Леший

– Есть кто живой, или одному метать придётся?

– Да здесь я, – поднялась Дарья.

– Ну что, начнём?

– Ты извини, Валера, у нас тут много получилось.

– Скидаем!

– Скидать-то не проблема, не пал бы стог-то. Ты ведь первое лето дома, забыл уж, поди, как подавать. На флоте-то другим делом занимался.

– Руки с детства работу помнят. Я ведь сам с пяти лет на стогу стоял.

– Дак, может, ты укладывать будешь, а я подавать стану?

– Да ты сдурела? Мужик на стогу, а баба снизу подаёт. Баба снизу в другом деле.

– Ой, да ну тебя! – отмахнулась Дарья. – У вас, мужиков, одно на уме.

– Да у нас не только на уме. Мы ещё кое-что и на деле могём! – Он воткнул вилы в уже набросанное Дарьей на остожье сено, чтобы ей легче было взобраться наверх.

– Ну, с почином! Сейчас изладим стожок такой же красивый и ладный, как ты сама.

Дарье комплимент был очень приятен, от Степана-то уж сколько лет таких слов не слыхивала, но опять отмахнулась:

– Да ладно тебе, балабол, подавай уж. А то вон люди почти все работу заканчивают. А нам только начинать. Да и сена столько, что управиться бы до вечера.

– Не управимся, на стогу переночуешь, а завтра Степан сам докидает, – пошутил Валерка. – Да я больше боюсь, что завтра погода испортится. Так-то и подождать бы можно было, но Леший дожди обещает.

– Вот я уж от многих слышал: «Леший дождь обещает, Леший дождь обещает»… Он что у нас тут – барометром работает? У нас на флоте точные приборы погоду правильно предсказать не могут, нередко шторма врасплох застают. А тут Анемподист Кенсоринович один за всю метеослужбу.

– Ой, не скажи! Он и вправду ни разу не ошибался. Не зря ведь говорят, что с Лешим знается.

Леший и впрямь предсказывал погоду безошибочно. А была в этом деле хитрость, про которую на Кьянде никто не знал. На северной стене дома приколотил Анемподист длинный еловый сук. С комля закрепил накрепко, и в зависимости от предстоящей погоды сук то выпрямлялся, то, наоборот, сгибался.

Этот народный барометр не уступал по чистоте предсказаний настоящим фабричным. Особенно чётко предсказывал он скорые грозы, но секрет свой Анемподист хранил в строгой тайне, тем самым лишь укрепляя в народе веру в своих связях с Лешим.

А действительно ли отметил тот его чем-то особенным, оставалось тайной и для самого Анемподиста. Он не раз задумывался о причине своей удачи на охоте, о загадочном сватовстве в лесной избушке, о неожиданно обретённой там же жене и таком же загадочном её исчезновении через много лет совместной жизни, от которой не осталось потомства.

Валера действительно мужиком был сильным. Часа через полтора на земле оставалось лишь пяток копен.

– Ты там сильно-то не зауживай, – скомандовал он Дарье. – Сена ещё много. Лучше пусть не хватит, с боков наскребем, чем добавку у соседей искать.

– Да я и так стараюсь напускать на бока. Боюсь, пузатым бы не сделать.

– Пузатой бабу делают, а стог надо как-нибудь иначе называть.

– Вот опять ты за своё! – откликнулась сверху Дарья, но Валерка не мог не уловить в голосе нотку игривости.

– За своё, за своё! Смотри, не успеет корова это сено съесть, как хозяйка с пузом ходить будет.

– Да куда уж мне, хватит. Годы не те, чтобы с пузом ходить.

– Да ты у нас ещё хоть куда! Я не помню, ты же всего на два класса старше меня училась?

– А на пять не хочешь?

– Да ну! А мне вообще казалось, что мы ровесники.

– Давай-давай, балабон! Подавай, хватит лясы точить.

Разговаривать уже действительно было непросто. Стог всё-таки заузили – с головой бы не сделать, не осрамиться. Вот, скажут, морячок, стог сметать как следует и то не сумел. Только языком чесать и может. Высота получилась такой, что навильник едва дотягивался до верха, да и стожара почти уже не осталось.

Дарья стояла на крохотной площадке, вынужденная наклоняться, чтобы одной рукой держаться за едва торчащий конец жерди, второй брать с навильника небольшими порциями подаваемое сено. Грабли, которыми она принимала сено и раскладывала его ровным слоем, приминая ногами, давно уже были спущены вниз.

