Страница 16 из 20
Степан с трудом поднял голову и увидел вороного сказочного коня, который легко нёс Кира и Катьку! – Кир! Живой! – только и смог сказать средний царевич Златогорного царства.
Баюн только за голову хватался. – У меня нет слов, а это о чём-то да говорит! Что бы у меня их не было, это надо или их все исчерпать, или так меня изумить… Нет, даже ТАК меня изумить, что ни в сказке сказать, ни пером, знаете ли, описать. Вы же поехали на соколиную охоту! Это птички такие, да? Как можно было угораздиться рухнуть в Смертельный поток? Да счастье, что живы остались! И правильно, Воронко не дал вас живой водой лечить. Чтобы побольнее было! Может, запомните, что надо осторожнее?
– Это он собирался за вами присматривать и уснул. А уснул он, потому что обожрался, а обожрался, потому как по жизни обжора и лакомка, а ему икры два ведра презентовали! И он их почти что целиком оприходовал! – доверительно сообщил Бурый мальчишкам и Катерине.
– Да ты! Ты! – Баюн зашипел на Волка и выскочил из светлицы, которую временно превратили в лазарет.
– Вот именно! А слова у тебя закончились под слоем икры, им просто негде развернуться, – вслед Коту насмешливо крикнул Бурый.
Он странновато поглядывал на Кира и даже как-то принюхивался к нему, а потом шепнул на ухо, пока Степан что- то рассказывал Катерине. – Добро пожаловать в семью.
– Ты что, в зеркальце видел? – удивился Кир.
– Нет. Запах изменился.
– У кого? – не понял тот.
– Ну, не у меня же… У тебя, у кого ещё-то? Побратимство тут реально многое меняет. И это навсегда, – Волк покосился на Катерину. – Братья бывают разные… Будешь плохим братом, убью, – буднично пообещал Волк.
– Да ну тебя! – не испугался Кир. – Мне знаешь, как важно, чтобы это было? – как вот сформулировать, что попав в Катькин дом, он не завидовал, нет. Он мечтал. И не о том, чтобы стать частью этой семьи, глупо мечтать о том, что невозможно. Он же тогда не знал о том, что невозможного тут почти не бывает. Нет, он мечтал об уверенности в том, что для него двери этого дома не закроются.
– Знаю, – Бурый вздохнул. – Ещё как знаю! Можешь не пытаться объяснить. Отогреваешься там, где тепло. Правда? – он покосился желтыми глазами на паренька.
– Правда, – тот кивнул с облегчением. И постарался запомнить фразу.
Степан злился и не понимал, что происходит. Катька и Кир вели себя странно. Очень странно! Причем, похоже, что на это никто кроме него и внимания никакого не обращал! Cловно, это нормально, что Кир может обнять за плечи Катерину. Что она шутливо гладит его по волосам, а он укладывает ей на колени голову, и так валяется на траве. Последнее Степана взбесило не на шутку.
– Ладно, он ранен! И ранен, потому что меня спасал, следовательно, морду ему начистить не могу! Но, куда Волк-то смотрит? Мне, значит, и подойти лишний раз нельзя, он глазами сверкает, как светофор, рррраз и уже красный цвет, уноси ноги, да подальше! А Кир тут… Что только не делает. А что изменилось-то?
– Подразнить его ещё, что ли? – лениво рассуждал Кир, безмятежно глядя в небо. – А? Как ты думаешь, сестрица? – ему давно не было так дивно хорошо!
– Думаю, что я-то ладно, а вот тебя он поколотит скоро, – рассмеялась Катерина. – Как только у тебя рука заживёт, так и будет тебе справедливое возмездие за твое легкомысленное поведение.
– Бабушка ещё надвое сказала, кто кого поколотит, – хмыкнул Кир, покосился на сердитого Степана, и махнул ему рукой. Мол, подойди поближе.
– Чего тебе? – Cтепан тащился нога за ногу, мрачно разглядывая Катьку, облокотившуюся о дерево, и Кира, голова которого удобно расположилась на Катькиных коленях.
– Да вот всё думаю, когда же ты меня поздравишь? – Кир наслаждался гаммой разнообразных чувств, которая явственно отразилась на лице побратима. С трудом сдерживаемый гнев, недоумение, догадка и откровенная ярость.
– И с чем же, если не секрет? – Степан из последних сил держался, чтобы не ударить этого паразита!
– Да с тем, что у меня такая клёвая сестра! – Кир наслаждался. Ясно же, что пришло в голову этому чудаку-Степану! Надо же, глупости-то какие! Но он так роскошно ведётся, что аж хочется ещё поприкалываться!
