Одержимые сердца

Ложь. Отвратительная. Черная.

Моя жизнь была прекрасной. Но все рухнуло за один миг. Однако никто не должен об этом знать. Я сама должна забыть о том, что так мучает меня. Как это сделать? Как?!

– Я рад, – коротко ответил на это Фредрик.

Он тоже лжет. Ведь ему все равно, совершенно.

– Но где Седрик? Хочу сказать ему слова приветствия, – торопливо перевела я тему.

– Он в своей комнате. Сказал, что устал от толпы и нуждается в глотке одиночества, – ответила мне миссис Морган. Ее глаза вдруг странно сверкнули, а губы на миг пронзила горькая улыбка.

– Надеюсь, он не против, если я потревожу его, – тихо сказала я, подумав, что виной внезапного преображения миссис Морган были те самые неизвестные мне разногласия, заставившие Седрика уехать из замка. Но это их семья и их проблемы.

– Думаю, он не против… Седрик сидит там уже три часа. Скажи ему, что мы ждем его, – вдруг сказал мистер Морган. Его брови слегка нахмурились.

– Грегори… – тихо обратилась к нему супруга.

– Все в порядке. Не принимай это близко к сердцу: он никогда не любил быть среди гостей, – так же тихо отозвался мистер Морган.

– Я приведу его. Встретимся чуть позже! – бодрым тоном сообщила я и направилась в другой конец замка, где располагалась комната Седрика.

Громкий стук моих каблуков отражался от высоких каменных потолков, делая его еще громче и насыщенней. Каждый мой шаг был очередной секундой – секундой моей утраченной жизни. Но поведение Морганов-старших заставило меня задуматься: что же все-таки так отдалило Седрика от родителей? Они всегда были очень дружной семьей… Так странно. Бесполезно спрашивать у Маришки – эта ханжа всегда молчит, как рыба. Но я уверена – она знает. Может, она расскажет Мише, а та – мне? Хотя, прошло восемь лет, но эта тайна так и осталась тайной.

Я подошла к массивной деревянной двери, ведущей в комнату Седрика, и, без стука открыла ее.

– Ты никогда не стучишь в чужие двери, Мария? – услышала я красивый голос Седрика. Он стоял у окна, спиной ко мне. Наверно, думал о чем-то, а мой визит нарушил его одиночество. Одиночество, которое он так любит. Странный Седрик.

– Мы родственники, а значит, нам необязательно соблюдать эти церемонии! – весело отозвалась я и окинула взглядом его комнату.

Огромная. Темная. Угрюмая. Как она подходит этому отшельнику. Книги, камин, аскетическая атмосфера и минимум мебели. На окнах – тяжелые черные шторы, в этот раз распахнутые настежь. Тусклый свет хмурого пражского дня словно обнимал высокую красивую фигуру Седрика. Черные ботинки, черные джинсы. Черный пиджак. Уверена: черная рубашка и черный галстук.

– У тебя траур? – пошутила я, медленно направляясь к Седрику.

– Как ты догадлива, – ответил он, не оборачиваясь.

Его шутка показалась мне нисколько не смешной, но я решила продолжить эту игру.

– О ком?

Он промолчал.

Я подошла к нему и с усмешкой взглянула в его лицо.

Седрик словно не замечал меня, продолжал молчать и смотреть в окно.

– Твоя мать очень огорчена твоим отсутствием, – сказала я, не испытывая ни капли неловкости от его холодности в мою сторону.

Он ничего не сказал.

– Седрик, это начинает надоедать! – раздраженным тоном сообщила я и слегка ударила его по плечу.

Кажется, мой жест немного разозлил его, потому что его взгляд, устремленный на меня, выражал именно злость. Хмурые брови, строгое лицо, угрюмость. Он так красив, этот вампир, этот отшельник. И он до сих пор один. Он ни в кого не влюблен. Свободен. Но в то же время, он словно отрешился от всего, что связано с чувствами. Один холод.

– Я не звал тебя, Мария, и развлекать не намерен, – тихим, но просто ледяным тоном сказал Седрик.

Он никогда не испытывал ко мне дружеских чувств. Как и я к нему. Я просто решила немного поиграть, но поняла, что в этот раз натолкнулась на непробиваемую скалу.

– Меня не нужно развлекать. Я всегда сама нахожу для себя развлечения, – сладко улыбнулась я.

– Занимаясь непотребством со смертными?

У меня перехватило дыхание. Откуда он узнал?

– Успокойся. Это твое дело. – Седрик усмехнулся, словно увидел на моем лице отражение ужаса потери моей сокровенной тайны. Да и еще в такой близи от родительских ушей.

– Откуда ты… – прошептала я, отступая от него на шаг.