Если на земле не чувствовалось даже лёгкого дуновения, то наверху поднявшийся к вечеру ветерок игриво раздувал полы широкого платья, обнажая полные ноги Дарьи. Валера откровенно любовался открывшимся зрелищем, оно волновало кровь молодого мужика и наводило на грешные мысли.

Вот Валера граблями собрал вокруг стога остатки сена, подал наверх. Настя обмотала его вокруг стожара, закрепила поданными ей связанными в пучок длинными ивовыми прутьями, чтобы не трепал сено ветер, пока стог не даст усадку.

Валера по-хозяйски обошёл вокруг, внимательно осмотрел, похлопал носилкой по ровным склонам, приминая замеченные неровности. Отошёл подальше, посмотрел со стороны. Стог получился на зависть ладный.

– Ну что, красавица, там куковать останешься или с небес на грешную землю спустишься?

– Ой, Валера, хватит шутить. Устала я сегодня, сил никаких нет.

Валера поднял носилку, приставил к стогу с той стороны, где, как ему казалось, была небольшая выпуклость. Носилка не доставала до верха метра полтора-два. Пришлось вытянуть руки и даже привстать на цыпочки.

– Дарья-краса, ты берись крепче, я сначала носилку опущу, в землю упру, потом тебя ловить буду.

– Да уж не учи, не рони только.

Дарья со страхом стала опускать ноги с узенькой верхушки стога, нащупала обутыми в сапоги ногами носилку, взялась за её верхний конец.

– Давай опускай.

Валера собрал силы и начал медленно опускать отполированную жердь, чтобы упереть её в землю. Хоть Дарья и оказалась не такой тяжёлой, как предполагал, потребовалось немало усилий, чтобы не уронить. Вот конец носилки упёрся в постриженную косами луговину.

– Осторожно, сейчас я тебя буду ловить. Не торопись.

Снова вытянув вверх руки, Валера приготовился ловить сползающую вниз женщину. От трения по стенке стога её платье задралось чуть не на голову, полностью открыв ноги и даже аппетитный зад, обтянутый лёгкими трусиками.

– Сползай, уже совсем рядом, – сказал Валера и в подтверждение этого похлопал по расположенному чуть выше головы сапогу женщины. – Давай, давай, не бойся! Поймаю!

– Да не боюсь я, только ничего же не видно.

Дарья стала смелее сползать вниз, почувствовала на голых ногах руки мужчины. Чтобы не ставить себя в неловкое положение, стала спускаться быстрее. Ладони Валеры скользнули по бедрам, по животу и уже у самой земли поймали прямо за голые титьки.

«Вот, дура, утром лифчик не надела, чтобы не так жарко было», – успела подумать Дарья, отпустила из рук жердь носилки и рухнула вниз. Жердь брякнулась в одну сторону, они с Валеркой упали в другую.

Валерка не торопился убирать руки с грудей, Дарья тоже не шевелилась. Голова слегка кружилась. То ли от того, что перегрелась, будучи целый день на солнце, то ли от того, что долго находилась на высоте. От усталости, от того, что наконец-то смётан последний стог, от какой-то истомы не хотелось двигаться. И было приятно ощущать себя в руках сильного мужчины. Валерка вытащил руку, повернул женщину лицом к себе и прильнул поцелуем. И в голове всё окончательно поплыло…

И вот чужой мужчина уже на ней, вот уже в ней…

«Какая колючая стерня», – мелькнуло в голове, и в тот же миг Валерка, будто прочитав её мысли, подсунул свои ладони ей под ягодицы. И стало совсем хорошо…

Потом они молча шли к шалашам.

«Боже, только бы никто не видел, – думала Дарья. – Только бы не залететь. И как я теперь буду смотреть в глаза Степану?!»

О чём думал Валерка, никто не знает. Он шёл на шаг сзади и чему-то сладко улыбался.

Под навесом уже почти никого не оставалось. Они поели холодной ухи, и все стали переправляться на лодке на свой берег.

От берега Валерке и Дарье надо было идти в разные стороны.

– Спасибо тебе, Валера! – сказала Дарья.

– Да не за что! Если что, зови! Подсоблю!

Два километра до дома Дарья шла, как во сне, из-за предстоящей встречи с мужем, которому изменила первый раз в жизни. Мучила совесть, и страшила необходимость признаваться. Но признаваться и смотреть в глаза мужу не пришлось – Степан пьяно храпел на постели, даже не раздеваясь.