– Шестиюродная? – прошипел сквозь стиснутые зубы Степан.
– Нет, названная, – Кир перестал улыбаться, приподнялся на локте здоровой руки и уже серьёзно смотрел на побратима. То того дошло не сразу, а когда дошло, он расплылся в облегченной улыбке.
– Да ладно? Чего, серьёзно? А когда? И почему мне сразу не сказали?
– Хотели! Но, не поверишь, вредность пересилила! Ты такой забавный, когда пытаешься мне не врезать! И, да, так ревновать вредно для здоровья… – Кир хихикал над дивными изменениями на Степановой физиономии.
– Ну, погоди! Пусть только у тебя рука заживёт… Я тебе отвечу должным образом! Я уж думал… Ну, ладно, замнём, что я думал! – Степан улёгся поотдаль в траву и раскинул руки. – Вот же свинтусы! Кать, ну, ладно, этот вредный тип, но ты-то как могла так надо мной издеваться? Я же переживал!
– Да кто ж тебя просил так переживать? Спросил бы, – Катерина посмеивалась. – Я не Баюн, я мысли читать не умею, и что ты там себе изобрел, и не знаю, и знать не хочу, а то, по-моему, ничего хорошего ты не придумал.
– Это да! Чуть не свихнулся, – счастливо улыбался Степан. – Жду подробностей. Колитесь уже! Я же тоже вроде как не посторонний.
Он долго обдумывал новости, а потом довольно хмурый и озадаченный, отправился к Волку.
– Можно спросить?
– Валяй, – Бурый лениво поднял на него глаза.
– Я побратим Киру, а они с Катькой… Это что, получается, она мне теперь тоже сестра что ли? – он сморщился.
– Нет. Успокойся, так это не работает, – Бурый фыркнул. – Мне, кстати, Кир тоже по-прежнему только ученик. Так что ты ему передай, что пусть сильно не расслабляется, гонять буду даже больше. Потому что раз принял на себя такую ответственность, то должен соответствовать!
Кира переданное предупреждение ничуть не напугало! С его точки зрения, дело того стоило!
Веселина никак не могла понять, почему Катерина выспрашивает у неё все подробности истории с Улитой. Но решила, что сказочнице просто любопытно, и сильно бы удивилась, увидев, как вечером, когда лёгкие сумерки уже сменялись ночной темнотой, Катя осторожно прокралась из своей светлицы в сад, а там торопливо и беззвучно побежала по дорожкам к отдаленному ручью.
– Царевна Улита! Я знаю, что ты здесь! Выходи! – Катя не удивилась, когда из-за дерева осторожно выступила девица, кротко потупившая взгляд.
– Кто ты, дева? Ты тоже расстроена? – прошелестел сочувственный шепоток.
– Я? Нет. А вот ты сейчас расстроишься.
– Почему? – удавленница – древесная русалка подняла глаза, сверкнувшие неживым голубым отсветом в лунном свете.
– Слова её мёд, в словах её яд,
Поверишь и трудно вернуться назад,
Туда, где ты нужен, туда, где любим,
Затянет дорогу из зависти дым.
Слова околдуют, утянут на дно,
Совьется травы водяной полотно,
Сплетётся веревка у вяза в ветвях,
Заманит туда, где лишь холод и страх.
В словах её – ложь, в них горечь и яд.
Поддашься и сгинешь, пути нет назад.
Услышь и запомни несбывшийся сон,
Не будешь бороться, и ты обречен!
Катерина это произнесла нараспев, и её слова словно впитались в воды ручья, плеснули там, волночками, закружились небольшими водоворотами, зашумели в листве дерева, зазвенели сиреневыми колокольчиками в траве вокруг.
– Что ты сделала? – Улита отдернула руку от ствола старого вяза и с ужасом посмотрела на сказочницу.
– Как только ты попытаешься ещё кого-то отравить своим ядом, вода в ручье, деревья вокруг, травы, цветы, всё, что тебя окружает, будет напевать эту мелодию, и твоя жертва услышит мои слова, они разрушат все твои сети и замыслы!
– За что? Я не сделала тебе ничего плохого! – кроткие глаза Улиты как по команде наполнялись слезами.
– Как раз сделала. Ты попыталась отравить моего брата! Но больше у тебя это не получится ни с кем! – Катерина отступила, увидев, как сквозь маску кротости и красоты проявляются истинные черты завистливой и злобной царевны Улиты. – Даже не пытайся. Силой тоже не выйдет!