Кот и Лиса

— Уф, да. В Жуке. Я перепутал.

— Склероз, Диман? — не мог не поддеть старший Геллер — Годы уже не те.

— Пошел ты. А ты машину мне починишь, — ткнул пальцем в Глеба.

— Я понял-понял, — кивнул тот.

— Эх, но я рад тебя видеть, пацан.

Он, наконец, сгреб Глеба в полноценные объятия. Саша погадила парня по спине, а потом подставила щеку.

— И я рада.

— Взаимно, — улыбнулся ей Глеб, — Познакомьтесь, кстати. Это Алиса. Алис, это Дима и Саша Токаревы.

Все встало на свои места, и Алиса немного расслабилась. Она попыталась уточнить отчества Токаревых, но оба они, как и отец Глеба, отказались величаться по батюшке. Особенно Дима. Он, разумеется, выдал свое коронное: «Какой я тебе, к херам, Петрович».

Алиса прошмыгнула в комнату, чтобы не вливаться в компанию хозяев дома. Не хотелось снова уточнять, что она подруга Миши, а не Глеба. А такой вопрос явно назревал.

Глеб же с удовольствием последовал на кухню за Настей и Токаревыми, но у входа в дом его притормозил отец, закрыв дорогу.

— Ты цел? — спросил он, обеспокоенно рассматривая лицо сына.

— Да, порядок. Немного струхнул, но уже успокоился.

— Алиса?

— То же самое.

— Что вообще случилось?

— Не справился с управлением.

Саша нахмурился. Он прекрасно знал, что Глеб часто гонял на Диминой машине. Несколько раз даже видел и верил, что тот вполне уверенно справляется с полным приводом и самой паршивой дорогой.

— Где вы были вообще?

— Купаться ездили.

— Алиса без купальника, — подметил Саша в традициях Эркюля Пуаро, — Она вроде бегать в обед уходила в той же одежде?

— Пап, тебе докопаться не до кого? — вспылил Глеб, — Что за допрос? Дай пройду. Пить хочу, да и поесть не отказался бы.

Саша подвинулся, пропуская его в дом.

На кухне шли жаркие дебаты. Дима изо всех сил придумывал наказание для Глеба, а Саша и Настя пытались унять его жажду мщения. Всех быстро помирил старший Геллер. Пока Глеб заглатывал еду, как удав, отец предложил ему сделать сто берпи. Стандартная кара для опоздавших на тренировку. Глебу не составило бы труда их отпрыгать, но он заныл для приличия. Дима повелся на этот показательный скулеж и начал с энтузиазмом настаивать.

Когда Геб насытился и немного переварил пищу, все вышли на улицу, чтобы стать свидетелями исполнения приговора.

Геллер разбил сотню на четыре по двадцать пять. Брал паузу в минуту, а потом приступал снова. Пока он скакал, Дима и Саша бурно спорили, правильно ли он распределил повторения. Токарев настаивал, что надо прыгать по десять, но меньше отдыхать. Геллер втирал ему про кислородный долг и другие премудрости. Без толку, разумеется.

В итоге, когда Глеб закончил, они решили зарубиться друг с другом. На шум и движуху сбежались все, кто жил на базе. Только Алиса сидела в комнате, как сыч, боясь даже нос высунуть, хотя ей безумно хотелось посмотреть на стихийные соревнования. Миша звонил дважды, сначала звал на ужин к родителям, потом на пиво в пабе с сестрой. Алиса в который раз отказалась и обрадовалась, что он не стал настаивать и уговаривать. После того, как она переспала с Глебом, стало очевидно, что не стоит знакомиться с Мишиными родителями. Миронова продолжала цепляться за стабильные и спокойные отношения с Симоновым, но сил на смотрины у нее не было. Боялась, что сорвется, не выдержит. И не зря.

На реке с Глебом ее слабость стала более чем очевидной. Не отпускала щемящая сладкая боль. Она хотела его касаний, его поцелуев, его всего целиком. Словно той ночью Геллер активировал проклятие, и теперь она обречена отвечать ему взаимностью.

Поэтому Алиса сидела по вечерам в комнате или болтала с Настей и Сашей. Они ей очень-очень нравились. Отец Глеба травил спортивные байки, рассказывал, как начинал сам в кроссфите, часто советовал Алисе дельные вещи по питанию и технике. Настя… Она была так же открыта и дружелюбна, но Алису все время напрягало, что она знала о ней и Глебе. Или догадывалась. В то утро они не очень выбирали выражения, явно перегибая палку. Настя ничего об этом не говорила, даже не намекала. Она вела себя свободно, а вот Алиса вечно дергалась в ее присутствии.

