Глаза изо льда

Разум покинул его…

…но он продрался обратно, силясь думать, держаться за себя. Он старался двигаться, подхватить себя конечностями, которые до сих пор не работали.

Он услышал, как что-то хрустнуло — наверное, очередное ребро. Он надеялся, что это была не ключица.

Прежде чем он успел повалиться обратно на пол ринга, вампир с волосами цвета крови стиснул Ника и поднял над землёй.

Теперь другой вампир уже забавлялся.

Это уже не был бой охотника и жертвы.

Это кошка играла с едой.

Разум Ника сделался до странного ясным.

Время от времени у него случались такие ясные моменты.

От них боль становилась сильнее, осознание его грядущей смерти усиливалось… а вместе с этим и воспоминания о тех, кого он подводит… но он бездумно цеплялся за эти моменты. Он цеплялся за последние остатки себя, своего разума, иррационально упрямого инстинкта выживания, который не желал позволять ему погрузиться в то другое пространство.

Ник понимал, насколько это иррационально.

Но он не мог контролировать это, как не мог контролировать и то, что происходило с ним. Его тело начинало болеть ещё сильнее — настолько сильно, что у него возникли подозрения, что наркотик выветривается. Этот чёртов вампирский метаболизм выгонял большинство наркотиков вне зависимости от того, хотел он сам того или нет. Поэтому вампирам тяжело напиться. И почти невозможно вырубить вампира дольше, чем на пятнадцать-двадцать минут.

Поэтому сложно дать вампиру эффективную дозу обезболивающих — ну, разве что кормить его таблетками как конфетами.

Может, именно поэтому его разум оставался таким отвлекающим, странно, пугающе ясным. Может, они даже специально рассчитали всё таким образом… чтобы он стал свидетелем своего конца.

Брик захотел бы, чтобы его разум оставался ясным.

Это в духе Брика.

Он захотел бы, чтобы Ник запомнил каждое мгновение.

Он захотел бы, чтобы он понимал, кто делает это с ним… кто на самом деле делает это с ним. Зная Брика, он воспринимал бы это как наказание за то, что Ник ранил его чувства, уйдя из Белой Смерти подобным образом.

В любом случае, Брик никогда не был тем, кто находил славу в тихом знании своих достижений.

Ему нравились дифирамбы, парады, фейерверки… строй истребителей, проносящийся над головой.

Ник попытался осмыслить своё тело.

Он уже понимал, что двигается слишком медленно для большинства манёвров. Его конечности не работали нормально. Сейчас он был недостаточно быстрым даже для боя с профессиональным бойцом-человеком, что уж говорить о вампире.

Наркотик не выветрится достаточно быстро для того, что замышлял его разум.

Он почти не сомневался, что его запястье сломано.

Многие его рёбра сломаны.

Он слышал, как что-то переломилось в его левой ноге, и несколько костей в той же ступне определённо хрустнули.

Уинтер его убьёт.

Если он выберется из этого живым, Уинтер непременно его убьёт.

Ник следил за красными глазами вампира, пока тот смеялся над ним через виртуально усовершенствованную маску, имитировавшую змеиные клыки. Он шипел в лицо Ника, и виртуальный язык высунулся наружу, как будто скользнув по губам Ника.

Змей и волк. Был же такой миф, нет?

А может, там был аллигатор и кролик…

Красноволосый вампир снова шарахнул его об стену, загоготав под маской и красуясь перед толпой. Ник покосился вниз, глядя на себя, пока он свешивался с белых как мел рук, и заметил, что у другого мужчины ногти выкрашены в тон маски и волос.

Вот тогда-то Ник увидел своё запястье.

Оно было реально сломано.

Не просто запястье — его рука. Нижняя часть руки была сломана и искорёжена, как расщепившееся дерево. Она выглядела нешуточно изувеченной.

Отвратительно, на самом деле. Это выглядело реально отвратительно. Оттуда торчала кость.

Наверное, вид кости должен был его обеспокоить или хотя бы вызвать тошноту.

