Воплощение снов

Она указала на разложенные перед камином образцы. Лавиния про себя вздохнула с облегчением — это, может, ее супругу было не привыкать к тяжелой работе, а сама она, увы, не знала даже с какой стороны и за помянутую метлу-то взяться.

— А что здесь устроим, госпожа? — уже позабыв о причудах маркиза, кухарка обвела взглядом голые стены. — Гостиную? Или детскую — уж, верно, скоро понадобится?.. Иль не решили пока еще?

Лавиния подняла голову от ярких обрезков.

— Спальню, — помедлив, сказала она. И тоже оглядевшись вокруг, огорченно добавила:- Я бы хоть сегодня сюда переехала, и боги с ними, с обоями, но не на полу же укладываться? А кровать, чтоб из моей комнаты сюда ее переставить, наверняка разбирать придется… Да и заняты все, некому, наверное…

Пэт, смешно надув щеки, фыркнула.

— Прикажете — найдется, кому! Вон хоть супругу собственному, раз уж его сызнова так разобрало, что никакой управы нет. Скажете тоже — заняты! На то они и прислуга, чтоб ваши желания исполнять!

Лавиния молча улыбнулась — судя по последнему высокомерному заявлению, себя кухарка ровней тем, о ком говорила, не считала вовсе…

Солнце, как ему и положено в зимнее время, закатилось рано, однако обои в свою будущую новую спальню маркиза Д'Алваро выбрать успела — заодно обсудив с верной наперсницей грядущую большую уборку в правом крыле и незаметно для себя съев до крошки принесенный горничной немудрящий ужин. И только лишь когда за окнами совсем стемнело, Лавиния с сожалением вернулась к себе. «Видно, не совсем я еще поправилась, — вяло сокрушалась она, пока служанка помогала ей раздеться. — Ничего ведь не делала, если подумать, и с ног валюсь! Или просто зима, все сейчас устают быстрее…» Она, зевнув в ладошку, улеглась в постель. Горничная, пожелав госпоже доброй ночи, задула свечу и тихонько вышла.

Лавиния, устроившись щекой на мягкой высокой подушке, закрыла глаза. Тихо погружаясь в сонную дрему, она мечтала о том дне, когда наконец сможет перебраться в любовно обустроенное собственное гнездышко — светлое, просторное, с цветущими ирисами на стенах, белыми кружевными занавесями на окнах… Это будет как новая жизнь, думала Лавиния, только, быть может, на этот раз все же хорошая? И пусть дом-то останется тем же самым, но все-таки — вдруг?..

Скрип, скри-и-ип, скрип, скри-и-ип.

Лавиния, не успев еще полностью погрузиться в сон, вздрогнула и открыла глаза. Почудилось?

Скрип, скри-ип…

Нет, не почудилось. Знакомые медленные шаги доносились со стороны лестницы. Маркиза, свернувшись клубочком, настороженно вслушивалась в эти звуки. Муж поднимался на второй этаж. Конечно, ничего странного в этом не было — его спальня находилась через три комнаты от ее собственной, но все же… Некстати вспомнилась дневная болтовня кухарки об «играющей крови», и по спине Лавинии пополз предательский холодок. А что, если эта игра одними дровами да крышей не ограничивается? Что, если…

Шаги приближались. Лавиния привычным движением потянула на себя одеяло — но, как оказалось, напрасно. Маркиз Д'Алваро, не замедляясь, миновал комнату жены и, тяжело приволакивая ногу, направился дальше по коридору. Спустя минуту в конце его глухо захлопнулась дверь.

Обошлось.

Глава VI

Снег шел весь день и всю ночь, и прекращать свою экспансию, похоже, не собирался — не только столицу, но и весь Геон в одночасье окутало пушистой холодной завесой. Крепостные стены, дома, изгороди и дороги побелели, воздух над ними тоже потерял прозрачность, замельтешил ледяными мухами, норовя запорошить глаза, набиться за воротник… В трех шагах ничего вдруг не стало видно.

