Зенит

— Учитель, который родного ребенка не выучил?

— Или наоборот — заучил. Был в моей практике случай — ладно в дедовой. Поймал он вора… вот не поверишь! Сын профессора, доктора наук, сам кандидатскую защитил, причем не по гуманитарным предметам, образованный, грамотный… мог бы жить да радоваться. Деду любопытно стало, он и спросил, как человека — с чего вдруг? Ведь не мог не понимать, чем веревочка завьется, не мог не сообразить. Не тупой гоблин, чтобы от отсидки до отсидки по жизни ковылять! И заработать мог иначе! Так почему?

— Почему?

— Как сказал этот человек — да достали они все, твари такие!

— Серьезно? Кто его достал?

— Родители. Принялись за образование ребенка аж с пеленок, с таким пылом, что он к десяти годам возненавидел всю классику оптом — от литературы до музыки, шарахался от любого обучения… кое-как тянул, потому что бабушка была жива, не хотел ее огорчать. А как бабки не стало, пустился во все тяжкие. С его слов, родители, пытаясь сделать как лучше, всю жизнь ему переломали.

— Ты имеешь в виду, что и здесь такие же семьи?

— Именно. Хотеть они могут как лучше, а вот получаться у них будет сплошная похабщина.

— Может быть. Ты поэтому не хотела сюда Кравцова приглашать?

— Ага. Я его не знаю, может, он от такой заявки взбесится.

— Взбесится, — согласился Кирилл. — А куда деваться?

— Это ты сам решай, куда тебе деваться от непосредственного начальства, тут я не помощница.

— Кравцов не мой начальник.

— А кто — твой? И чей тогда начальник он?

— Все бы тебе знать…

— Все не обязательно, но то, что касается поисков пропавших девочек — желательно.

— Это их точно не касается.

— А если подумать? Мог кто-то похитить эту Маргаритку, чтобы насолить не твоему шефу?

Кирилл коротко выругался.

— Злыдня ты!

— Ведьма я. Ведь-ма. И не собираюсь меняться.

— А предположения ты строишь как ведьма, или как участковый?

— Как участковая ведьма, — вывернулась Ирина.

Оборотень почесал в затылке и принялся строить версии.

— Если бы Маргариту похитили, чтобы насолить Кравцову, то зачем похитили остальных девушек. И вообще… получается, это уже вторая серия?

— Если не больше, — сморщила нос Ирина. — Слушай, ты, как оборотень, ничего не знаешь?

— Знаю. А что именно тебя интересует: оружие, работа с взрывчатыми веществами, Библия, Евангелия?

— Шикарная подборка, — кивнула Ирина. — Нет, все намного проще. Кирилл, ты не думал, что вокруг Кораблика разворачивается какая-то неуместная активность?

— Сексуальная?

— Сексаульная! Если не хочешь рассуждать серьезно — сейчас в секс-аул и отправишься.

— Это куда?

— В Голландию!

Угроза была признана серьезной, Кирилл задумался.

— Ириш, я не краевед.

— Я тоже. Я историю своего-то края рядом не знаю, а уж Кораблика… я же не местная.

— А кто может знать?

— Я думала, может, у вас в церковных архивах что-то есть? Там, к примеру, в лето тысяча шестьсот лохматого года злобный тать и коварный антихрист Ромка Крокодильский пытался на камне принести в жертву ажно шестнадцать девственниц. Скончался на двенадцатой, особо извращенным способом, — опошлила Ирина.

Кирилл серьезно задумался.

— Я поговорю, конечно. Но сильно на церковные архивы я бы не рассчитывал.

— Почему?

— Потому что бумага прекрасно горит. А большевики…

— Они тоже идиотами не были, разве нет?

— Разве да, но верхушка. Главари обязаны быть умными и грамотными. А всякие 'Матросы на зебрах', или 'революционно настроенные массы'… думаю, ты понимаешь, что особого интеллекта там не было, а вот желание пограбить — присутствовало.

— Архивы? Пыльную бумагу?

— Что с того? Ежели где бумага, там и клады могут быть зарыты, и сведения о них оставлены. Или просто… бумага — отличное средство для растопки. Первая мировая война, революция, вторая мировая война, коммунизм — представляешь, как потрепало церковные архивы?

Ирина представила и вздохнула.

— Понятно. А где можно еще что-то узнать?

— В краеведческом музее, — предположил Кирилл. — Нашем или областном, к примеру.

