Страница 16 из 27
Она целовала его зажившие шрамы, скользила ладонями по его груди, плечам и спине, с радостью отмечая, что двигался он уже почти без боли. Его радость и удовольствие вызывали в ней чистейший восторг. Его приглушённый голос в эти мгновения был похож на древнюю колдовскую песнь, звучавшую для неё одной. Исподволь он направлял её руки, учил её получать наслаждение от особенных прикосновений и приносить его, ни словом, ни случайным жестом не выразив разочарование её неопытностью. Да и было ли оно?
Его губы разжигали огонь её лона всё ярче, всё жарче, пока желание не достигло своего апогея. Тэра уже не в силах была удерживать разбуженное возлюбленным пламя, растворяясь в нём, готовая умолять даровать единение. Хэфер и сам почувствовал миг, к которому так тщательно, с любовью, выраженной в каждом из его касаний, готовил жрицу. Прервав свои ласки, он приподнялся на руках и оказался точно над Тэрой. Девушка видела золотое пламя в его взгляде, чувствовала, как он напряжённо замер меж её бёдрами, как чуть подрагивал у её лона его налившийся силой клинок.
– Да… – выдохнула она, жаждая обнять его всей собой, и изогнулась ему навстречу.
Если боль и была, девушка не осознала и не запомнила её, растворяясь в своём стремлении к возлюбленному. Нити, протянувшиеся меж ними, крепли с каждым движением, с каждым мгновением упоительной близости. Их энергии становились единой Великой Рекой, безбрежной, неистовой. В какой-то миг ей показалось, что границы плоти окончательно разомкнулись, и Тэра испытала почти то же, что и в первый раз при соприкосновении с его душой, которую нашла и вернула. Но сейчас его суть была не потерянной, а могучей, сверкающей, торжествующей. Божественные токи, протекавшие в их жилах вместе с кровью, сливались воедино. Неспешный ритуальный танец их тел и душ был похож на церемонию в храме, если бы вдруг прикосновение Божеств можно было получить вместе, в едином общем мгновении. Сама Золотая благословляла их Своим присутствием, в том уже не было сомнений. Близость возлюбленного Тэра чувствовала на всех уровнях своего восприятия и понимала, что ничто никогда не сможет сравниться для неё с этим безусловным родством, кроме разве что благословенного присутствия Ануи.
Золото его глаз затмило всё, стало её миром в эти несколько мгновений, растянувшихся в вечность. Он властвовал над нею безраздельно, но власть эта не унижала, а возносила, ведь и она по-своему обладала им, побеждала его, низвергала и заставляла парить. Его взгляд изменился. Почувствовав, что он ускользает, Тэра крепко обхватила его бёдрами, не желая разрывать единение, мечтая ощутить его радость во всей полноте. Хэфер прильнул к её губам… и всё же приподнялся на коленях, размыкая их единение в тот самый миг, когда уже не мог удержать себя. Кожей она ощутила жидкий огонь, хлынувший из него. Его наслаждение многократно отразилось в ней, настолько общим и цельным стало их восприятие. Хэфер крепко прижал её к себе, нежно шепча её имя. Тэра чувствовала, как неистово колотилось его сердце в такт её собственному…
Он позволил себе совсем немного покоя, а потом осторожно высвободился из её объятий. Девушка запротестовала, но царевич лишь интригующе улыбнулся, искушая её, и скользнул вниз.
Тэра вскрикнула, когда его губы снова коснулись её лона, разжигая так и не уснувший огонь. Она вцепилась в его плечи, чувствуя, как пламя всё больше охватывает её, пока наконец волна сладости не прокатилась по её телу, смывая все иные ощущения, достигая самых границ осознания. Откуда-то из невероятного далёка Тэра слышала свой голос, не то выкрикнувший, не то пропевший любимое имя, но это уже почти не имело значения…
Богиня свернулась в его объятиях, сонно мурлыча что-то нежное. Хэфер счастливо вздохнул и поправил тонкое покрывало, сползшее с её плеча. Тэре нужен был отдых. Ему самому было не до сна – едва забывшись в дрёме от сладкой истомы, он вскоре проснулся от того, как с непривычки ныли мышцы и, казалось, сами кости. Но это было невысокой платой за упоительное чудо. Слава Богам, тело не подвело его и помнило всё, чему было обучено, а жрица не заметила неловкости его движений. Ну а теперь он мог посвятить время любованию своей возлюбленной, которую наконец обрёл по-настоящему.
