Леший

Глава 3. Проводы

Девок Аник боялся. Уже больше месяца. С того самого вечера, когда осрамился на всю свою оставшуюся жизнь. Было это на Спасов день. Собрался народ из всех окрестных деревень на кладбище помянуть своих родных, что ушли в мир иной. Родственники устраивались на краю могилок, стелили полотенца и выкладывали почти обязательный для такого случая рыбный пирог, маринованные грибы, свежие пупырчатые огурцы, ягодники или творожники, торжественно ставили бутылку водки или загодя приготовленную и хорошо выходившую брагу, стограммовые гранёные стопки и поминали предков. Те, кто пришёл пораньше, посидев положенное время у могил своих родителей, шли помянуть более дальних родственников, потом возвращались на место, принимали гостей сами.

Поминки эти по давней традиции от истошных, пробирающих до глубины души причитаний по недавно умершим постепенно превращались в весёлое гуляние на краю погоста. Нет-нет да и раздавались звуки громкоголосой гармони, постепенно удаляющейся по сосновой аллее в сторону деревни.

Вслед за хромкой уходила очередная ватага собравшихся в гости к кому-то из жителей Неумоевки или Дьяконовки, Мишино или Носово. Ещё на кладбище приметил Аник одну незнакомую красивую девушку с длинными косами. Находилась она всё время вместе с Нюшкой из Носово, верно, в гости приехала из отстоящих далеко за лесами да болотами Новосело или Костомы. Увидел незнакомку и под вечер в клубе не сводил с неё глаз и был несказанно поражён, когда она пригласила его партнёром на ланчик, этакий местный вариант кадрили, сопровождаемой задорными тут же сочинёнными частушками.

Когда оторопь во время залихватской пляски в ланчике прошла, Аник и стал девушку кадрить. Оказалось, что она действительно из Костомы, в гостях у Нюшки, которой приходится двоюродной сестрой, что её отпустили только на два дня, и потому завтра после обеда уже должна отправиться домой, прошагав больше двадцати верст по труднопроходимому болоту, поскольку в понедельник надо успеть на ферму к утренней дойке.

Из клуба Аник уже под утро, когда после тёмной августовской ночи вот-вот должен был забрезжить рассвет, пошёл провожать девушек в Носово. По дороге заскочил домой, захватил ружьё. Увидев это, верный Буян сначала уселся у калитки, нетерпеливо помахивая хвостом, а потом весело побежал немного впереди, то и дело оглядываясь, чтобы определить, куда направляется охотник.

Идти решили напрямки лесом. Обычно тут ходили редко, потому что преодолеть с километр топкого болота можно было только в сапогах, но в тот год лето стояло сухое, и лесной тропинкой можно было сократить дорогу почти вдвое. У Аника от выпитой в гостях, видно, не добродившей бражки сильно пучило живот, и он стал мучительно соображать, как бы под благовидным предлогом отклониться от тропинки в заросли и «стравить давление». Но девчата настолько живо обсуждали вечеринку в клубе, что он всё никак не решался прервать их разговор. А терпеть уже не было никаких сил.

И тут, на счастье, на одной из сосен, завидев прохожих, картаво подала голос ворона. Сидела она так далеко, что дробь не могла долететь и половины расстояния, но Анику нужно было выстрелить, чтобы под шумок пустить газу. Он взвёл оба курка, и как только почувствовал, что готов, нажал на оба спусковых крючка. Но в штанах произошло неожиданное. Вместо заглушаемой выстрелами канонады раздалось предательское булькание, и по ногам потекло. Аник пулей сорвался с места, будто стремясь налету схватить спешно снявшуюся с вершины дерева ворону, и, отбежав за кусты, снял одежду, тщательно обтёрся верхней чистой частью обгаженных подштанников, натянул брюки и побежал догонять девушек.

Едва они отошли метров сто, как обернувшаяся Нюшка вдруг воскликнула: «Ой! А что это у Буяна?»

Аник оглянулся и обомлел. Его верный Буян тащил за штанину спрятанный под кустом позор. Подбежал, положил подштанники к ногам хозяина, сел, покручивая кончиком хвоста и ожидая похвалы за хозяйственность. Девчата расхохотались во весь голос, пугая ещё дремавшую лесную живность, а Аник сломя голову бросился бежать в обратную сторону.

