Глаза изо льда

Он подумал об этом.

Он хотел сказать ей правду.

Он чувствовал, что отчаянно важно сказать ей правду.

Когда он снова встретился с ней взглядом, то увидел, что она наблюдает за его лицом, и этот испытующий взгляд стал более заметным в её сине-зелёных глазах.

— Здесь безопасно, — просто сказал он.

Наступило молчание, во время которого она только смотрела на него.

Он даже не пошевелился. Он практически видел, как она думает о его словах, понимая их и борясь с замешательством. Она всё поняла, осознал он. Она хотела знать подробности. Она хотела знать, о чём он говорит. И в то же время она всё поняла. Она знала, что это не имеет значения. Она знала, что он ей говорит.

Она закончила с его рубашкой, стянув её с плеч.

— Gaos, — прошептала она, лаская его грудь. — Где ты был, Ник?

Он тоже не знал, что ответить.

— Можно мне? — спросил он, указывая на кровать. — Ты не против, Уинтер?

Она кивнула, наблюдая, как он сбрасывает ботинки.

Ему хотелось раздеться догола, но он боялся, что это будет неприлично…

— Эй, — позвала она.

Он остановился на полпути.

Только сейчас до него дошло, что он шёл к её кровати.

Она подошла к нему, обойдя то место, где он застыл, на полпути к ложу, где она спала каждую ночь. Он просто стоял, когда она потянулась к его поясу. Она не стала его спрашивать. Она не колебалась и даже не взглянула на него перед этим.

Он смотрел, как она высвобождает конец ремня, и прикусил свой язык клыками, которые всё ещё оставались удлинившимися. Он стоял неподвижно, пока она расстёгивала его и вытаскивала из шлёвок. Он опустил глаза, когда она начала расстёгивать его брюки.

— Ты не можешь спать в этом, — сказала она ему.

Он не ответил.

Он смотрел, как она расстёгивает его брюки.

Когда она стянула их с его ног, он переступил на другое место, сбросив штанины и больше чувствуя, чем видя, как она смотрит на него.

Он не стал ждать.

Он подошёл к кровати.

Он забрался под одеяло, вдыхая её запах, впитывая остатки её тепла, поскольку только что вытащил её из постели своим появлением. Он лёг, и облегчение, охватившее его, стало таким сильным, что он готов был заплакать.

Он поднял глаза и увидел, что она смотрит на него сверху вниз.

Он уставился на её халат, на тонкую, как жидкость, сорочку, которую она носила под ним.

— Сними это, — сказал он, и его слова были жёсткими, но наполненными желанием. — Сними всё это и поспи со мной.

Он увидел, как она покраснела.

Он понял это больше по спектрам света, которые показывали тепло, нежели по цвету её щёк.

Она подошла к окну.

Он смотрел, как она сбросила с плеч белый струящийся халат, позволив ему упасть на плиточный пол вокруг её босых ног. Она стянула через голову прозрачную сорочку, которую носила под халатом, затем стянула нижнее бельё до ног и сбросила со ступней.

К концу он был чертовски твёрдым, но его усталость возвращалась.

Он не лгал ей.

Ему нужно было поспать.

Он должен был это сделать.

Не имеет значения, чего он хотел.

Он смотрел, как она задёрнула занавески на окне — сначала тонкие, почти как её халат, потом более плотные, отчего в комнате стало темно.

Когда до него дошло, почему она это сделала, он снова почувствовал прилив благодарности. Это была двойная благодарность за то, что она сделала… отчасти за то, что она позаботилась об его проблеме с солнцем, а отчасти за то, что она раздевалась при этом свете, чтобы он смог увидеть каждый дюйм её тела, прежде чем она задёрнула шторы.

Он мог видеть её и за задёрнутыми шторами.

Он мог бы увидеть её своими вампирскими глазами, но дело не в этом.

Но дело не в этом, бл*дь.

Он не знал, как сказать ей, как высоко ценит и то, и другое.

