Страница 3 из 8
Всё в просторной светлой комнате было выдержано в белых и розовых тонах: постель, ожидаемо усыпанная лепестками роз, воздушные длинные гардины от пола до потолка, скатерть с дорожками, на которой стояло серебристое ведёрко со льдом и бутылкой шампанского, а рядом заигрывали друг с другом два тонких узких бокала с атласными бантиками на ножках. Тяжёлый настойчивый аромат цветов витал от одной стены к другой, отталкиваясь от картин в затейливых рамках, и путался в волосах. Завтра буду пахнуть розами…
Ромео бросил меня посреди номера и прочно занял туалет. Надеюсь, у него не случилось расстройство желудка от моего «шам-шама». И ещё очень хочется, чтобы у моего мужа оказалось в наличии чувство юмора… Хотя всё равно «шам-шам» исчезнет после первой брачной ночи. Так что Роме осталось недолго терпеть мою магию.
Проклятие наше семейное длится уже очень давно. Мою пра-пра-пра-и-ещё-несколько-раз-прабабушку прокляли ещё в конце восемнадцатого века. Имя её не сохранилось. Звали бабусю то ли Авдотья, то ли Просдоха, но точно рассказчицы не ручались. Хотел её один барин, а она отказывала ему, говорила — не желаю с женатым. Ну, мужик однажды просто зажал бабусю на сеновале и изнасиловал. Авдотья-Просдоха, недаром ведьма, его прокляла родовым проклятьем: чтобы все его дети и дети его детей до седьмого колена рождались с червоточинкой, или с внешним уродством, или с внутренним. Узнала про то жена барина и, не будь дура, наорала на бабусю в свою очередь. Витиеватое проклятье получилось, но ведь все в округе знали, что прабабка была ведьмой. Так и получилось, что девушки из её потомства по женской линии теряют силу, когда замуж выходят. Для ведьм хуже не придумаешь: у нас же матриархат…
Силу мне было жалко. Магичить я люблю, заклинания запоминаю на раз, но сейчас… Кроме «шам-шама», в голове было пусто. Знания, вдолбленные прабабушкой Юлианой, куда-то испарились. Как не вовремя! Ведь чёртов рис, застрявший в лифчике, чесался невыносимо, но мне нужна была помощь, чтобы снять хреново платье. Видите ли, итальянские дизайнеры (мать их похотливая самка собаки!) застёжку прилепили сзади: много-много маленьких пуговичек, обтянутых белой тканью, через каждый сантиметр, а то и чаще! Чтобы все их застегнуть перед церемонией, маме потребовалось почти полчаса. И то воздух в комнате был наполнен сочными муходвинскими идиоматическими выражениями и поминаниями всуе всё тех же собачьих самок.
Просить Ромео расстегнуть творение макаронных идиотов было стрёмно. Ну правда, сама на мужика нагавкала в машине, а теперь просьбы просит! А ведь прабабушка всегда говорила: не плюй, внученька, в колодец. Пригодится, когда жажда замучает… Впрочем, стремалась я недолго. Правда на моей стороне. Хортов — мелкий хам и мачо, никто из его девушек ещё не додумался обучить парня вежливости и хорошим манерам в быту. Кто как не я?
Поэтому я просто села на роскошную двуспальную кровать, погладила ладонью прохладный шёлк постельного белья и принялась ждать, когда моего мужа вынесет из туалета. Ромео появился минут через пятнадцать. Я даже соскучиться успела. Он вышел танцующей походкой мартовского кота, с голым торсом, неся на руке небрежно сложенные пиджак от смокинга и белоснежную рубашку. Одна из моих бровей поднялась выше второй, выражая удивление. А я залюбовалась против воли. Ну хорош, хорош же, поганец! Не то чтобы я так уж сильно разбиралась в мужских торсах, но тут и знатоком быть необязательно: ни граммулечки жира, одни мышцы, плечи атлета, дутые подушечки груди, а под ними — кубики пресса, бесстыжие, открытые моему взгляду, и скромные, выглядывающие из-за пояса штанов. В штанах тоже явно не было пусто. Вы про что подумали? Я про ноги! Уж на что наши муходвинские мальчики были повёрнуты в своё время на тренажёрках и протеиновых коктейлях, таких мускулов я у них не замечала. Не знаю, кто опять про что подумал, я говорю о пляжах и сельхозработах. Летом жарко, парни до шортов или даже до плавок раздеваются… А мы, девочки, ходим, слюнками исходим…
Ромео остановился передо мной, глянул как-то странно, потом подал голос:
— Э-э-э… Моя уважаемая жена, тебе платье не жмёт?