Поэтому, когда за ней пришла Настя, Миронова вздрогнула, напряглась.

— Пойдем, — велела хозяйка базы без преамбул, — там сейчас такое начнется. Они уже жмут, а скоро и становой начнут меряться.

Увидев на лице девушки муки творческих отговорок, Настя добавила:

— Отказы не принимаются. В Москве будешь киснуть. Тут — веселье.

Алисе ничего не оставалось, как натянуть кроссовки и последовать за ней во двор. Не пожалела. Наказание Глеба превратилось в стихийное соревнование. Народ разделился на команды. Алиса оказалась в связке с Глебом, Токаревым и Настей. Делились по принципу два старика в команде. Соревновались по трем дисциплинам: жим, бег, подтягивания.

Напряжение между ними словно рассеялось. Спорт и командный дух отодвинули на второй план личные трения и переживания. Алиса вопила во все горло, болея за Глеба во время упражнений. Лупила по ладони изо всех сил, когда он заканчивал, и крепко обнимала, если выигрывал.

Хотя Саша Токарева кудахтала и скакала вокруг мужа, он показал всем молодым класс, пожав больше всех. Пятьсот метров быстрее всех пробежал младший Геллер, а Алиса удивила народ, добив нужное команде количество подтягиваний потрясающе красивым баттерфляем.

— Это я ее научил, — похвастался Глеб отцу.

— Не Миша? — старший Геллер задрал бровь.

Глеб, оставив этот вопрос без ответа, пошел выразить восхищение Алисе.

Потом еще долго спорили, кто выиграл. Судейства как такового не было, но все самовыразились, получили заряд адреналина и позитива. Отметить решили гриль-вечеринкой на открытом воздухе.

Утомленные дополнительной дозой нагрузок, (а кто-то и возрастом) атлеты и гости разошлись по комнатам задолго до полуночи.

Глебу не спалось. Он ворочался с боку на бок, но так и не мог уснуть, хотя устал не меньше остальных. Пошел на кухню, попить воды. Почти не удивился, увидев там Алису, которая стояла у открытого окна, впитывая прохладу. В сумраке июньской ночи она была похожа на нимфу, которую боги сами велели соблазнить. Глеб напомнил себе, что она ему не принадлежит, что она решила быть с Мишей. Умнее было бы уйти, оставив ее в покое. Но когда он поступал по уму, если дело касалось Лисички?

— Не спится? — тихо спросил он, наливая себе воды.

— Жарко, — отозвалась она, не оборачиваясь, тоже глотнула из стакана.

— Здорово зарубились сегодня, да?

— Офигенно.

— Ты ведь первый раз участвовала в таком?

— Первый.

— Почему? В Джедае часто народ соревнуется.

— Не знаю. Времени не было. Да и какой из меня атлет? Я для себя занимаюсь.

— Иногда надо. Весело же. В этом вся суть кроссфита.

— Меряться членами? — не сдержалась Алиса.

— Типа того.

Глеб ухмыльнулся.

— Мне не надо, — уперлась она, — Один раз — да, весело. Но я люблю стабильность.

Кажется, говорила не о тренировках.

— Ради чего тогда ты тренишь?

— Чтобы хорошо себя чувствовать, быть в форме.

— И адреналин тут не причем? То чувство, когда ты побеждаешь не других, а себя. Разве это получишь на обычной тренировке?

— Да.

— Но не так остро.

Он подошел почти вплотную, почти касался губами уха, продолжая говорить:

— Не так глубоко, не так сильно. Тебе нравится это, Лисичка. Ты не сможешь без этого.

— Смогу, — упрямилась она.

— Зачем?

— На адреналине легко заработать травму.

— Ты можешь выйти из дома, споткнуться на ровном месте и упасть, заработав такую же травму. Поэтому будешь дома сидеть?

— Буду.

Глеб не выдержал, развернул ее к себе лицом.

— Не будешь, — рыкнул он.

Алиса уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь оттолкнуть. Глеб почти не чувствовал ее усилий. Он целовал ее лицо, брал в плен губы, крепко сжимал плечи, растирал кожу спины, забираясь ладонями под майку. Он ничего не говорил. Все было сказано. Устал давить на нее, доказывать. Напрямую и иносказательно. Он просто устал. Он просто хотел ее сейчас. Хотел всегда. Знал, что она хотела. И пользовался этим. Брал. Воровал. Словно пытался надышаться перед смертью, зная, что болен. Или, что она больна.