Он смотрел, как она обошла вокруг кровати и оказалась на противоположной стороне от него, где он оставил ей место на матрасе. Он смотрел, как она приподнимает толстое одеяло. Он упивался её обнажённым телом, когда она скользнула под одеяло, а затем подползла к нему на матрасе.

Она не колебалась.

Она не просто придвинулась ближе к нему…

Она слилась с ним.

Она скользнула в его распростёртые объятия, прижимаясь к нему всем телом.

Она обвила тёплой ногой его талию, прильнула грудью к его груди, и обняла его так сильно, как только могла. Она лежала в равной мере на нём и рядом с ним, её живот прижимался к его боку, её груди, бёдра, ноги вторили изгибам его тела.

Положив голову ему на грудь, она выдохнула.

Он почувствовал, как в этом вздохе отразилась каждая частица его собственного облегчения.

Она сжала пальцами его рёбра, плотнее натянула одеяло на спину и прижалась к нему. Он знал, что не сможет согреть её. Его тело не предназначено для того, чтобы согревать её, но она, казалось, не возражала. Она гладила его кожу пальцами, прижимаясь щекой к его груди, стискивая его тело и прильнув к нему с такой силой, что его руки сжались вокруг неё, притягивая её ещё плотнее к себе.

Как только она полностью устроилась, то ощущалась так, будто здесь её место.

Такое чувство, что она, бл*дь, произрастала из него.

Он лежал рядом с ней так долго, как только мог.

Он оставался в сознании так долго, как только мог.

Он слушал и чувствовал, как её сердце бьётся возле самой его кожи так долго, как только мог.

Он слушал и чувствовал её дыхание, её тепло на своей коже.

Он чувствовал, как её руки осторожно исследуют некоторые части его тела, не заходя далеко, чтобы он не чувствовал, что должен что-то предпринять, сказать что-нибудь о том, чего она может хотеть.

Он почувствовал это облегчение в ней, и всё это вызвало больше того же самого облегчения в нём.

Но, в конце концов, он не смог остаться.

Он не мог остаться с ней — не так, как хотел.

Он отступил назад, в ту углубляющуюся темноту.

Он отступил назад, но впервые отпустил себя без всяких оговорок.

Он расслабился в этом оцепеневшем пространстве, и лишь одна мысль эхом отдавалась в его голове.

Он в безопасности.

Наконец-то он в безопасности.

Глава 14

Отходняк

Они спорили.

Он слышал это в затуманенном полусознании своего разума.

Он услышал это задолго до того, как понял, что именно слышит.

Он услышал это задолго до того, как осознал хоть одно слово.

Он лежал там, наполовину в сознании, наполовину без сознания, с закрытыми глазами, скучая по её телу рядом со своим. Он не мог вспомнить, просыпался ли он раньше. Он не мог вспомнить, когда пришёл сюда, как долго пробыл здесь. Он не мог вспомнить, когда ел в последний раз.

Но он был голоден.

Он был чертовски голоден.

Его тело болело от этого голода, ныло из-за того, насколько оно было голодно.

Он лежал и думал о еде.

Он подумал о еде и услышал, как они спорят.

Потом он почувствовал запах крови и повернул голову.

На столике у кровати стояла чашка, от которой шёл пар. Кто бы ни поставил её туда, это сделано совсем недавно.

Воспоминания нахлынули на него.

Он помнил, как она будила его, чтобы накормить. Она поила его кровью, и он снова отключался. Через некоторое время она снова будила его, опять кормила. Он не знал, как часто она это делала. Он не знал, откуда она знала, что пора это делать, и когда это надо делать.

Он не знал, как ему удалось не укусить её.

По правде говоря, он не знал, как ему удалось не убить её.

Повернувшись на бок, он без раздумий перекатился и приподнялся. Он схватил кружку со стола и поднёс её к губам без малейшей паузы. Он осушил кружку. Захотел ещё. Там, на плитке пола, он увидел маленький портативный холодильник, а над ним — подогревающее устройство.

До него дошло, что она принесла это сюда; раньше этого здесь не было.

Этого не было здесь в ту ночь, когда он сюда пришёл.

Он разогрел ещё два пакета с кровью.