Радовались зиме только дети: они, высыпав во дворы, городские парки и на улицы, бросались друг в дружку снежками, строили сыпучие крепости, морозили носы; взрослым же приходилось несладко. Колеса телег вязли в снегу, лошади упрямились, экипажи еле-еле ползли по мостовым и обледеневшим набережным, слуги и работники, бранясь на чем свет стоит, носились то к крыльцу, то на крышу, счищая снег, даже ленивые городовые, кряхтя, взялись за деревянные лопаты — мести тротуары не хватало рук, а летело не только с крыш, но и с неба, причем еще непонятно, откуда больше.

Даже в королевском дворце, каждый из которых, как известно, живет по своим законам, все словно встало с ног на голову. Правда, виной тому был не только и не столько внезапный снегопад: до свадьбы наследника престола оставалось уже меньше трех недель, и хлопот в связи с этим большим событием было невпроворот, причем не только у дворцовой челяди. Сильным мира сего, точнее одной, но весьма немалой его части, тоже вздохнуть было некогда. Правда, причины на это у каждого из них имелись свои…

Его высочество Рауль Норт-Ларрмайн, наследный принц Геона, отложив перо, левой рукой потянулся к кубку, правой разминая затекшую шею. Пасмурным взглядом окинул стол — тот весь был завален бумагами — и скривился. Нет, это никогда не кончится!

— И откуда, милостью богов, на земле взялась такая прорва народа?.. — ни к кому не обращаясь, проскрипел Рауль. Дверь его рабочего кабинета приоткрылась без стука, и принц, подняв глаза на вошедшего, внутренне застонал. На пороге, обеими руками прижимая к груди очередную кипу ненавистных бумаг, стоял один из младших помощников королевского казначея. «Да он, верно, уморить меня решил», — тоскливо подумал его высочество, делая мальчишке знак сгрузить принесенное на ближайшее кресло и убираться восвояси. Тот, беспрестанно кланяясь, исполнил повеление и исчез — наверняка только затем, чтобы через часок вернуться, и вновь не с пустыми руками. Рауль мученически вздохнул. Женитьба — дело само по себе хлопотное, а уж когда узами брака сочетается без пяти минут король… Тут не то что любовь, тут имя свое позабудешь и все на свете, включая трон, проклянешь!

Конечно, он не рассчитывал, что ему это обойдется малой кровью. Но зная въедливый характер венценосной бабушки, полагал, что большую часть приготовлений она, как обычно, возьмет на себя, оставив внуку роль официального представителя королевского дома — однако Стефания Первая на этот раз привычкам своим изменила. И решительно (если не сказать — демонстративно) отстранилась от предсвадебной суеты, прямо заявив обескураженному Раулю, мол, женится он, а отнюдь не она, так что ему и карты в руки. Возразить принцу было нечего. А руки в очень скором времени начали отваливаться — и вовсе не от фигуральных «карт». На его высочество в одночасье свалилось всё: подготовка соответствующего приема высоких гостей, что вот-вот съедутся в Мидлхейм со всего света, сам Мидлхейм, который тоже следовало подготовить, переговоры с верховными жрецами, каждый из которых стремился урвать свой кусок, да пожирнее, организация пред и постпраздничных увеселений, охрана участников этих увеселений, безопасность одних гостей столицы от других таких же гостей, охрана внешнего и внутреннего круга самого дворца, переговоры с поставщиками, сражения с казначеем за каждый потраченный лар, официальная переписка с представителями союзных государств, прием посланников, утверждение мероприятий, согласование ответных даров на те, что еще даже не вручены, переговоры с торговой гильдией и муниципалитетом, доклады из тайной канцелярии, королевский совет, совет магистров, городской совет… И бумаги, целая прорва бумаг! Тут подписать, тут рассмотреть, здесь отстоять, там спустить на тормозах — и ничего не упустить, если не хочешь, чтоб одно потянуло за собой другое, другое — третье, а получившийся в итоге снежный ком накрыл бы тебя с головой. Секретари наследного принца сбивались с ног, граф Бервик, верный соратник и его правая рука, дневал и ночевал в покоях его высочества, а сам Рауль не знал, за что хвататься. Поэтому хватался за всё, спал по пять часов в сутки, ел когда придется, вздрагивал от каждого стука в дверь и с каждым днем все больше понимал дальновидную бабушку, ловко избавившую себя от такой головной боли.