Молчара

После вечернего душа Егор накинул длинный серый халат и сел на диван, стоявший в центре гостиной. Оглянулся. Сквозь огромные окна — от пола до потолка — в тёмное помещение проникал свет из соседних башен. Он отражался в стеклянной двери холодильника, в глянцевых кухонных фасадах, в чёрной плазменной панели, в столешнице из молочного стекла. Эти огни не освещали комнату, но создавали ощущение, что он находится то ли в космическом корабле, то ли в прозрачной подводной лодке. Пять лет назад, когда он покупал эту квартиру с первых, по-настоящему солидных гонораров, панорамные окна стали тем доводом, который перевесил все остальные.

Егор видел свой неясный силуэт в телевизоре — на фоне более светлых окон. Большая голова торчала над спинкой дивана, как подсолнух из-за плетня. Он набрал номер Бори Остроухова, тот ответил сразу, как будто ждал:

— О, какие люди! Приятно, что ты не забываешь старых друзей!

— Забудешь тебя, как же… — захотелось закурить, словно Боря опять протягивал ему зажжённую сигарету. — Слушай, ты как-то предлагал с девчонками познакомиться. Предложение ещё в силе?

— Ну вспомнил! То восьмого марта было.

— А сейчас уже поздно?

Боря замолчал. Наверное, размышлял, что случилось с Егором, раз он готов оторваться от самого увлекательного занятия в мире — написания романа — ради общения с незнакомыми девицами. Никогда раньше он не просил о подобном.

— Остроухов, расслабься. Просто хочется отдохнуть в приятной компании, выпить вина, пообщаться с прекрасным полом… — он запнулся, — может, сексом заняться, если возникнет взаимное желание.

— Чем заняться? Сексом? Я думал, ты суровый аскет, — сказал Боря глумливо. Егор ничего не ответил, и Боря спросил нормальным тоном: — Профессионалок не хочешь пригласить, если приспичило?

— Нет, я брезгую.

— Ладно, я тебе отзвонюсь, когда что-нибудь прояснится. Ничего не обещаю, но есть у меня на примете две подружки. Студентки. Не проститутки. Мне-то вряд ли что обломится, но у тебя шансы есть, ты у нас красавчик и звезда. Встречаемся где? У тебя?

— А где же ещё? Или твоя мама на дачу уехала?

— Хватит меня подкалывать! Я две квартиры просрал из-за разводов, тебе не понять. Я теперь принципиально буду жить у матери, мамочка меня защитит. — Щёлкнула зажигалка, Боря затянулся. Егор сглотнул. — Всё, жди звонка. Может, на выходных.

Живучка

Возвещая наступление условного Юшорского дня, в камере зажёгся свет. Двери щёлкнули на открытие, Чоно сел и осмотрелся. Он так и не смог заснуть, ему мешал негромкий, но беспрестанный скрежет металла, доносившийся отовсюду. Он вызывал в памяти картинку станции, чересчур маленькой и уязвимой на фоне бескрайнего океана. А ещё тревожил солоноватый запах, который пропитал всё вокруг и за пару часов въелся в одежду, волосы и кожу. Чоно понюхал руку: пахло не морской солью, а солёной кровью — больной, тревожный запах.

В маленькой камере с низким потолком стояли три кровати: две вдоль прохода, третья у дальней стены, а в углу приткнулись унитаз и раковина. В такой тесноте Чоно мог дотянуться до соседей, не вставая с кровати. Один из них — молодой миниатюрный азиат — открыл опухшие глаза и осмотрел его с головы до ног оценивающим взглядом. Спросил хриплым голосом:

— Ты кто такой? Откуда?

— Чоно, Русский Север. Меня судили за убийство, но я того парня не убивал. Мне дали двенадцать лет строгого режима.

Азиат рывком сел на кровати:

— Расслабься, больше трёх месяцев ты тут не пробудешь.

— Думаешь, они успеют пересмотреть дело за три месяца?

— Думаю, ты успеешь спрыгнуть.

— Спрыгнуть? — переспросил Чоно. — Куда спрыгнуть?

— Что, впервые слышишь? Ничего, скоро увидишь, куда. Фердинанд, вставай, проспишь работу! — азиат пробрался к унитазу и обернулся: — Меня зовут Деминг, я китаец. Это правда, что на Земле началась глобальная война?

Чоно потёр лицо руками, пытаясь сообразить, о чём спрашивает сосед.

— Пока ещё нет, но все говорят, что вот-вот начнётся.

— Землёй управляет кучка политиканов, — сообщил Фердинанд, вставая с кровати. — Им плевать на всё, кроме денег. Они грызутся за последние капли нефти и пресной воды, а подыхают простые люди.

Кудрявой головой он упёрся в железный потолок, на иссиня-чёрном лице сверкали белки выкаченных глаз. Большое тело сотрясалось от крупной неравномерной дрожи, как будто его било разрядами электричества то в руки, то в ноги. Чоно передумал вступать с негром в политический диспут.

***

Он заказал доставку продуктов из супермаркета. Нашёл сохранённый список, пробежал его глазами — яйца, куриные грудки, сливки для кофе, овощи, фрукты, — добавил несколько коробок шоколадных конфет и литровую бутылку мартини. Отправил заказ. Оценил степень захламлённости квартиры и вызвал уборщицу из клининговой компании. Приходила всегда одна и та же женщина. Егор смутно помнил её имя. То ли Вероника, то ли Виктория. Она споро, за три часа убирала его квартиру с маленькой спальней и тридцатиметровой кухней-гостиной и тихо уходила. Они едва ли десятком фраз перебросились за последний год. Её услуги он оплачивал на сайте компании. В этот раз он попросил сменить постельное бельё.

Впустив Веронику-Викторию, он вышел из квартиры. В холле зажёгся свет, освещая матовую сталь лифтовых дверей и белую глянцевую плитку на полу. Блестящий свежезалитый каток. Егор шагнул в панорамный лифт и взялся за поручень. Двадцать второй этаж. Просто стоять посреди стеклянной клетки, как манекен в освещённой витрине, ему было некомфортно. Он повернулся лицом к двери, спиной к уплывавшим вверх этажам соседней башни.