Страница 27 из 32
– Как видишь, этого недостаточно.
Шона скривила лицо и молча швырнула простыни в сушку. На что ей сдалась такая жизнь? Она преуспевающая топ-модель и просто не имеет права демонстрировать на людях мешки под глазами и потускневшие волосы. Надоело все. Надоел семейный быт, к которому она оказалась совершенно не готова, надоели дурацкие советы доброжелателей. Мало того что они с Линдой не совсем обычная пара. Так их угораздило еще и завести ребенка. Все это, вместе взятое, вызывало повышенный интерес и совершенно ненужную, навязчивую поддержку, которая лишь запутывала ситуацию. Раскол их семьи станет ударом по лесбийскому движению. Как будто разнополые пары никогда не разводятся! Шона не считала себя подвижницей и не собиралась жертвовать собственным счастьем ради достижения каких-то «высших целей». И пусть ее считают эгоисткой!
Интересно, а что думает по этому поводу Линда?
– Я люблю тебя, – сказала Линда.
– И я.
Они посмотрели друг на друга. Марк опять намочил постель. Шона не пожертвовала бы счастьем ради «высших целей». А вот ради Марка…
– И что мы будем делать? – спросила Линда.
– Что-нибудь придумаем.
– Думаешь, получится?
– Ты меня еще любишь?
– Знаешь ведь, что да.
– И веришь, что я самое яркое и восхитительное существо на этой Земле?
– Конечно, – сказала Линда.
– Я тоже верю, – улыбнулась Шона. – А еще я – шило в заднице.
– Не спорю.
– Но я – твое шило.
– Верно подмечено.
Шона шагнула к подруге:
– Я не создана для спокойной жизни, вокруг меня все бурлит.
– Ты на редкость сексуальна, когда бурлишь.
– И когда не бурлю – тоже.
– Заткнись и поцелуй меня.
И тут зазвонил домофон. Линда и Шона переглянулись. Шона пожала плечами, Линда надавила кнопку ответа:
– Да?
– Это Линда Бек?
– А вы кто?
– Специальные агенты Кимберли Грин и Рик Пек из Федерального бюро расследований. Разрешите войти и задать вам несколько вопросов?
Шона перегнулась через плечо Линды, прежде чем та успела ответить, и прокричала:
– Нашего адвоката зовут Эстер Кримштейн! Вы можете задать ей любые вопросы.
– Вы ни в чем не подозреваетесь. Просто…
– Эстер Кримштейн, – повторила Шона. – У вас наверняка есть ее телефон. Приятного вечера.
Шона выключила домофон. Линда с удивлением смотрела на нее.
– Что, черт подери, происходит?
– У твоего брата неприятности.
– Какие?!
– Сядь, я сейчас все объясню.
Раиса Маркова, сиделка деда доктора Бека, открыла на стук. Специальные агенты Карлсон и Стоун, теперь работавшие вместе с сотрудниками убойного отдела Димонте и Крински, предъявили документы.
– Ордер на обыск, – пояснил Карлсон.
Сиделка безропотно пропустила агентов в квартиру. Она выросла в Советском Союзе, и появление в доме людей в штатском не возмутило ее.
Восемь человек рассыпались по помещениям и прилегающей территории.
– Фиксируем обыск на видео, – приказал Карлсон. – Я хочу, чтобы все было законно.
Они действовали в спешке, пытаясь хоть на полшага опередить Эстер Кримштейн. Карлсон знал, что Кримштейн, как и большинство искусных адвокатов, вдохновленных делом О. Дж. Симпсона[9], цепляется к любому недочету полиции, как назойливый поклонник к поп-звезде. Карлсон, будучи не менее искусным сыщиком, пытался лишить ее этой возможности, документируя каждый шаг, каждое движение, чуть ли не каждый вздох.
Когда Карлсон и Стоун появились в студии Ребекки Шейес, Димонте им совершенно не обрадовался. Играло свою роль привычное противостояние между нью-йоркской полицией и ФБР, и мало что могло его прекратить.
Разве что наступающая на пятки Эстер Кримштейн.
И те и другие прекрасно знали: Эстер – не только ловкий адвокат, но и въедливый журналист, обожающий выносить сомнительные дела на суд публики. И те и другие не желали там оказаться. Это подгоняло их и заставило заключить своего рода альянс, отличающийся той же теплотой и дружественностью, что и арабо-израильские перемирия. Кримштейн дышала в спину, и старые счеты пришлось на время отложить.