У неё были длинные волосы, золотые с серебром, точно она вобрала в себя священный электрум. У женщин-рэмеи редко встречался такой цвет волос, более присущий эльфам, – разве что у тех, кто вёл свой род от некоторых людских племён. К сожалению, серебра было слишком много – напоминание о плате за её Силу, как и весь её облик…
Девушка выглядела как зрелая, вошедшая в полную силу женщина чуть старше Хэфера, но он помнил о её юности. При этом она была хрупкой, как изящная статуэтка. Даже для его ослабевших рук весила Тэра совсем немного. Стремясь сохранить в себе жизнь, тело пережигало себя слишком быстро, а потому стан жрицы был даже слишком тонок. Оба её запястья и даже лодыжки Хэфер мог перехватить одной рукой. У неё были маленькие груди, соблазнительно умещавшиеся в ладонях, и красивые бёдра, округлые, несмотря на болезненную хрупкость тела. Её чуткие тонкие руки так легко было представить парящими над струнами лиры… и с трудом – над мёртвыми телами, однако именно это было её основным родом занятий: трансформация плоти для путешествия в вечность. Не раз она напоминала ему в ходе прежних бесед, что живые боятся прикосновений бальзамировщиков… но для царевича её касания стали самой жизнью.
Её красивое лицо было царственным и безмятежным, как и присуще служителям Смерти, и удивительным образом почти не отражало эмоций, целая буря которых бушевала в колдовских берилловых глазах. Как у многих уроженцев Лебайи, в чертах её было что-то эльфийское: высокие заострённые скулы, тонкие – тоньше, чем у большинства рэмеи – губы, прямой аристократичный нос. Но держалась Тэра совершенно по-рэмейски, в каждом своём слове и жесте была настоящей рэмеи, и горело в ней истинно рэмейское пламя. Хэфер с лёгкостью представлял, как изящные рожки увенчают её голову, а хвост добавит ещё больше грации – не с самого начала, конечно, а когда она уже привыкнет к новому балансу тела, – как пальцы станут казаться ещё изящнее с узкими коготками, как тело нальётся силой и здоровьем. О том, что Тэра не переживёт трансформацию ритуала крови, царевич просто не позволял себе думать.
Но и до Посвящения в его народ она была для него прекраснее всех столичных красавиц вместе взятых. Каким же нелепым казался её страх перед его возможным разочарованием! Хэфер, знавший её душу, любивший её всем собой, просто не мог отвернуться от неё, даже окажись она вдруг эльфеей.
Царевич помнил смесь горя и радости, наполнившую его вместе с огненной бурей, бушевавшей внутри, когда он увидел Тэру над мёртвым стражем. Гибель пса-патриарха вызвала в нём боли и горечи не меньше, чем у обитателей храма. Но велика была и радость от встречи с мечтой, захватившая его… и величайшее изумление. В те мгновения все его чувства были острее – и ярость, и ненависть… и любовь… и желание обладать… Сатех властвовал им, и это было столь же прекрасно, сколь и пугающе, потому что от привычной его личности осталось тогда так мало…
«Взамен ты даруешь мне свою страсть…»
Хэфер не забыл эти слова, хотя по-прежнему не до конца понимал их смысл. Лишь в миг, когда их с Тэрой глаза встретились впервые по-настоящему, он ясно осознавал волю Сатеха, вошедшую в совершенный резонанс с его чувствами. Сейчас он опасался вспоминать ту сметавшую все заслоны разума страсть…
Тэра как будто почувствовала перемену в его настроении и очнулась от своей дрёмы. Повернувшись к царевичу, она посмотрела на него с нежностью и участием. Когда девушка протянула руку и ласково коснулась оснований его рогов, по телу Хэфера прошла знакомая сладкая дрожь, вытеснившая все мысли. Он так хотел быть с ней, увезти с собой в столицу, навсегда оставить подле себя, упиваться её присутствием каждый миг, свободный от долга… навсегда и вопреки всему… чтобы она принадлежала только ему одному и разве что ещё Божеству, которому она служила…