладно, у меня для такого дела меч есть.
— Меч, оно хорошо конешно, тем более, такой добрый. Энто тебе дядька Прохор одолжил? — юный лучник кивнул на притороченные к поясу ножны с мечом, мне показалось, даже с некоторой завистью.
— Нет, подарок на крестины, вроде, так он говорил. — я лишь пожал плечами, не понимая, что в этом мече может быть такого особенного. Бородокосый, насколько я помню, тоже не выражал особой радости, когда отдавал презент новоиспеченному крестнику. Теперь еще и мой провожатый смотрит на меч, словно кот на миску со сметаной.
— Ха! Ничегой себе делишки туточки творяца! — теперь Тимофей глядел на меня с выражением удивленного восхищения — А чегой он тебе сказал, когда меч в дар подносил?
— Ничего не сказал особенного, я, поначалу, брать не хотел, так он говорит, чтобы брал поскорее, а то передумает. Да что такого то с этим мечом, из золота он что-ли?
— Не, не из золота, да и не ценится золото в улье особливо, кому оно тут нужно?! Просто меч энтот уж давно у него. Откель он у него взялся, не знат никто, токмо байки выдумывают всяки. Меч энтот на людях ни разу из ножнов не доставал и в руки никому даж не давал. А все ж никогда он с мечом энтим не расставался, даж старейшине нашенскому не уступил. Хоть тот и взамест не хужий мечишко предлагал и сверх того добра немало, отказал ему дядька Прохор. — юный лучник замолчал, продолжая разглядывать меня, словно какое-то чудо.
— Не знаю даже, почему он так поступил, может мы с ним раньше знакомы были?! Я ведь не помню ничего из прошлого.
— Не, откель ему тебя знать, я хоть и сам в улье не так давно, но знаю, што тебя тут не видели раньшее. Тебя как притащили, вся деревня сбежалась поглядеть, кто ты таков. Никто не признал тебя. Баба Тая, знахарка наша, проглядеть тебя не смогла. А дядька Прохор своим потайным даром может быть и смог что в тебе увидеть, потому и в крестники взял и одарил самой дорогой своей вещчью… Да уж, чудные делишки туточки творяца! — юный лучник весь аж сиял от переполняющих его эмоций, глядел на меня пристально с прищуром, словно пытаясь тоже проглядеть это их непонятное потайное.