Теперь я поняла, что играть с ним было провальной затеей. Он словно жалил мою душу своими словами, как оса жалит мягкую человеческую плоть.

– Ты неосторожна. Маркус видел тебя.

– М-Маркус?

От этой новости мне стало жутко.

Мой зять видел меня. Со смертным. Он мог рассказать Маришке. А та, непременно, поспешит поделиться этой «волшебной» для нее новостью с нашими родителями. О, нет. Нет!

– Но он рассказал только мне. Поэтому твоя тайна в полной сохранности, – тихо сказал Седрик, словно утешая меня.

– Да, ты умеешь хранить тайны, как никто другой, – с улыбкой прошептала я. – Но не тебе меня осуждать.

– Ты права. И я не осуждаю тебя. – Седрик отвернул от меня лицо и вновь уставился в окно. И я поняла, что на этом наш разговор окончен.

– Твоя мама расстроена, Седрик. Ты должен пойти со мной. – Я направилась к двери, не удосуживаясь уговаривать его.

– Им не скучно, поверь. – Послышался холодный ответ.

– Как пожелаешь. – Я саркастически усмехнулась и вышла из комнаты.

Шагая обратно в зал, я чувствовала себя ужасно. Ужасно грязной.

Почему Седрик Морган всегда так благороден? Холоден. Всегда так… Чист? Неужели он не делал ничего предосудительного? Ни разу в жизни? Почти за три столетия? Трудно в это поверить, но, кажется, так оно и есть. И поэтому его нравственная чистота смущала меня. Угнетала. Рядом с ним я чувствовала себя покрытой свежей, ужасно пахнущей грязью, что пропитывала мою кожу, от которой я никогда не смогу отмыться.

«Что за сопли, Мария?» – сказала я самой себе, чтобы избавиться от этого угнетения.

Я привыкла плевать на все и на всех. Но иногда мой разум подводил меня, и тогда чувство отвращения к моей грязной душе преследовало меня, терзало. И в этот момент мне казалось, что, даже просто находясь рядом с Мишей, я совершаю святотатство.

Входя в зал, который я покинула всего три минуты назад, я заставила себя вновь расправить плечи, гордо поднять голову и с улыбкой подойти к Морганам-старшим. Черт, я ведь обещала им вернуться с Седриком. Ну что ж. Я старалась.

– Я не удивлена. Не принимай это близко к сердцу, милая, – с улыбкой сказала мне леди Морган.

Но я видела, какое жестокое разочарование отразилось на ее прекрасном лице, когда она увидела меня. Без Седрика.

– Ну что вы, миссис Морган. Зато я подышала воздухом затворничества, – спокойным тоном ответила я, усаживаясь в рядом стоящее, уже свободное, кресло. Мистер Морган куда-то отлучился. – К тому же, ваш сын выглядел таким умиротворенным, что не хотелось отрывать его от эйфории.

– Умиротворенным? Седрик? – с недоверием в голосе тихо переспросила миссис Морган.

– Мне так показалось. – Я пожала плечами и закинула ногу на ногу. – Миша сказала мне, что в следующем году вы планируете подыскать новое место обитания?

– Да, но мы не уверены, хотим ли переезжать. Но, я склоняюсь к мысли, что это будет Исландия. Тихое, спокойное место. Не так много раздолья для охоты, но мы готовы потерпеть это неудобство.

– Вам следует пожить в Торонто. Поверьте, там просто рай, – посоветовала я. Но, вспомнив о том, что могу быть замеченной с любовниками-смертными, добавила. – Хотя, вы правы: Исландия – то, что нужно. Прекрасные пейзажи для съемок. Я думаю нанять одну исландку в роли модели… Должно получиться очень интересно.

– Не сомневаюсь, – с улыбкой сказала леди Морган. – Думаю, скоро мы снова увидим эти фотографии в лучших глянцевых журналах.

– Глянец – это не то… Я предпочитаю эстетику. Может, в ближайшем будущем. – Я задумчиво погладила пальцами свой подбородок, уже видя в воображении свою собственную выставку в лучших галереях мира. Но, увы, в настоящем я застряла на ступени глянца. Но это ненадолго. Обещаю. Пора совершенствовать свои способности и направлять их в по-настоящему достойное фотографа русло, например, репортажную фотографию. Хм, займусь этим сразу после съемок той странно-красивой исландки, волосы и брови которой настолько белоснежны, что заставили восхититься даже меня. Я окружу ее холодными пейзажами и ледяной красотой, чтобы подчеркнуть ее собственную. А главное, она – совсем не модель, а всего-навсего медсестра в госпитале своей крохотной деревушки на западе острова. Она будет лучшим, что я когда-либо делала. А потом я убью ее. Ее кровь интригует меня. Кажется, ветер Исландии сосредоточен в ее венах…