— А в Кораблике он есть?

— Даже не представляю…

В двери повернулся ключ. Вернулась тетя Света.

— Мяу! — первым поздоровался Сим.

— Добрый вечер, — громко произнес Кирилл.

— Дети, — обрадовалась пожилая женщина. И достала из сумочки 'кошачьи лакомства'. Пакетик с ярким принтом и вкусняшкой внутри. — Здравствуй, Кирюша!

— Пойдем, Симон, я тебя чем-то угощу.

— Мяу.

Через пять минут тетя Света вернулась на кухню.

— Как у вас дела?

Ирина пожала плечами.

— Да вот, сидим, обсуждаем… тетя Света, а в Кораблике есть краеведческий музей?

— Есть, конечно. Улица Лаврушина, двенадцать.

— Ой, как здорово! А он еще жив?

— А почему ему не быть живому? В музеи кое-как средства еще вливают, — пожал плечами Кирилл.

— Да, только жить на эти средства практически невозможно, — горестно вздохнула тетя Света. — Забавно, при коммунистах во всех городах были клубы, музеи, картинные галереи, дворцы пионеров, клубы и кружки по интересам. Сейчас все позакрывалось. Никому ничего не нужно.

— Зато сейчас все церквями уляпано, — кивнула Ирина. — Нечего вам знания получать, быдло, молитесь — и будьте счастливы.

Кирилл сморщил нос.

— Просто раньше у людей было больше времени и денег. А сейчас они живут в обстановке постоянного стресса. Куда с ним пойти?

— На рыбалку, — тут же отозвалась Ирина. — В лес, в кабак, по магазинам, наконец, к психотерапевту. А в церковь надо топать в последнюю очередь.

— Это еще почему?

— Потому что поп — тоже живой человек. И пристрастный, и не всегда хорошо образованный, и не особо желающий вникнуть в твою проблему. Ты же ему конкретно за это не платишь?

— Ты неправа. Сейчас в семинарии дают очень хорошее образование.

Ирина пожала плечами.

— Не знаю. Но сколько туда народу шло, чтобы откосить от армии… я бы таким не доверялась.

— И после армии туда тоже шли. К Богу можно прийти любым путем.

— Вот именно, — тетя Света сдвинула брови. — К Богу. А не в церковь.

— В чем разница? Церковь — это дом божий, разве мало?

Тетя Света покачала головой.

— Не знаю… понимаешь, Кирюша, церковь, конечно, не самое худшее место. И лучше туда, чем в пивнушку. Но как-то это… нехорошо, что ли?

— Нехорошо?

— Вот ты представь. Творец, который создал нашу вселенную, звезды, планеты, мировую гармонию… сидит он, отдыхает — и тут ему в ухо: дай, дай, дай, ну дай рабу твоему… вот я бы по шее дала. Как минимум. За надоедливость, тупость и назойливость.

Ирина хрюкнула.

— Запросто. А еще — если мы создания Божии — значит, в каком-то смысле мы — его дети. Разве нет?

— Можно и так сказать, — согласился оборотень.

— А ты бы обрадовался, если б ребеночек, с полтонны теленочек, до седых волос к тебе с каждым чихом бегал? Ладно еще, что-то реально серьезное. Но ведь несут-то всякую чушь! Вообще ни о чем, ни о ком… кто с соседями поссорился, кто подумал не о том, на кого посмотрели косо — если у человека реальная, серьезная проблема, ему не до бегов по храмам.

— А если больше и бежать-то некуда?

— И туда не стоит. Помочь — не помогут, а хуже стать может.

— Ты неправа.

— А я и не претендую, — отмахнулась Ирина. — Но моя бы воля — я бы на церковь налог возложила.

— И какой?

— Равноценный. На каждую построенную церковь — строить и что-то для людей. К примеру, хочешь ты строить храм? Сначала строишь детский садик, потом уже храм. Или школу. Или какой дом творчества. Или музей… да мало ли объектов? Хоть бы новый корпус в больнице выстроили да подарили, чай, не бедствуют.

— Ириш, ты представляешь, какие это дикие деньги?

— А ты представляешь, как выбешивает наглость? Постоянно, интернет не откроешь — реклама вылезает. Собираем на храм, ремонтируем часовню, строим церковь… да мне-то какая разница! Кому надо и так найдет, а кому не надо — ни копейки не даст! Надоели!