Тануки

Убили… Втыкателя убили пока он пьянствовал и объедался пирожками. И что? Как теперь встретиться? Без Журнала все снова станет намного сложнее.

Тук. Тук. Тук. Тук-тук-тук.

Дятел стучит.

Дятел.

Вот я дятел, обругал себя тануки. Никто не убивал Втыкателя, он бы в Землянике отреспился. И уж он точно полное имя Барсука знает, оно в Журнале прописано. Гад дроу просто его кинул! Кинул на поганый журнальчик! Вот, гнида!!!

На душе стало еще пакостней.

Дверь в фонарную приоткрылась. Показалось бледное, со впавшими глазами лицо Корнета.

— Эй, ты куда ломишься?

— К тебе.

— У меня тут огневик. Или тебя уже отпустило? Уверен?

— Не уверен. Но фобию нужно преодолеть. Иначе, как я буду твоим сменщиком работать? Да и замерз, пока от респа до маяка топал. Там дождь как из ведра. И ветер страшный. А здесь тепло.

— Тогда в пати вступи. Лови приглос.

— Зачем?

— Чтобы не зажарится. Даже несмотря на встроенный огнемагский резист к огню, дамаг будет проходить. Мой же элементал тебе не родной. А в пати урон полностью игнорится, если только ты огневика не сагришь нарочно.

— А, ну ладно. Вступил.

Иероним кивнул и сделал приглашающий жест рукой.

Тяжелые свинцовые тучи наползали с запада. Резкие порывы ветра разбивали о толстые стеклянные стенки фонарного помещения соленые морские слезы. На востоке небо все еще чистое и безоблачное, но ситуация обещала вскоре кардинально измениться. Фронт шел параллельно основной береговой линии.

— Это только начало, — выдал прогноз Иероним. — Тут такие шторма частенько бывают. Раз в неделю — точно.

— Я на Земле однажды попал в двенадцатибальный, — казал Корнет. — Даже для нашего линкора не простым то испытание оказалось.

— Ты на корабле служил?

— Нет. Диверсантом я был. Спецназовцем. А плыли мы тогда гнездо пиратов громить.

— Плыли? А не шли?

— Ну, моряки, может и шли. А я точно плыл.

Они стояли в фонарной, слушали вой ветра, далекие раскаты грома и любовались начинающимся штормом. Все более и более сильные волны вдребезги разбивались о подножье скалы на которой стоял маяк. Молнии, очерчивающие силуэты жирных, черных как смоль туч, красиво били в торчащие из воды скалы.

— Интересно, а маяк оборудован молниеотводом? — поинтересовался Корнет.

— По идее, должен, — почесал редкую бороду Иероним. — Не первый же это шторм в здешних краях. И ни разу молния в него не прилетела. Кстати, а как вообще выглядит молниеотвод?

— Да просто штырь металлический, с заземлением. Над фонарной торчит такой?

— Не знаю. Не обращал внимания.

— Что, за все годы? Ни разу?

— Не-а. Вообще не задумывался.

— Как буря стихнет, нужно проверить.

— Ага.

Пару минут каждый думал о своем.

— Жарко здесь, — сказал Корнет, просто чтобы что-то сказать.

— Ага, — согласился Иероним. — Вообще-то, в фонарной просто так нормальный человек долго находиться не может. Температура, как в финской сауне. Да и душновато. Элементал ведь огненный, как никак. Помимо маны с бодростью еще кислород жрет. Но странно закрученные законы этого мира запрещают элементалу наносить хозяину хоть какие-то повреждения. Я могу хоть на руки его взять, хоть сесть на него, хоть сожрать, и ничего мне не будет. А вот любой другой человек, как минимум почувствует дискомфорт. Если у него резисты прокачаны. А если не прокачаны, то и помереть может. Чужие огневики меня тоже обожгут, вот такой парадокс. Может, хочешь попробовать?

— Что?

— Зажечь маяк. Давай, я сейчас своего огневика отзову. И призывай.

— Погоди!

Но было поздно.

Элементал в последний раз полыхнул яркой вспышкой и пропал. Будто не было.

— Что ты сделал? Зачем? Я не умею! Да и не хочу!

— Ну, когда-то все равно нужно учиться. Давай, не тяни. Ночью маяк должен светить. А в такую погоду — тем более.

