Страница 44 из 114
Он швырнул что-то на стол, и я опознала в этом предмете изогнутую стрелу, одну из архивных.
- Вы архив разобрали уже? – поинтересовалась я, не сводя глаз с предмета.
- А? – вздрогнул Димитрий. – Ну там есть несколько фанатов, которые решили, что им крылья вернут. Все, деньги заработали, больше не надо, теперь ждут, пока на них с небес высокое счастье свалится. Да только эти стрелы не более чем фантомы…
- Фантомы, говоришь…
Я подошла к столу, взяла стрелу, взвесила её на ладони – и с удивлением ощутила не только неприятную тяжесть, а ещё и что-то темное, как будто предмет окружал настоящий сгусток энергии. И назвать эту энергию позитивной у меня как-то язык не поворачивался.
Примерившись к стреле, я перехватила её поудобнее и повернулась к Димитрию. Действовала я по наитию, до конца не понимая, что творю. Но темная, излучаемая стрелой сила будто диктовала мне, как надо поступить.
Купидон даже не понял, что произошло. Только отступил к тому самому шкафу, который уже однажды совершил попытку убийства, расшвыриваясь во все стороны антресолями.
Я же решила действовать радикально. Провернула между пальцами стрелу и, нисколечко не заботясь о последствиях, прижала её острие к горлу Димитрия.
Он отшатнулся так резко, что ударился затылком о шкаф.
- Ты с ума сдурела! – пропищал Димитрий. – Совсем уже! Эдита! Ты убить меня хочешь!
- Убить? Да она же тупая и кривая, - сверкнула глазами я. – И вообще, просто фантом. Ею даже поцарапать тебя не удастся. Что ж ты боишься? А чего не боялся, когда этими списанными стрелами людей тыкал?
- Потому что она ядовита только для купидонов, - пискнул он.
- Вот как, - я усмехнулась. – Значит, в избирательно ядовитые стрелы мы верим. А в настоящую любовь нет? В то, что кто-то там страдает, из-за того, что вы, гады, разбрасываетесь стрелами? Что? Тоже никак? Ах, какая беда!
Димитрий заскулил.
- Пусти! Ты меня убьешь!
- Убью – значит, заслужил! – без капли сожаления воскликнула я, но от него все же отступила. – Сволочь ты, Димитрий. Последняя сволочь. И твои компаньоны такие же. Но пока богиня любви здесь я, ты будешь меня слушать. И мне плевать, что ты об этом думаешь. Надеюсь, я достаточно ясно выражаюсь, чтобы ты не вздумал спорить?
Он аж позеленел от гнева.
- А раньше, - воскликнул Димитрий, - мы с тобой нормально общались!
- Это было раньше, - отрезала я. – Когда я ещё считала все это допустимым.
- Да тебя как подменили!
Это была очень опасная территория. За «тебя как подменили» могли последовать логические выводы в стиле «тебя таки подменили», «кто-то нарушил закон» и «тебя необходимо вернуть на место». А на место – то есть, в собственную смерть, - я совершенно не собиралась. Потому язвительно отозвалась:
- Ну конечно, подменили! Ещё и антресолями приложили, чтобы мозги на место поставить! Только ты не надейся, что тебе удастся добиться обратной подмены. Так что давай. В архив. Работать.
- А если не буду?!
Я угрожающе примерилась к нему стрелой.
- Тогда отдам тебя на растерзание Любовному Патрулю, - выбрав самую спокойную из крутившихся в подсознании угроз, заявила я. – И будешь им объяснять, как ты дошел до жизни такой.
- Они и тебя за это по головке не погладят! – попытался воззвать к здравому смыслу Димитрий.
- Ну да, - подтвердила я. – Да только я – их начальство, а ты – нет. И уверена, что в их отчетах хватает на тебя компромата, достаточного для смертельного приговора.
Димитрий помрачнел пуще прежнего. Он наконец-то вспомнил, что быть зажатым между шкафом и стрелой – не лучшая идея, потому возмущенно оттолкнул мою руку и отпрыгнул в сторону, ближе к двери.
- Старых друзей обижать нельзя, - мрачно провозгласил он. – Рано или поздно тебе за это воздастся, Эдита. А пока я пошел!..
- В архив? – вредно уточнила я.
- В архив!
Димитрий так громыхнул дверью, что у меня аж задребезжали оконные рамы. Но это меня не смутило. Куда больше интереса сейчас вызывала стрела.
А оная, потемнев, растворялась у меня на раскрытой ладони. И я была готова поклясться, что невольно впитывала всю излучаемую ею энергию.