Однако Ник хмуро уставился на эту травму, продолжая осознавать хохочущего вампира перед собой.

Ник представлял лицо вампира за маской. Мысленным взором он видел рот, губы и язык вампира, пока тот смеялся.

Его клыки удлинились, конечно же.

Однако Ник размышлял об этом отрешённо.

Его разум по-прежнему оставался ясным, крутя мысли на переднем плане.

Достаточно ясным, достаточно отчаянным… достаточно самоубийственным… чтобы рискнуть и воспользоваться последним шансом.

Всё перед ним тоже сделалось ясным. Всё двигалось как в замедленной съёмке.

Смех вампира раздавался в замедленной съёмке.

Он медленно формулировал слова, искажаемые маской.

Ник видел, как маска шевелится, и звук доносился медленными — головокружительно медленными — слогами. Согласные и гласные звучали как будто в фильме ужасов или, может, в старом мультике. Настолько медленно, что звуки искажались. Ник не мог разобрать ни слова из того, что произносил вампир, и он сомневался, что дело в маске.

Он читал какую-то свирепую, недоверчивую… психически нездоровую, пробормотал его разум… радость в этих красных, влажных как кровь глазах, в смехе и улыбке за маской, пока его рот двигался как в замедленной съёмке, пока вампир медленно поднимал Ника выше, показывая его толпе.

Звуки, образы, всё это происходило так…

Медленно.

Так… охренительно… медленно.

Медлительность растягивала всё, даруя ему время, но вместе с тем делая этот бой, медленное расчленение его собственного тела, просто бесконечным, бл*дь.

Он посмотрел на свою руку.

У него было время по-настоящему посмотреть на неё. У него было время изучить форму и размер торчащей кости, её толщину и остроту.

Он смотрел, как оттуда сочилась кровь, собираясь по горошинке перед тем, как падала каждая капля. Всё это выглядело медленным, но он понимал, что в реальном времени это происходит очень быстро.

Он терял кровь.

Он терял всю ту кровь, которой кормила его Уинтер, и он терял её быстро.

Но его завораживала не кровь.

А кость.

Его интересовала кость.

Острый, зазубренный край кости, поразительно белый кусок его тела, который он обычно не видел. Выглядел этот кусок, наверное, именно так, как он представлял себе кость. Но в то же время иначе. С определённого угла это выглядело как камень. Как каменная стрела. Как торчащий камень, который мог бы использовать доисторический человек.

Это выглядело так, будто хорошо подошло бы для копания ямок.

Он вспомнил фильм, который смотрел ещё будучи человеком. Существо с ножами вместо рук могло трансформироваться, металлические руки пронзали и рвали на куски, раздирая его врагов.

Выглядело это круто.

Выглядело это охренительно круто… особенно когда Ник был молодым.

Кажется, он видел этот фильм раз десять со своими друзьями в кинотеатре.

Он зачарованно уставился на кровь, затем на вампира под ним.

Вампир держал его за горло.

Он не станет сворачивать Нику шею. Нику не нужно было дышать, так что пребывание в таком положении лишь доставляло дискомфорт, но не ужасало.

Этот вампир-психопат не станет ломать Нику позвоночник.

Это положит конец бою.

Это дисквалифицирует его.

Да и в любом случае, вампира так не убьёшь.

Надо вырвать сердце.

Или отрезать голову.

Ник наблюдал, как шевелится горло вампира, пока он в замедленном воспроизведении говорил под красной, виртуально усовершенствованной маской. Языки пламени завитками кружили над полуорганическими металлическими пластинами, на мгновение превратив его из змея в дракона.

Ник смотрел на длинную колонну белого как мел горла.

Его разум зациклился на этом длинном, движущемся, живом, наполненном кровью горле.

Это не пришло к нему как идея в буквальном смысле слова.

Это просто показалось ему самым логичным поступком.

Это показалось ему логичным.

Даже разумным.

Его мозг подумал… Конечно. Ладно. В этом есть смысл.

Разумно сделать вот так.