Корнет судорожно копался в функционале персонажа. Ну почему, почему он не закрепил призыв в строке быстрого доступа? Ведь была уйма времени!

Наконец, нашел. Закрепил пиктограмку на панель. И победно завопил:

— Прометей!!!

Ослепительно сверкнула молния, и почти сразу громыхнуло прямо над головой. Очень быстро принесло бурю, нечего сказать.

Огневик формировался в клетке, но медленно. Очень медленно.

— Увеличь маннопоток, — посоветовал Иероним. — Ползунком. До двенадцати за тик. Это позволит ему быстро вырасти и существовать вне режима боя несколько часов.

Корнет нашел ползунок на самой иконке огневика-миньона и через минуту элементаль достиг своего невеликого максимума.

— Твой ярче. И больше.

— Ага. Мой же уже не младший, а малый. Но и твоего будет достаточно. Фонарь и зеркала существенно яркость увеличивают.

По толстому стеклу фонарной застучали градины размером с некрупное куриное яйцо. Пока еще редкие, но их количество увеличивалось с каждой секундой. Элементал, чуя близость враждебных стихий Воды и Холода, бешено завывая, метался и бился в своей клетке. «Ярость пламени», его основной перк тем больше рос, чем безумнее бушевала буря.

Из-за низко нависших туч почти полностью стемнело. Ни одной звездочки не проглядывалось сквозь стекло.

— О! А это что??? — Корнет встрепенулся и прилип к стеклу, не обращая внимание на его температуру. Бар жизни потихоньку пополз вниз.

Несмотря на отблески элементала, он заметил во тьме бури периодически появляющийся и пропадающий огонек. Огонек, то поднимался на волнах, то падал в межваловую бездну.

— Корабль… — удивился Иероним. — Это же надо. И так близко от моих скал! В этих местах и в спокойную погоду без опытного лоцмана плавать опасно, а в таких условиях… Верная смерть.

— Смерть… — повторил шепотом Корнет. — Смерть в ледяной, обжигающей своим безразличием пучине… Смерть от огня… Смерть от воды…Смерть… Смерть, которую я снова не в состоянии предотвратить… Мне доверили ответственность за жизни мореходов, а я в очередной раз подвел. Как тогда, в горящем коридоре…

Огонек мелькнул в последний раз промеж гигантских волн и исчез. Смотрители маяка с тревогой ждали, когда же он появится вновь, но… Нет. Светлячок пропал. Корнету показалось, будто слышен треск и скрежет ломающейся о скалы обшивки, крики падающих за борт людей, просьбы о помощи, мольбы о милосердии высших сил…

Конечно, он не мог этого слышать. Корабль канул в бездну, километрах в пяти-семи от берега, еще там, где торчащие из воды скалы только начинались. Но стоны, хрип, и бульканье тонущих, терзали слух не хуже крика сгорающей заживо девочки. Его била крупная дрожь, он уже представлял бессонные ночи в компании погибших по его вине путешественников. Они присоединятся к первой жертве его некомпетентности и будут хором корить за страшную гибель…

— Морфий… — простонал он. — Мне просто необходим морфий! Дайте в капсулу морфиииий! Садиииистыыы!!!

Вокруг маяка все сильнее завывала и бесновалась буря. Волны, разбиваясь о скалы, заглушали раскаты грома. Он сидел, привалившись спиной к горячему стеклу фонарной и тихо плакал.

— Ты не мог спасти их, — сказал Иероним. — Даже теоретически не мог. Это не твоя вина.

— Ага, так и скажу призракам, когда они придут, капая соленой ледяной водой и станут рядом с обгоревшим женским трупом… Будут трогать холодными мертвыми пальцами, смотреть остекленевшими, навеки остановившимися глазами. Их монотонные голоса спросят, почему огонь на маяке горел не ярко? Почему зажегся поздно, когда уже ничего нельзя было сделать? Почему? Да какая разница! Парусное судно при всем желании не может вырваться из объятий такого сильного шторма! Даже сиди в этой клетке Величайший Элементаль, это ничего бы не изменило! Да, так и скажу… Интересно, поверят мне призраки?

— Ну… — пробормотал Смотритель. — Ты это… того… не нагнетай.

— Морфияяяя!!! — в голос завыл Корнет. — Введите в катетеры морфий!!! Палачи! Сатрапы! Дайте мне поокооооооояяяя! Или я тут сдоооохнуууу!