Страница 8 из 32
Снова осмотревшись, Вик спрятал пакет в карман ветровки и поспешил наружу. Кружным путем вернулся к грузовику и поехал в контору. Всю дорогу пальцы ласкали спрятанный конверт. Пятьдесят штук. Пятьдесят тысяч долларов. От этой цифры голова шла кругом.
Вернувшись к конторе «Кэбл ай», Вик припарковал грузовик на заднем дворе и пошел на стоянку к машине. Смеркалось. Увидев свою, девяносто первого года, «хонду-цивик», Вик скривился. Ну ничего. Недолго осталось.
Стоянка была пуста. Темнота настораживала: шаги казались слишком громкими, ботинки щелкали по бетонной дорожке, холод забирался под куртку. Пятьдесят штук. У него в кармане пятьдесят штук.
Вик передернул плечами и ускорил шаг.
Надо признаться, в этот раз он боялся. Пора завязывать. Да, план был хорош, без всяких сомнений. Просто великолепен. Только сейчас Вик замахнулся на слишком серьезных людей. Впрочем, взвесив «за» и «против», он решил, что истинно великие – те, кто круто меняет собственную судьбу, – всегда рискуют.
А Вик жаждал быть великим.
При всей своей экстраординарности план его был невероятно прост. Каждому, оплатившему кабельное телевидение, представитель компании подсоединял к телефонной линии маленькую коробочку с переключателем. Когда хозяева заказывали дополнительные программы, вежливый работник появлялся вновь и нажимал только ему известные кнопки. Вот эта-то коробочка и ведала тележизнью семьи. А телевизионная жизнь семьи хранит множество секретов.
Кабельные каналы и отели, в которых стоит внутреннее телевидение, всегда обещают, что не укажут в счете названия заказанных вами фильмов. Однако сие не значит, что работники канала этих названий не знают. Попробуйте-ка оспорить счет, и они швырнут их вам прямо в покрасневшее лицо.
Первым делом Вик выяснил – и это не составило особого труда, – что коды выбранных хозяевами программ передаются через пресловутый переключатель прямо в главный компьютер компании. Вик влезал на телефонный столб, открывал коробочку и списывал коды. Потом возвращался на работу, вводил украденные цифры в компьютер и узнавал остальное.
Например, в шесть часов пополудни, второго февраля, ваша семья заказывала «Короля Льва». Или, что было гораздо более ценной информацией, в половине одиннадцатого вечера, седьмого февраля, кто-то смотрел «Охоту на мисс октября» и «Золотую блондинку».
Улавливаете?
Сначала Вик бомбил отдельные дома. Он писал главе семьи короткое, но леденящее душу письмо. Перечислялись просмотренные порнофильмы с указанием даты и времени просмотра. Затем делалась приписка о том, что копии письма могут быть отправлены членам семьи, соседям и шефу адресата. За молчание Вик просил скромную сумму в пятьсот долларов. Немного, и все же Вику казалось, что это наиболее разумная цифра – достаточно высокая, чтобы приносить ему приличный доход, и достаточно низкая, чтобы адресат заплатил не кочевряжась.
Оказалось – и Вик был страшно удивлен, – что только десять процентов корреспондентов шли навстречу его требованиям. Он не понимал почему. Наверное, интерес к порнофильмам перестал быть такой уж зазорной привычкой. Возможно, жены знали об увлечениях мужей или даже смотрели «клубничку» вместе с ними. Но главным недостатком плана оказалась неопределенность цели.
Необходимо было тщательнее выбрать достойную мишень.
Тут-то Вик и решил сконцентрировать усилия на людях, которым было что терять, выплыви его информация наружу. И компьютеры компании опять любезно предоставили ему всю необходимую информацию. Он принялся шантажировать учителей. Нянь и гувернанток. Гинекологов. Представителей профессий, предполагающих высокий моральный облик работников. Больше всех паниковали учителя (жаль, денег у них было немного). Вик сделал письма более личными: называл по имени жену адресата, его работодателя. Учителям обещал предоставить «свидетельства извращений» (словосочетание, выдуманное им лично) в Министерство образования и родителям учеников. Докторам – в Министерство здравоохранения, а также пациентам, соседям и в местные газеты.
Денежки потекли рекой.
