Страница 3 из 9
Закончив с растираниями, Вейра пощупала кожу незнакомца под шалью. Теплеет. Слава Творцу! По-хорошему, надо бы отправляться спать в свою комнату, но как оставить мужчину одного, без присмотра? Мил не в счёт, что возьмёшь с глупой рыси… Тарахтит вон, аж дрожь по телу идёт. А да ладно. Не до приличий сейчас. «Да и какие могут быть приличия, — усмехнулась Вейра сама себе. — Я богиня непристойных ситуаций!» И с этой мыслью она устроилась поудобнее рядом с мужчиной, обнимая его за талию одной рукой. Так она точно проснётся, если ему станет хуже.
Покойной ночи, маленькая Вейра. Завтра будет другой день и другие хлопоты.
Глава 2. Вен Ликс, или Как спрятать иголку в стоге сена
Холод… Обжигающий руки холод, леденящие поцелуи порывистого ветра, проникающие под тонкий плащ, боль… Больно идти, больно стоять, больно так, что хочется завыть, биться головой о камень стен, чтобы, наконец, уйти в Чистилище и не чувствовать жалящих укусов холода… Глаза ничего не видят, в ушах слышен лишь шум вьюги, да ещё скрип повозок, короткое жалобное ржание лошадей, звуки вечернего города… Мегаполия живёт своей жизнью, она даже не знает, что на одной из её улиц, на этой заметённой снегом окраине, умирает от холода человек…
Давно уже нет спазмов в животе. Голод отступил перед страхом остаться на обочине, под стеной дома, навсегда, окаменевшим от мороза изваянием… А в голове стучит лишь одна мысль — идти, не останавливаться, даже если очень хочется сесть и уснуть… Идти просто, чтобы двигаться, хотя уже не осталось никаких сил. И надеяться… Вдруг произойдёт чудо? Вдруг станет тепло? Вдруг найдётся в сугробе огрызок хлеба? Или нога наступит на монетку? Тогда кружащая невдалеке смерть отпрянет, уйдёт ни с чем, без добычи…
Но идут минуты, часы, а чуда всё нет и нет… Безысходность. Самое страшное чувство на свете. Пока не придёт безысходность, можно бороться. Потом — только сесть и умереть, по своей воле…
Она подскочила, как ужаленная, задыхаясь и держась за грудь. Сердце колотилось, словно хотело выскочить наружу, словно ему было тесно и страшно… Опять кошмар. Опять один и тот же кошмар! Когда же он закончится…
Вейра очнулась и поняла, что лежит в салоне на медвежьей шкуре, под кожухом Беиного отца рядом с незнакомым мужчиной. Дежа-вю… Ох, да это же трофей Мил! Вейра наощупь сжала его руку. Тёплая, вполне себе нормальная рука. Скользнула к горлу, накрыла его ладонью, ощутила ровное биение жилки под подбородком. Живой, сердце стучит, гонит кровь, дышит — аж целую баню надышал под кожухом! Ну и отлично. Как проснётся, надо расспросить его хорошенько и послать весточку семье, пусть забирают неженку.
Осторожно отодвинувшись от мужчины, Вейра принялась выбираться из-под кожуха. И услышала хриплый голос, говоривший явно какие-то слова, смысла которых она не поняла. Замерла. Это что, он уже не спит? Откинув полу кожуха, в свете занимающегося утра она увидела широко раскрытые глаза, в которых плескалось безграничное изумление. Красивые глаза, прямо скажем. Прозрачно-голубые, с тонкими серыми прожилками, разбегающимися от зрачка к краю радужки, окружённые опахалом густых чёрных ресниц. Вейра засмотрелась на лицо незнакомца, которое абсолютно не отвечало канонам красоты, но было, тем не менее, приятным и располагающим. Особенно хорош был нос — длинный, прямой, аккуратный, с широковатыми крыльями. И ямочка на подбородке рассказывала о сильном характере, о волевой натуре мужчины. Сколько ему может быть лет? Юный ещё, наверняка чуть старше Вейры…
Он схватил её за руку с поразительной для ещё недавно умиравшего прытью и снова что-то спросил. Вейра нахмурила брови:
— Я не понимаю вас, достопочтенный вен! На каком языке вы говорите?
Он досадливо дёрнул плечом, приподнимаясь на локте, и с интересом оглядел её. Вейра проследила за взглядом голубых глаз и вспомнила, что сидит перед незнакомцем в одной нижней рубашке без корсета и с бесстыдным вырезом. Щёки залило жаром. Несмотря ни на какие обстоятельства, для чужих она живёт, как приличная вильена. Вейра прикрыла декольте ладонью, махнув на мужчину другой рукой:
— Отвернитесь, вен, если у вас есть хоть капля чести!
