Страница 2 из 5
В их купе уже ехало шесть человек. Малыш внимательно оглядел всех по очереди. Одна тётя была очень красивая, одна вязала, ещё были две почти взрослые девушки, мужчина читал газету, а другой просто спал.
– Мы никого из них раньше не видели, а теперь сидим вместе. Скажи, странно? – шепнул Малыш Щепкину.
Малыш ещё раз оглядел попутчиков, внимательно рассматривая каждое лицо, и решил, что теперь они уже знакомы. Раздался свисток, и поезд тронулся. Он проехал вдоль перрона и стал набирать скорость.
– Держи меня крепче, – вскрикнул Щепкин, – а то я в окно выпаду!
– Держу, держу, – ответил Малыш.
Но ехать оказалось тряско и вообще странно, держать Щепкина ровно было не так легко. Едва застучали колёса, девушки заговорили. Они хихикали, вспоминали, видно, что-то смешное, сидевшая рядом с ними женщина вязала, но Малыш видел, что она ловит каждое их слово. Красивая тётя просто смотрела в окно и думала о своём, а дядя листал газету, шелестя страницами.
– Всё пролетает мимо, – сообщил ему Малыш, когда тот выглянул из-за газеты. – Вон конь пасётся.
– Угу, – сказала мама и вежливо улыбнулась, она как-то изменилась, сев в поезд.
За окном мелькали дома, дома, дома, и в каждом жили незнакомые Малышу люди. Иногда поезд заезжал в лес, ещё Малыш увидел много-много полей и несколько озёр.
Филипп заглянул в купе и сказал:
– Малыш, не хочешь постоять со мной в коридоре?
Смотреть в окно стоя оказалось ещё интереснее – так поезд ехал как будто бы гораздо быстрее. У окна они стояли долго. Филипп молчал, Малыш тоже помалкивал, но оба думали о том, как изменилась сегодня их жизнь: они уехали из старого дома и поселятся в Бесбю.
– Подъезжаем, – позвала мама Малыша, – иди надень курточку.
Мама поторопилась, и они ещё долго стояли одетые в тамбуре. Но вот поезд сбавил ход и притормозил у перрона.
– Бесбю, – сказал Филипп.
– Да, – ответил Малыш, но больше ничего не сказал, потому что увидел на платформе такое, что от изумления открыл рот.
На перроне стоял оркестр, и, едва поезд остановился, грянула музыка: застучали барабаны, задудели трубы.
– Сегодня празднуют Семнадцатое мая? – с видом знатока важно спросил Щепкин.
Малыш покачал головой. Но как же здорово, что именно сегодня на вокзале устроили концерт!
– Добро пожаловать в Бесбю! – приветствовал их папа.
Он ждал их на перроне и теперь зашёл в вагон, чтобы помочь вынести вещи.
– Неплохо, когда на новом месте тебя встречают с оркестром, – улыбнулась мама.
– Они играют, потому что мы приехали, – шепнул Малыш Щепкину.
– Это городская футбольная команда возвращается со вчерашнего матча, – сказал папа, но Малыш не стал слушать его объяснений, потому что верил, что оркестр играет по случаю их приезда в Бесбю.
Музыка смолкла, и папа с мамой, Филиппом, Малышом и Щепкиным вышли из вокзала и направились вверх по улице.
– Это почта, – сказал папа.
– Понятно, – кивнула мама.
– Щепкин, запомни: почта здесь, – сказал Малыш.
– А это книжный магазин, – продолжал папа. – Сюда можно приходить, чтобы познакомиться с книжными новинками: посмотреть их, полистать.
– Глядите! – закричал Малыш. – У них на витрине книга Кнопкиного папы! Видите? Во-о-он…
– Правда? – удивился папа. – Ну и ну!
– А вот кино! – обрадовался Филипп.
– А здесь молочный магазин, – сказал папа. – Сейчас тут тихо, а по утрам толчея и бидоны гремят.
– Прекрасно. – Мама взяла папу под руку.
– Говорите тише, – попросил Филипп. – И не ходите под ручку.
– Не волнуйся, – сказала мама. – Далеко ещё?
– Не очень, – ответил папа. – Тут врачи, обычный и зубной.
– Слышал? – спросил Малыш. – Доктор.
– Мм, – промычал Филипп и приложил палец к губам.