— Да вроде нет, — я отвлечённо пожала плечами, лаская взглядом впадинки на его плечах — такие эстетически совершенные, хоть плачь от умиления.
— А причёска не колет нигде? — терпеливо продолжил он, и до меня дошло. Ромео желает получить доступ к телу юной жены-девственницы! А командовать или срывать свадебные одежды после «шам-шама» ему слегка влом.
Моя милая улыбка дала ему робкую надежду на мирное соглашение между двумя отдельно взятыми супругами. Бросив пиджак с рубашкой на широкий и низкий диванчик, Ромео подсел ко мне, взял мою руку в ладони:
— Может быть, тебе всё же нужна помощь?
— Не отказалась бы, — ответила я, вдыхая запах его одеколона. Какие знакомые нотки… Сладкое яблоко, корица, скошенная трава… Зажмурившись от удовольствия, я не сразу поняла, что его пальцы отправились в путешествие по моему обнажённому плечу к шее, зарылись в волосы, потянув, откинули голову назад… Распахнула ресницы и увидела его лицо совсем близко.
Кажется, в женских романах принято писать: поцелуй обжёг мои губы. Каюсь, не читала, точно не скажу. Так вот, неправда это. Ничего не обжигало, не касалось нежно и невесомо, никакой живой язык не изучал мою влажную пещерку (чё?), не завладевал моим ртом… Просто Ромео поцеловал меня — аккуратно, но настойчиво, и его губы были холодящими от мяты. Наверное, «Дирол» жевал в туалете… Я чувствовала себя словно отстранённой, словно наблюдала за всем со стороны. Двинуться не могла. Как будто на меня наложили заклинание «замри» — не больно, просто ни один мускул не слушается… В груди само собой стучало сердце, лёгкие раздувались и сдувались, а я только сидела, откинувшись на сильную руку Ромео, и дрожала. В голове крутилось только одно: будет больно, больно, не хочу, чтобы было больно…
Я совершенно не поняла, как он освободил меня от платья, как распустил заколотые в завитки и локоны волосы, как быстро, одной рукой, расстегнул застёжку на лифчике. Очнулась уже тогда, когда его ладони легли на мои груди, сжали легонько, словно сожалея, какие они маленькие… Я лежала на покрывале, окружённая розовыми лепестками, которые прилипли к спине и плечам, холодили голую попу. Дёрнувшись, я попыталась отползти от Ромео, который не понял моего порыва и потянулся за мной:
— Ну, куда же ты, рыжая? Рыженькая моя лисичка… Подожди…
— А… шампанское есть? — наугад ляпнула я, сжимая коленки, обтянутые светлыми чулками.
— Шампанское… А, ну да, — пробормотал Хортов, неохотно сползая с кровати.
Пока он возился с бутылкой, осторожно скручивая пробку, пока матерился, разливая вспенившуюся шипучку в два бокала, пока сушил их бумажными салфетками, я быстренько закопалась в одеяло, как большой хомяк, обняла колени руками и съёжилась, насколько это было возможно. Дьявол, мне совсем не хочется заниматься с ним любовью! Может, удастся отсрочить неизбежное? Может, вообще сбежать?
Великий Шабаш, о чём я думаю, спросила себя, глядя на приближавшегося с бокалами мужа. Он мне всё-таки муж, куда бежать, от чего? Знала, на что шла, Юленька, даже уговаривать долго не пришлось. Ради мира во всём мире, тьфу, между кланами! Так что расслабься и получи удовольствие, в конце концов, Хортов не урод, не старый хрен, насиловать и бить не собирается… Вроде бы…
— Ну что, за свадьбу? Или сначала за знакомство?
— По-моему, тут можно за всё сразу пить, — пробормотала я, стараясь успокоить отбивающие чечётку зубы. Да что такое, в самом деле? Блин, Велизарова, ты же ведьма! Возьми себя в руки, дьявол тебя побери!
Внутренняя пощёчина, которую дала тёмная сторона светлой, подействовала, как укол адреналина, а глоток шампанского сподвиг меня потянуться к Ромео и поцеловать его самолично. Учитывая то, что мы оба сидели на кровати почти голые, мои руки решительно легли на его плечи, такие гладкие и напряжённые, потом обняли шею… Роман, наверное, счастью своему не поверил, но ситуацией воспользовался очень быстро. И не просто воспользовался, а снова взял инициативу в свои сильные руки. Получалось у него довольно неплохо, поэтому я мысленно перешла на тёмную сторону и расслабилась.