Он явно не понял ни слова, но жест был слишком красноречив. Со странной усмешкой, так не походившей на раскаяние или смущение, незнакомец откинулся на медвежью шкуру, заслонившись рукой. Не теряя ни секунды, Вейра вскочила, подобрала с пола домашнее платье, в котором была вчера, и ловко влезла в него. Когда мужчина задал ещё один вопрос, по-видимому, можно ли ему уже смотреть, она уже застёгивала последние крючки воротника, поэтому ответила утвердительно. Он явно не понял, потому что осторожно выглянул из-за раздвинутых пальцев. Вейра засмеялась и присела рядом:
— Как ваше имя, вен? Меня зовут Вейра.
Он снова посмотрел на неё с прищуром, словно стараясь понять, но только покачал головой. А она опечалилась. Ну почему в разных королевствах разные языки? Как было бы просто, если бы все говорили одинаково! Попробуй теперь пойми незнакомца, а ведь она собиралась помочь ему вернуться в семью…
Приложив ладонь к груди, она улыбнулась и сказала:
— Вейра.
Он повторил за ней:
— Вейра! — и радостно кивнул. Указал на себя:
— Ликсено.
Странное какое имя. У них мальчиков иногда называют «Ликс». Быть может, в другом королевстве принята полная форма этого имени? Для порядка она переспросила:
— Ликс?
— Ликсено, — упрямо мотнул головой незнакомец. Вейра пожала плечами:
— Хорошо, хорошо, не волнуйтесь, достопочтенный вен!
И добавила вполголоса:
— Творец, как же с вами разобраться-то… Просто головоломка какая-то!
Из коридора послышался шум, голос Беи, которая звала:
— Госпожа! Госпожа! Где же вы?
И тут же дверь со стуком отворилась, служанка — румяная с мороза, взъерошенная и всполошенная — ворвалась в салон. Увидев Вейру на коленях перед мужчиной на прикаминной шкуре, Бея охнула, закрыла рот обеими руками и пятясь медленно выбралась в коридор. При этом она кланялась и мычала:
— Проститеся, достопочтенный вен! Проститеся! Проститеся, госпожа Вейра!
«Госпожа» только закатила глаза и тяжко вздохнула. Бее было всего четырнадцать, и она служила у Вейры всего полгода, поэтому легко пугалась посетителей. Тем более, в салоне на полу.
— С этим надо что-то делать, — пробормотала Вейра, мило улыбаясь Ликсу, который только хлопал глазами. Потом коснулась рукой его плеча:
— Я на минутку! Сейчас вернусь.
И вышла из салона.
Бея суетилась на кухне — старательно, даже слишком, разжигала печь, возилась с посудой, протирала вымытые с вечера горшочки — и охала сама себе, ой-ой-ой да ай-ай-ай. Вейра остановилась в дверях и мягко сказала ей:
— Бея, деточка, мне нужна твоя помощь.
— Конешношь, госпожа! — с готовностью откликнулась служанка, преданно, по-собачьи, заглядывая в глаза. Руки её теребили большой запятнанный передник.
Вейра оглянулась на коридор и понизила голос:
— Надо приготовить маленькую комнатку на втором этаже. Проветри её, постели чистые простыни и занавесь окошко плотной тканью. Принеси туда старые принадлежности для умывания. Только тихо, как мышка! Я пока не хочу ничего говорить матушке Фридиль!
— Сейчас жа! Агашь! Побежалася!
И Бея с готовностью сорвалась с места, скрывшись на лестнице. Вейра усмехнулась. Хорошая девочка, исполнительная, быстрая. Говорит, правда, с этим жутким деревенским акцентом, но каждому свои недостатки. Ещё пообтешется, станет образцовой служанкой! А пока пусть бегает вверх-вниз по крутой лестнице.
Вздохнув, Вейра поспешила в салон. Вен Риули придёт скоро. Молодого Ликса надо быстро переместить наверх, а он, похоже, тяжёлый. Сможет ли взобраться по крутой лестнице? Прервав её мысли, из салона донёсся сдавленный вопль. Вейра всплеснула руками — что там ещё произошло? — и ускорила шаг.
Но открывшееся зрелище насмешило её. Мил, словно красуясь перед гостем, грациозной ланью скакала у окна, то и дело порыкивая и издавая булькающие звуки, выражающие общее недовольство рыси. За стеклом сидела нахохлившаяся Пери и чистила пёрышки, терпеливо ожидая, когда её впустят. Она не обращала ни малейшего внимания на возбуждённую рысь. Зато враз оклемавшийся гость, оттаявший Ликс, сидел, прижимаясь спиной к ещё тёплым камням очага, и крепко сжимал в руке железную кочергу. На лице его застыла отчаянная решимость дорого продать свою жизнь.