Страница 7 из 11
– Джабир, что случилось? – подбежала я к нему, но он отмахнулся от меня как от прокаженной и бросился прочь.
Ничего не понимая, прежде, чем войти внутрь я обратилась к аге – слуге, охраняющему покои повелителя:
– Что произошло?
Ага, не поднимая глаз, продолжал хранить молчание так, будто меня и не было. Я повторила вопрос, и вновь ответом мне была тишина. Но я не была бы дочерью своего отца, если бы не наказала слугу, осмелившегося проявить ко мне неуважение. Подойдя к нему совсем близко, я зло зашептала прямо ему на ухо:
– Не хочешь отвечать? Что же, продолжай хранить молчание, а я сейчас пойду к повелителю и скажу ему, что ты осмелился поднять на меня глаза, и твой напарник, – я указала на другого агу, – это подтвердит, не так ли? Он ведь не захочет, чтобы я обвинила и его?
Разумеется, ничего подобного я делать бы не стала, но с самого детства, нам внушали, что нет лучших глаз и ушей, чем верные слуги, которые вовремя способны предупредить тебя о любой надвигающейся опасности. Благодаря проискам Зейнаб ханум, науку манипулировать слугами я усвоила железно, и сейчас с удовлетворением наблюдала за тем, как еще совсем недавно смеющий проявлять неуважение к ханской дочери, по-прежнему не поднимая глаз взмолился:
– Умоляю вас, госпожа, не губите! Если хан узнает, что мы подслушивали его разговор, он велит вырвать нам языки!
– Он ничего не узнает, клянусь! – я не собиралась мучить несчастного, только хотела знать, что произошло. – Что сказал отец? Почему Джабир был не в себе?
– Да хранит вас Всевышний, госпожа! Повелитель не стал выслушивать объяснений, а обвинил вашего брата в том, что по его вине вас чуть не убили. Он сказал, что, если бы ханзаде уделял должное внимание возложенным на него, как на преемника обязанностям, всего этого бы не произошло. Разговор закончился тем, что ваш отец пригрозил, что лишит его статуса наследника и завещает трон одному из других сыновей.
– Он не посмеет, – выдохнула я, чувствуя свою вину за происшедшее. Нужно было как-то успокоить разгневанного государя и заставить его изменить своё необдуманное решение.
Машинально сосчитав про себя до трёх на английском языке, которому меня с рождения учила матушка и которым я владела в совершенстве, я сделала глубокий вдох и постучав, вошла в покои повелителя.
* * *
Наследник бежал, не разбирая дороги, всё равно куда, лишь бы подальше от дворца и несправедливых обвинений. Он пытался, несмотря на то что мать и тётки настойчиво отговаривали его от столь опрометчивого шага, честно пытался рассказать отцу, как всё произошло на самом деле. Однако, когда дело касалось младшей дочери, внимательный к мелочам хан становился абсолютно глух к любым словам. Не чаявший души в Фарах, которая была ему дороже всех остальных детей, он был готов ради неё на всё.
– Так ведь и я готов! – не выдержав, крикнул Джабир. Он отбежал уже на достаточное расстояние от дворца, чтобы не опасаться, что его могут услышать. – И я готов, отец!
Одному Всевышнему известно, что юноша пережил, когда увидел тех разбойников. Он, не ведающий страха воин, испугался как мальчишка, но не за себя. Фарах! Стоило только подумать, о том, что кто-то мог осмелиться дотронуться до неё, как внутри него просыпался дикий зверь, единственным желанием которого было рвать и кромсать всё вокруг.
– Она моя, слышишь? – мысленно обращаясь к отцу процедил сквозь зубы юноша, – Моя! Я убью любого, кто осмелится приблизиться к ней!
– Простите мою дерзость, ваше ханское высочество, за то, что осмелился потревожить ваше уединение, – произнёс кто-то совсем рядом и из-за близ растущего куста вышел человек.