Ничего не понимающий Буян ухватился за край подштанников и большими прыжками рванул вслед за хозяином.

С тех пор Аник в клубе не появлялся и вообще стал сторониться людей, хотя о том позорном провожании, похоже, так никто в деревне и не узнал. Но он постоянно боялся, что рано или поздно Нюшка кому-то расскажет о нерадивом ухажёре.

Так прошёл месяц добровольного отречения от общества. Аник исправно ходил выполнять наряды бригадира, а как только заканчивал работу, забрасывал за плечи ещё дедом плетённый из бересты пестерь, брал ружьё и вместе с Буяном отправлялся в лес. Иногда – с ночёвкой. Вот так однажды, усталый, набрёл на эту невесть кем и когда срубленную избушку, где и решил заночевать. И в эту ночь произошло невероятное.

Глава 4. Сватовство

В ту сентябрьскую ночь парень протопил печку и прилёг на широкую лавку. И едва задремал, как поднялся в вершинах корабельных сосен дикий шум. Ветер будто силился вырвать деревья с глубоко уходящими в землю корнями, поднять их к самым облакам и оттуда шмякнуть прямо на ветхую крышу. И от ветра ли, от предчувствия какой-то беды вдруг сделалось жутко.

Парень сильнее закутался в кем-то давно принесённый сюда старый тулупчик, хотя и без того было жарко. Вдруг ветер изо всех сил рванул дверь, распахнул её, и она, жалобно скрипя ржавыми коваными навесами, стала раскачиваться из стороны в сторону, открывая черноту непроглядной темени. И вот из этой черноты шагнул через порог бородатый мужик, из-за низкого потолка согнулся в три погибели и глухим, но сильным голосом произнес:

– Ну, здравствуй, Анемподист!

Аник хоть и не был робким, вдруг забоялся.

– Здрасьте…

– Возьми мою дочку замуж. Согласишься – век благодарить будешь.

– Дак я это… Рано ещё… Мне бы подумать… батьку с мамкой спросить…

– Ну, думай, только недолго.

Повернулся мужик и вышел в ночь. Дверь за ним громко захлопнулась, и ветер стих.

Аник лежал на лавке, вспоминал происшедшее и никак не мог сообразить, заходил ли кто в избушку на самом деле или это короткий тревожный сон принёс ему такое видение. Было непонятно и страшновато. Понимая, что больше не заснуть, парень встал и отправился домой по едва заметной тропинке.

Об этом своём сне-привидении ни отцу, ни матери, а тем более деревенским, чтобы не засмеяли, не рассказывал, но и не забывал, всё пытаясь понять, на самом ли деле лесной пришелец сватал за него свою загадочную дочь.

Каждый день потом он вспоминал ту ночь, незнакомого бородатого мужика, его предложение жениться и свою просьбу подумать.

Но думать было некогда. В октябре Анемподиста взяли в армию.

Глава 5. Знакомство

Странное дело, но почему-то даже в армии, хоть и не оказалось в полку ни одного земляка, кто бы знал это прозвище, оно почему-то появилось снова. Скорее всего, из-за удивительной выносливости парня, который легко преодолевал изматывающие кроссы, чувствовал себя в незнакомом лесу, как дома, и всегда находил нужное направление.

Война застала Анемподиста на Урале, откуда их часть спешно бросили в Новгородскую область. Очень многие тогда и полегли в тамошних болотах под шквальным огнём фашистов, а Леший отделался одной-единственной царапиной на щеке. Да и то о еловый сук, когда тащил на себе раненого командира роты.

Когда Красная Армия пошла в наступление, Леший попал в разведку. Уж сколько раз он ходил по ту сторону, точно не знают даже документы. Скольких боевых товарищей потерял, только сам помнит. И ведь за всю войну ни одна пуля его не коснулась! Прямо заговорённым оказался Леший.

Домой вернулся весь в орденах да медалях. Отец его не дождался. Хоть и был семижильный, один вместо коня в плуг по весне впрягался, а вот ведь надорвался, стал быстро хиреть, сохнуть, и когда Анемподист перед очередной атакой окапывался уже под Прагой, тихой ночью покинул этот мир. В те поры занемогла и Настёна, но виду не показывала и работала наравне со всеми.