На данный момент план Вика принес ему уже около сорока тысяч долларов. И теперь он закинул сеть на самую крупную рыбу – такую крупную, что Вик подумывал было бросить все, даже не начав. Однако не смог удержаться от соблазна сорвать самый крупный куш в жизни.
Да, он был пойман с поличным – Рэнделл Скоуп: молодой, красивый, богатый, женатый на сексапильной красотке, имеющий двоих детей и политические амбиции, прямой наследник империи Скоупов. И при этом заказал он отнюдь не парочку фильмов.
Нет, в течение месяца наш наследничек просмотрел ровно двадцать три отборных порнографических шедевра.
Вот так.
Вик потратил две ночи, составляя письмо, но в результате остановился на своем старом добром, коротком и леденящем душу варианте. Он потребовал, чтобы Скоуп в назначенный день положил пятьдесят тысяч в определенную ячейку до востребования. И если Вик не ошибался, именно эти пятьдесят тысяч лежали теперь в кармане его ветровки.
Ах, как Вику хотелось это проверить! Ему не терпелось вскрыть пакет прямо сейчас. Только Вик не был бы Виком, если бы поддался слабости. Надо доехать до дома. Сесть на пол. Разорвать пакет и увидеть, как зелененькие дождем разлетаются по коридору.
Этот момент он запомнит на всю жизнь.
Вик припарковал машину у края дороги и пошел вверх по улице к своему жилищу – квартирке над обшарпанным гаражом, один вид которой приводил его в уныние. Ладно, уже совсем скоро. Возьмет он свои пятьдесят штук и те сорок, что хранит дома в потайном месте, да еще десять штук сбережений…
Вик даже споткнулся. Сто тысяч долларов. У него сто тысяч долларов наличными. Черт побери.
Он тут же уедет. Возьмет денежки и махнет в Аризону, к старому дружку Сэмми Виоле. Вместе они откроют собственное дельце – ресторан или ночной клуб. Вику порядком надоел Нью-Джерси.
Пришло время начать новую жизнь.
Вик поднимался вверх по лестнице к квартире. Кстати говоря, он никогда не выполнял свои обещания. Не рассылал никаких новых писем. Если корреспондент не платил, игра была окончена. Какой смысл вредить тому, кто все равно не боится? Вик был артистом шантажа, можно сказать, интеллектуалом; он использовал угрозы, но не приводил их в исполнение. Кроме того, разозли шантажист кого-нибудь из адресатов по-настоящему, тот, чего доброго, напал бы на его след.
Поэтому Вик с чистой совестью мог сказать, что никому не принес вреда. Да и зачем?
Он добрался до своего этажа и остановился перед дверью квартиры. Темно, хоть глаз выколи, проклятая лампочка опять не горит. Вик вздохнул и начал перебирать ключи на цепочке в поисках нужного. Нащупав, долго скреб им по замку, не попадая в отверстие. Наконец удалось отпереть дверь. Вик ступил внутрь и тут же почувствовал: что-то не так.
Под ногой хрустнуло.
Вик нахмурился. Пластик, подумал он. Он стоит на пластиковой пленке, будто подстеленной каким-то маляром, чтобы защитить полы от краски. Вик потянулся к выключателю и в тот же миг увидел человека с пистолетом.
– Привет, Вик.
Вик вскрикнул и попятился. Мужчина лет сорока, сидевший напротив, был высок и толст, рубашка так туго обтягивала живот, что пуговицы трещали, а одна и вовсе отвалилась. Галстук свободно болтался на жирной шее, на голове красовалась самая отвратительная прическа в мире – три волосины, зачесанные через всю макушку, от уха до уха. Черты лица мягкие, незапоминающиеся, если не считать огромного тройного подбородка. Незваный гость задрал ноги на чемодан, который Вик обычно использовал вместо кофейного столика, и, будь в его руке вместо пистолета пульт от телевизора, он бы запросто сошел за доброго дядюшку, только что пришедшего с работы.
Второй незнакомец оказался полной противоположностью первому – приземистый качок лет двадцати, с азиатскими чертами лица, выбеленными волосами, сережкой в носу и желтыми наушниками от плеера на голове.
Подобных типов можно встретить вместе только в метро: толстого – склонившимся над тщательно сложенной газетой, а качка – бездумно кивающим в такт слишком громкой музыке, доносящейся из наушников.