Раздраженный тем, что ему помешали, Джабир обрушился на незнакомца. Вытащив из-за пояса кинжал, он приставил его к горлу и не пытающегося сопротивляться мужчины:
– Кто ты такой? Тебя мать прислала? Передай ей…
– Простите ваше высочество, – перебил его начинающий хрипеть человек, – но тот, кто меня прислал, хотел бы обсудить с вами кое-что, касающееся вашего будущего. Если соизволите выслушать, я готов слово в слово повторить вам то, что мне велено было передать.
Ещё не остывший от разговора с отцом, Джабир взглянул на незнакомца:
– Говори…
Глава 5
Графство Суррей, Англия.
Два часа бешенной скачки по вересковым полям помогли немного прийти в себя, а свежий воздух прояснил ум. Пришпорив коня, всадник понёсся в сторону холма, с которого открывался живописный вид на фамильную гордость- Рейвенхёрст. Великолепный особняк из красного кирпича был построен его славными предками в начале прошлого столетия и поражал воображение всякого впервые оказавшегося в этих местах громадным истинно английским парком, живыми изгородями, мощёными дорожками, прудами богатыми рыбой, причудливыми фонтанами и дикими зарослями. Внутри дом был не менее роскошен, чем снаружи, чего стоила центральная "королевская" лестница из редкого дуба украшенная резными фигурками и лепниной. Выполненный в виде буквы "п" дом имел два крыла, три этажа и более сотни комнат, которыми никто на его памяти ни разу не пользовался.
Огромный штат слуг, обходившийся хозяевам просто в фантастическую сумму, день и ночь сбивался с ног, чтобы содержать поместье в том виде, в котором ему и положено было быть, а не в том жалком состоянии, в котором он получил его несколько лет назад.
Будучи лишь вторым сыном барона Блейкни, Райтон Филдинг, удел которого был выбрать военную службу во славу Отечества, и предположить не мог, что когда-нибудь станет единственным наследником фамильной собственности, доставшейся ему после неожиданной кончины старшего брата Родни, найденного недалеко от усадьбы с пулей в затылке. Увы, тщательное расследование и дотошное изучение места преступления так и не помогло выявить убийцы.
Погибший накануне собственной свадьбы с дочерью старинного друга семьи, он по словам тех, кто его знал, был человеком вспыльчивым, но очень добрым. Все вокруг, включая слуг, его любили и поэтому терялись в догадках: кому могла быть выгодна смерть молодого барона?
Тем не менее, если верить отчётам управляющего, молодой барон отличался не только вспыльчивостью, но и небывалым азартом, успев спустить в карты большую часть своего наследства. Когда Райтон, узнавший о смерти брата, вернулся с Востока, где проходил военную службу, он был поражен тем, в какой упадок пришло поместье. Некогда величественный дом выглядел плачевно, утратив былой блеск, кое-где облупились и протекли потолки, испортив великие творения потолочной итальянской живописи, парк пришёл в полное запустение, в прудах почти не осталось рыбы, а фонтаны, из-за жёсткой экономии воды, давно высохли и потемнели, нуждаясь в основательной чистке и ремонте.
Все мало-мальски ценные вещи давно были распроданы или заложены в ростовщических лавках Лондона, и проследить их дальнейшую судьбу не представлялось возможным.
Сколотив во время службы, по европейским меркам, баснословное состояние на сделках по продаже слоновой кости и золота, первое же что сделал новоявленный барон Блейкни – это велел отреставрировать поместье и выкупил заложенные земли. Одно за другим в Рейвенхёрст возвращались полотна знаменитых мастеров, золотые и серебряные сервизы, бесценные блюда и вазы из тончайшего китайского фарфора.
Не прошло и трёх лет, которые он вынужден был провести между Лондоном и Сурреем, как величественное поместье вновь засверкало изысканной красотой подобно редчайшей жемчужине, до времени скрытой от людских глаз в раковине на дне океана.
Полюбоваться на восстановленный Рейвенхёрст и поздравить хозяина с новосельем съехалось всё графство. Мужчины в тайне от жён надеялись обрести в лице молодого Филдинга достойного партнёра в карточной игре и выпивке, а их жёны, разумеется в такой же тайне от мужей, вовсю строили матримониальные планы относительно брака своих дочерей с владельцем столь великолепных угодий и просто несметного по слухам богатства добытого во время службы в рядах армии его величества короля Георга.