Малыш кивнул. Это секрет, что Филипп хочет стать доктором, о нём знают только Малыш и Щепкин.
– А вот булочная, – сказала мама. – Малыш, видишь, где крендель над дверью?
– Ага, – кивнул Малыш.
Он не пропускал ни одного здания, но магазины почти кончились. Впереди было несколько жилых домов, потом ещё магазин, потом снова дома. Малыш увидел небольшой дом, белый, но крашенный давно.
– Пришли, – сказал папа с напускным безразличием, но было видно, что он ужасно волнуется: а вдруг маме не понравится?
Мама долго разглядывала дом, потом повернулась к папе и сказала:
– У этого дома вид нашего дома, – и улыбнулась.
– Внутри он ещё лучше, – сказал папа. – Пойдёмте знакомиться.
Своя комната
Они ходили по дому и смотрели во все глаза. Везде стояли коробки. Где-то мебель расставили по местам, а где-то сгрудили в кучу. Гостиная имела странный вид, потому что в ней стоял стол, четыре табуретки и больше ничего.
– Здесь можно будет много всего поставить и повесить, – сказала мама. – А стены покрашены очень красиво!
Стены в начале лета красили папа с Филиппом, теперь оба гордо приосанились. Гостиная была в голубых тонах с белым бордюром.
– Вот повесим занавески, станет ещё уютнее, – сказала мама и скрылась в кухне: пошла искать коробку с чашками.
Папа с Филиппом распаковывали ящики, их не стоило отвлекать.
– Жалко, дождь начинается, – сказала мама, – а то Малыш мог бы погулять, пока мы вещи разбираем.
– А что ты в свою комнату не бежишь? – спросил Малыша папа. – По-моему, ты везунчик. Редко у кого в твоём возрасте бывает отдельная комната.
Малыш вышел в коридор и взглянул на лестницу с красивыми коричневыми блестящими перилами. Он не удержался и несколько раз провёл по ним рукой.
– Главная красота здесь – перила, – сказал Малыш.
– Думаешь? – откликнулся Щепкин.
– Я же вижу, – ответил Малыш и понёс Щепкина наверх.
Второй рукой он вёл по перилам, поглаживая их украдкой, чтобы Щепкин не увидел.
– Мы уже поднялись, отцепляйся от деревянной горки, – сказал Щепкин, едва они дошли до второго этажа.
– Ага, – кивнул Малыш.
В коридоре было довольно темно, и на всякий пожарный Малыш перешёл на шёпот. Нет, страшно тут не было, просто окошко, в которое падал свет, было небольшого размера, и всё выглядело мрачновато.
– Эта комната мамы с папой, – шепнул Малыш Щепкину.
Комната была большая, и в ней уже стояли две кровати и два ночных столика, только пока они расположились посреди комнаты, словно вышли прогуляться.
– К Филиппу заглянем? – спросил Малыш.
– Конечно! – ответил Щепкин тоже шёпотом. – Нам там самое место.
– Это мы в старом доме так привыкли, потому что там у нас с Филиппом была одна комната на двоих, а здесь будут две разные, – объяснил ему Малыш и сразу расстроился, что теперь не будет как прежде.
Он приоткрыл дверь и заглянул в комнату Филиппа. В ней стояла кровать брата, его письменный стол, а настольная лампа лежала на кровати, потому что её пока не собрали.
– Твоей кровати тут нет, – шепнул Щепкин.
– Нет, – сказал Малыш. – Пойдём, она в другой комнате.
Родительская спальня была в середине этажа, комната Филиппа в одном углу, а Малыша – в противоположном, так что до неё надо было ещё дойти.
Малыш открыл дверь в свою комнату.
– Тут только твоя кровать, а больше ничего нет, – прошептал Щепкин.
– Нет, тут ещё мой стол и стул, – шёпотом ответил Малыш.
– Но нет никаких твоих вещей. И Корнеевны с Корешком тоже нет, – грустно вздохнул Щепкин.
Малыш сел на стул.
– Устал? – спросил его Щепкин.
– Нет, я просто хочу почувствовать свою комнату, а ты так много болтаешь, что я ничего не чувствую.
Малыш долго сидел и прислушивался к себе. Нет, это не его комната, во всяком случае, пока точно не его. Он чувствовал себя тут очень одиноко. Малыш посмотрел на кровать.