ФБР получило ордер на обыск – им это было удобнее: всего лишь пересечь Федерал-плаза и войти в здание федерального окружного суда. Если бы то же самое захотели сделать полицейские, пришлось бы направлять запрос в суд округа[10], в Нью-Джерси, и Кримштейн точно бы их обскакала.
– Агент Карлсон! – крикнул кто-то с улицы.
Карлсон вылетел наружу, Стоун за ним. К ним присоединились Димонте и Крински. На углу возле урны стоял юный фэбээровец.
– Что там у вас? – спросил Карлсон.
– Может, и ничего, сэр, но…
Юнец указал на пару перчаток из тонкого латекса.
– Упакуйте их, – приказал Карлсон, – и направьте в лабораторию, пусть проверят, не ими ли сжимали пистолет.
Карлсон смерил взглядом Димонте. Перемирие перемирием, но надо периодически указывать копам их место.
– Сколько займет такое исследование в вашей лаборатории?
– День. – Димонте как раз сунул в рот новую зубочистку и яростно зажевал ее. – Может, два.
– Долго. Придется сделать это у нас.
– Придется, а то как же, – проворчал Димонте.
– Мы ведь договорились действовать так, как будет быстрее.
– То-то мы здесь и стоим уже полчаса.
Карлсон кивнул. Он-то хорошо знал: если хочешь, чтобы нью-йоркский полицейский всерьез занялся каким-то делом, пригрози это дело у него отобрать. Хорошая штука соревнование.
Следующий крик раздался из гаража. Все рванулись туда.
Стоун присвистнул, Димонте вытаращил глаза, Карлсон нагнулся, чтобы рассмотреть находку.
В корзине для бумаг, под обрывками старых газет, лежал пистолет. Калибра девять миллиметров. Судя по запаху, из пистолета недавно стреляли.
Стоун повернулся так, чтобы его улыбка не попала в объектив камеры, и сказал:
– Берем его.
Карлсон не ответил. Хмуро оглядев пистолет, он о чем-то надолго задумался.
Глава 23
Срочный вызов касался Ти Джея, мальчик поцарапался о дверную ручку. Для большинства детей это означает всего-навсего полосу зеленки на руке, для Ти Джея – ночь на больничной койке. Когда я приехал, его уже положили под капельницу. Гемофилия лечится вливанием консервантов крови, таких как криопреципитат или замороженная плазма.
Я уже упоминал, что впервые увидел Тайриза шесть лет назад закованным в наручники и изрыгающим проклятья. За час до этого он ворвался в приемную со своим девятимесячным сыном на руках. Принял их дежурный терапевт.
Ти Джей не плакал, не реагировал на раздражители, дышал неглубоко и часто. Тайриз, который, согласно полицейскому протоколу, вел себя «неадекватно» (посмотреть бы на молодого отца, который в такой ситуации поведет себя по-другому!), рассказал терапевту, что ребенок почувствовал себя плохо с самого утра. Врач многозначительно взглянул на медсестру. Та незаметно кивнула и пошла звонить в полицию. Самое время, конечно.
Офтальмоскопия выявила у ребенка многочисленные кровоизлияния на сетчатке – то есть у малыша лопнули в глазах сосуды. Сопоставив это с вялостью и – как бы получше сказать – внешним видом отца, терапевт поставил диагноз: синдром сотрясения[11].
Тут же как из-под земли выросли вооруженные охранники и нацепили на Тайриза «браслеты». Вот тогда-то на сцене появился я. Просто услышал крики и вышел из кабинета посмотреть, что происходит. Приехали двое полицейских и усталая женщина из Комитета по делам детства. Тайриз пытался что-то объяснить, но его никто не слушал. Все качали головой и роняли восклицания вроде: «Куда катится наш мир!»
Подобные сцены здесь не редкость. Честно говоря, бывает и хуже. Как-то я обследовал четырехлетнего мальчика с внутренним кровотечением после изнасилования. Не говорю уже о трехлетних девочках с венерическими заболеваниями. В этих случаях, как и во множестве им подобных, совратителем был либо член семьи, либо бойфренд матери.
9
Дело О. Дж. Симпсона – громкое судебное разбирательство в США 1990-х. Суд оправдал обвиняемого в двойном убийстве Симпсона, несмотря на веские улики.
10
Судебная система США является двухуровневой: федеральные суды существуют параллельно с самостоятельными судебными системами штатов, федеральных территорий и округа Колумбия.
11
Синдром детского сотрясения – комплекс органических нарушений, возникающий, если организм ребенка испытывает сотрясение. СДС служит одной из основных причин гибели младенцев.