Страница 2 из 21
При этом важным представляется не столько изучение фактов жизни К. Хакимова и не перемена взгляда на него как на несомненно выдающегося политического деятеля и дипломата первой трети XX века. Его деятельность была не раз описана в единственной изданной до сих пор биографии Л.З. Гадилова и Ф.З. Гумерова, на которую я опирался как основу моей работы; в диссертации Р.Ф. Хайретдинова; работах японского профессора Хоккайдского университета Х. Наганавы; подробных, хотя и со множествами допущений, очерках Г.Г. Косача; статьях бывшего посла России в Саудовской Аравии (1996–2000) профессора И.А. Мелихова; фундаментальном труде академика А.М. Васильева «История Саудовской Аравии»; очерках и книгах посла в Йемене О.Г. Пересыпкина; статьях другого советского посла в Йемене и известного исламоведа В.В. Попова; недавней обстоятельной книге академика В.В. Наумкина «Несостоявшееся партнерство: советская дипломатия в Саудовской Аравии между двумя мировыми войнами», многочисленных более ранних его трудах и ряде работ других авторов. Много страниц посвящено деятельности К.А. Хакимова в книге известного саудовского исследователя Маджида Бен Абдельазиза ат-Турки «Саудовско-российкие отношения в котексте мировой политики (1926–2007 гг.). Все собранные ими материалы я постарался использовать в этой книге.
Однако сделанный этими биографами и учеными-востоковедами анализ его деятельности все-таки был ограничен задачами, которые стояли перед ними, и историческими обстоятельствами, в которых эти работы писались. Скажем, биография, написанная в 1960 году Л.З. Гадиловым (деверем К.А. Хакимова) и Ф.Х. Гумеровым, была санкционирована партийными властями эпохи Н.С. Хрущева и имела целью показать, какие замечательные люди попали под каток «сталинских репрессий». Уже хотя бы поэтому она не допускала никаких идеологических отступлений от образа пламенного революционера и верного ленинца. Она подвергалась жесточайшей цензуре со стороны партийных органов. В ней, например, нигде не найти упоминаний о том, что К. Хакимов был мусульманином и явно не относился к тем богоборцам в коммунистической среде, которые обрушивали репрессии на головы верующих. Это не отменяет гражданского подвига Л.З. Гадилова, который вскоре после расстрела зятя, как свидетельствует его внучка Зарема Гиндуллина[1], начал тайно собирать факты его жизни, храня их на чердаке в доме на улице Аксакова в Уфе, и потому, вскоре после реабилитации К.А. Хакимова, смог уже в 1960 году опубликовать книгу о выдающемся советском дипломате и великом сыне Башкирии.
Книга мирового уровня академика А.М. Васильева, являющаяся основополагающей в нашей историографии по Саудовской Аравии, посвящена истории этой страны и освещает деятельность К.А. Хакимова лишь в части его профессиональной деятельности в период его пребывания там, и соответствующая глава сконцентрирована на проблематике саудовско-советских отношений.
Упомянутая выше фундаментальная работа академика В.В. Наумкина затрагивает в основном деятельность Хакимова на посту генерального консула и полпреда СССР в Саудовской Аравии. Многие аспекты его становления как дипломата и политического деятеля вынужденно остались за кадром. Им посвящены лишь четыре страницы этого объемного труда. А этапы взросления К.А. Хакимова, его трансформации из правоверного мусульманина в «мусульманского коммуниста» очень важны для понимания его роли во внутренней и внешней политике страны, как и те люди, которые окружали его или способствовали его формированию. Чрезвычайно интересным представляется проследить, как из мальчика, родившегося в простой крестьянской семье, вырос профессиональный революционер, который затем из разрушителя старых порядков превратился в дипломата и созидающего державу государственного деятеля.
Г.Г. Косач очень детально рассмотрел оренбургский период жизни К. Хакимова, в основном через призму его борьбы со сторонниками башкирского национального движения той поры и с частью коммунистов, поддерживавших национальные устремления башкир, которых он не без оснований называет «бывшими джадидами». Однако многие выдвинутые им тезисы – об этническом блоке татарских коммунистов, в который якобы входил К. Хакимов; о будто бы карьерных устремлениях нашего героя; о том, что «его конкретные действия в направлении пробуждения “революционной энергии” народов Востока лишь возобновляли традиции» прошлого (читай: имперские) – нуждаются как минимум в более серьезных доказательствах.
Работа Маджида Бен Абдельазиза ат-Турки – одна из самых детальных и глубоко проработанных в части анализа идеологических мотивов российской внешней политики на Ближнем Востоке в постреволюционное время, что во многом помогло при написании этой книги. Но и он не углубляется в биографию Карима Хакимова, описывая лишь самые яркие эпизоды его работы в Садовской Аравии.
С учетом всех этих ранее проведенных исследований, важным представляется беспристрастное рассмотрение его личности и деятельности через призму той эпохи, столкновения идеологий и идентичностей – коммунистической, исламской, национальной башкирской и татарской, пантуранской (тюркской), панисламистской, неоосманской и более широко – коллизии геополитических концепций (советско-российской и британской), даже если они тогда так не назывались, но латентно присутствовали в политических расчетах великих держав.
Хочется также увидеть в К.А. Хакимове не только политического деятеля, дипломата, но и человека, жившего в ту эпоху, с его сильными и слабыми сторонами, эмоциями, культурными предпочтениями. Причем взглянуть на него не только с позиций сегодняшнего дня и нашего исторического знания, но как бы изнутри, глазами людей того времени.
Важно не столько найти новые факты его биографии – что сделать довольно затруднительно, так как они в большей своей части давно исследованы и опубликованы, – сколько обобщить уже сказанное о нем, о различных этапах его жизни, бросить на нее свежий взгляд с иного ракурса, исправить отдельные, в основном невольные, неточности в ранних биографиях в контексте нового исторического знания, полученного в последние годы за счет появления свежих архивных данных о первой трети двадцатого века, проанализировать и переосмыслить его мировоззрение и мировоззрение тех людей, с которыми он соприкасался.
Интересен для исследователя – а особенно для исследователя-дипломата – и другой момент: соотношение политики государства и личности, ее реализующей. Иными словами – дипломат лишь «тупо» выполняет инструкции Центра или причастен к формированию политического курса, и если да, то насколько? Как это реализуется на разных исторических этапах? Есть ли какая-либо историческая закономерность в том, что в какие-то периоды истории роль личности становится едва ли не решающей, а в другие – она ничтожна и дипломат оценивается только по степени точности выполнения заданий своего министерства и, шире, политического руководства? И что делать принципиальному человеку и дипломату, каким и был Карим Хакимов, если директивы свыше начинают расходиться с его убеждениями? Уходить в отставку, пытаться доказать свою правоту, искать союзников во власти и выстраивать с ними альянсы – или молчать?
Рассмотрение этих вопросов на примере героической и в то же время трагической судьбы К. Хакимова видится весьма актуальным, поскольку он заплатил жизнью за дело рук своих, другими словами – самую большую цену из всех возможных. Иные за верность своим убеждениям и верность выбранной линии поведения платят карьерой, сменой направления деятельности, но К.А. Хакимов был расстрелян, и очевидно, что это так или иначе было связано с его дипломатической работой на саудовском направлении.
Детство и отрочество
1
См.: Бельские просторы. 2016. № 6. Июнь. С. 140.