Искушение силой

«Загадка хороша, когда награда адекватна труду, прикладываемому для её разгадки», — дотянулась до меня ответная мысль Петра, — «с возвращением, Вождь! Рад, что у тебя всё получилось!»

«Спасибо! Но получилось у меня далеко не всё, что я хотел».

«Брось! Так даже лучше! Энергии на респ набрал! Наш домик подкормил, узнал много нового! Коня к делу пристроил! Подбери шаблон какой-нибудь зверюги, впиши в неё новенькое ядро и будет у нас конь, всем коням конь!»

Забавно. И Тра и Пётр явно не горели желанием, чтобы капитан Конев прописался в Бездне в своём оригинальном виде. Но, при этом ни словом, ни жестом, ни мыслью не выдавали своего желания мне. Я ощущал от них лишь уверенную поддержку на протяжении всего этапа подготовки к переносу. Лишь Бездна немного недовольно восприняла мою первую попытку создать новое ядро. Но недовольство было настолько лёгким и неощутимым, что я бы и не вспомнил о нём, если бы не поймал что-то аналогичное от остальных жильцов.

— Кстати, по поводу энергии. Бездна сожрала остатки и если кто-то снова лажанёт — то респ снова будет с проблемами. Придержим Семёна на чёрный день? Если вдруг энергия потребуется неожиданно? — вкинул я провокацию.

Долгие паузы перед ответами уже говорили о многом.

— Да ну, Вождь! Семён с ножом и пистолетом ни на кого не прыгал, парень спокойный, адекватный. Давай его не на корм, а в норм ядро перепишем, а? — вроде голос Тра был спокойным, но вот эмоции её выдавали. Лёгкое сожаление и переживание за поисковика были ощутимы.

«Тра дело говорит», — добавил от себя Пётр, — «Семён отлично впишется в наш тёмный кружок. Заодно и меня от роли разведчика освободит!»

И Пётр больше переживал за Семёна, нежели за себя и за роль, которую ему приходилось тянуть.

Вот так! Ещё один вариативный фактор. И его влияние на процесс тоже нужно оценить. Ведь вполне может быть, что негативный настрой тех, кто уже обитает в Бездне, влияет на процедуру переноса сознания сильнее, чем всё остальное, вместе взятое.

Как же мало я знаю о себе и своих способностях! И, чёрт возьми, как же дорого стоит узнавать о себе что-то новое.

Место последнего боя группы капитана Конева с искажёнными, за прошедшие дни мало изменилось. Обшитый стальными листами, беспомощный трактор «Кировец» так и лежал на стальном боку, зияя пробоинами в защите, смятой и изорванной кабиной. Прицеп, оказавшийся в момент взрыва ракеты ближе к эпицентру, был откинут дальше, чем трактор и пострадал сильнее. Сломанные колёсные оси, сорванные листы защиты, деформированный каркас вагона. Сквозь грубо вырванную дверь прицепа в свете солнечного дня были видны внутренности вагона. Мешанина металла, дерева, резины, костей и крови. Какие-то устройства, приспособления, инструменты вперемежку с останками искажённых. Где-то там, в этой каше, совсем недавно лежал труп одного из членов группы.

В настоящий момент, немного в стороне, буквально в десяти метрах, от основной «композиции» были разложены куски брезента, на которых аккуратно раскладывались и изучались части этой «композиции». Вот на самом большом куске брезента видна гора изуродованного мяса, вперемежку с рваными тряпками, огромными костями. Отчётливо виден почти целый таз и ноги здоровяка, резво тут размахивавшего металлическим дрыном. Вот на другом куске брезента лежат останки Салаги. Многократно переломанное и раздавленное тело, вооружение, ранее разбросанное по вагону, сейчас бережно собранное и выложенное в ряд рядом с останками. Немного дальше, на аналогичном прямоугольнике плотной ткани лежат останки ещё одного члена команды. Здоровяка, которому кошка одним ударом смахнула голову. Рядом с телом лежит и голова, заботливо найденная далеко в стороне от места боя и очищенная от лишней грязи.

Остальные брезентовые экспозиции, с той точки, где я нахожусь, видны плохо.

Вокруг снуют люди, одетые по-военному и вооружённые кто во что горазд. Всего я насчитал семь человек. Трое занимались изучением останков, собирали всё, что казалось им интересным, формировали «композиции на брезенте», притаскивая всё новые и новые детали. Двое следили за безопасностью вокруг пустыря, заняв выгодные высоты и не выпуская из рук оптику. Ещё двое стояли у колёс трактора, ведя эмоциональную беседу.

— Знакомые? — кивнул я Сержанту на группу, изучающую место их последнего боя.

— Лично незнаком, но слышал и пару раз видел. Поисковики. Семья Голубя. Личные ищейки коменданта нашей базы, — и немного помолчав, Сержант зачем-то поправился, — нашей прошлой базы.

Я кивнул, внимательно рассматривая происходящее. По деловитой активности, по тому объёму работ, что уже проведён, и по тому, что ещё осталось, выходило, что место боя нашли совсем недавно. Буквально накануне. Изучение же началось сегодня с самыми первыми лучами солнца. А значит, группа либо полночи двигалась, либо у них где-то недалеко оборудована временная база.

— Сколько человек в Семье в курсе?

— Девять их. Полная группа, — без раздумий ответил Сержант.

Я снова кивнул. Значит, всё-таки, временная база. И двое её караулят.

— Что про них знаешь? На чём специализируются? Чем известны? О чём у них за спиной шепчутся?

Со слов Сержанта выходило следующее. Голубятня — так называли эту Семью за глаза — что-то вроде стратегического оружия коменданта. Способности в группе подобрались под длительные рейды, с упором на скрытность и обнаружение искажённых. Рейды, длящиеся меньше чем месяц — для голубятни это редкость. Практически живут за стеной. Выполняют, в основном, задачи по выслеживанию и поиску. Какие конкретно — молчок. Очень редко сами приносят добычу, но только если что-то ценное. Лекарства, например. Обычно, после их возвращения на базу, по их маршрутам уходят одна — две Семьи и минимум одна боевая группа. Ходят слухи, что именно эта группа поддерживает связь с другими убежищами, следит за проходимостью и безопасностью троп для транспортных караванов. Со сколькими убежищами поддерживается связь, знает только комендант и голубятня. Стратегически важная информация обычным боевикам по статусу не положена.

Внимательно выслушав Сержанта, я задумался.

Уйти? Нас пока не обнаружили, вся группа занята своими делами, никто, кроме пары часовых, по сторонам не смотрит, а часовые нас не видят, мы находимся в слепой зоне, скрытые густой тенью от остова ещё не до конца осыпавшейся многоэтажки. Да и расстояние до нас слишком велико, чтобы мы, будучи искажёнными, могли представлять для этой группы угрозу, находясь на такой дистанции. Часовые в оба глаза следят за более близкой территорией, на дальнюю бросая лишь редкие взгляды, неспособные увидеть неподвижную тень в ещё более густой тени.

Уйти и недельку не соваться на эту сторону, перенеся своё внимание на север и восток Бездны. Именно сейчас мне не нужны никакие контакты с местными. Именно сейчас я провожу контролируемый многофакторный эксперимент, оценивая влияние нескольких независимых переменных на способность разумного сформировать полноценное ядро Совершенства. И чистота этого эксперимента важна. Поэтому правильнее было бы уйти.

Но, чёрт возьми, я прекрасно понимаю, что то, что я делаю — совершенно не сферический конь, а вокруг — не вакуум, поэтому реальность вполне может вторгнуться и нарушить течение эксперимента. А так как эксперимент длительный, то можно считать, что реальность уже вторглась в его течение.

Если мы сейчас уйдём, то нет никакой гарантии, что эта вот голубятня, найдя наши следы, ведущие в сторону убежища, не сунется проверить. Я не знаю, какая перед ними стоит задача. Просто ли найти группу Коня или найти и разобраться, что с ними произошло и можно ли другой группой снова наладить поставку таких важных трофеев. Ведь не могут быть не важными трофеи, за которые, хоть и по слухам, могут платить химией, способной возвращать молодость и усиливать организм. Химией, которая позволяет выживать в изменившимся мире лучше. Быть сильнее.

Голубятня может сунуться сама по следам, или, уйдя сейчас, чуть позже направить в нашем направлении другие группы. В любом случае риск того, что наш покой будет нарушен уже в ближайшее время — велик.