Страница 10 из 17
Когда хочешь чего-то, а это с тебя еще и требуют, то начинаешь рассматривать любые варианты. Наш подполковник был прагматичным командиром, а здоровый карьеризм никому не мешал. Он посмотрел на меня, посмотрел на присутствующих командиров: «А что, мне тоже показалось, что интенсивность спала, хотя из орудий они ого, как отвечали!»
Тут в рассуждения Шубина встрял наш командир артиллерии полка: «Это нас 105-мм и 150-мм полевые гаубицы обстреливали, а они за 10-13 км стоять могут».
Шубин согласно кивнул и продолжил: «Все детали операции обговоришь с начштаба, но, думаю, часов в одиннадцать вечера поползете к противнику. Полк привести в боевую готовность, но вначале я доложу в штаб дивизии – получу санкцию».
В это же время, мы с 29-ти летним начальником штаба полка майором Вадимом Николаевичем Недогаровым и тремя комбатами определялись: как, кто и что делает. Порядка часа согласовывали операцию наверху, перезванивали нам из штаба дивизии или мы им. В итоге, утвердили проведение разведки боем, причем на нескольких участках одновременно. Взяли сухпаек на пару дней, 200-граммовых толовых шашек, гранат, разведчик-радист нес свою радиостанцию.
Придя во взвод, рассказал диспозицию, объяснил порядок движения и захвата позиций. Бойцы взяли фонарики, необходимые для подачи условных сигналов нашим основным частям, если все пойдет удачно, а неудачно – итак услышат.
Наступила ночь, над позициями со стороны немцев периодически взлетали осветительные ракеты «фонари», правда, их было достаточно мало, однозначно меньше, чем в предыдущую ночь. Взвод выдвинулся на исходную позицию и короткими перебежками, припадая к земле, прячась за несколькими подбитыми танками или в воронках, когда взлетала ракета, побежали к окопам противника. Отмахав таким способом метров 500, залегли и поползли по–пластунски. Хе, никогда не задумывался о том, что название способа скрытного передвижения от наших казаков-пластунов образовалось.
Лежа недалеко от окопов врага, засекли двух постовых, которые перемещались по окопу, и с разных мест выстреливали ракеты. Где-то должна быть и дежурная смена с офицером. В общем, когда немецкий солдат пошел вдоль окопа, к нему со спины подкрался Сергей Ледков, физически сильный, жесткий сержант, фанат оружия, который был в группе, добавленной к нам в центре. Он подкрался сзади к немцу и аккуратно «уложил» его на дно окопа. Потом был убран и второй часовой. Накинув его шинель и каску на себя, Сергей, а за ним наши ребята, которую во взводе, шутя, называли «птичьей стаей» или просто «стаей» двинулись зачищать окопы. В полумраке блиндажа дежурный фриц не опознал Ледкова, а дальше его устранение было делом техники. Он был зарезан, обер-офицер был оглушен и связан, а четверо рядовых так и остались навсегда спящими. Бойцы пробежались вдоль окопа метров на 100 в разные стороны, но никого не обнаружили.
Я узнал пароль и отзыв у лейтенанта, а также то, что представляет из себя второй рубеж, и почему никого нет. Оказывается, все части отошли, а оставшиеся пехотные отделения должны были изображать деятельность до рассвета, а потом также отступить. Нацепив сверху немецкие шинели и каски, шестеро бойцов и я в форме обер-офицера герра Манфреда Шульца – посмотрел его документы, двое со мной открыто и четверо сзади скрытно, двинулись ко второй линии. В это время Филиппов посигналил оговоренным образом в сторону наших окопов фонариком, что являлось сигналом того, что первая линия взята. Красноармейцы пехотного батальона прорыва под командованием моего ровесника капитана Валеры Донникова, лихого донского командира и юмориста, небольшими группами побежали вперед. Два моих разведчика потащили обер-лейтенанта в наш штаб полка.
Мы шли внешне спокойно, хотя кто его знает, как оно будет там, все зависело от того, сколько человек может нас встретить. Мы не скрывались, шли так, как идут по своей территории. Радовало то, что сейчас была ночь, все-таки могли и опознать издалека, что я – это не герр Шульц. Подойдя ко второй линии, нас окликнул часовой, я назвал пароль и, прикрывая рукой лицо, будто чешу щеку, спустился в окоп, приблизившись к нему. Где-то южнее раздались автоматные очереди.
«Нарвались парни, – подумал я, – значит, надо форсировать события».
Часовой отвлекся на выстрелы, а я зажал ему рот рукой и перерезал сонную артерию, заваливая на землю. В это время Орлов и Чайкин соскочили в окоп и разбежались в обе стороны, один к местному блиндажу, а второй вдоль окопа. Быстро подошла остальная четверка, и мы окружили блиндаж, а двое пошли вслед Орлову. Дверь в блиндаж была закрыта, что делать: ждать смену постов или запереть их в блиндаже и все, а когда уже будет все равно – есть или нет тишина, просто забросать блиндаж гранатами? Решили оставить двух бойцов, которым действовать по обстоятельствам, а дождавшись пехоту капитана Донникова, сдать ему эту проблемку и догонять нас. Пленный обер-лейтенант Шульц рассказал, что за второй линией окопов метров на 300 правее их блиндажа должны стоять два грузовика, которые забрали бы утром порядка 40 солдат и офицеров, на которых все они должны были отступить к старым рубежам.
Взвод быстро выдвинулся к месту стоянки, окружив грузовики. Ледков метнул нож, смертельно ранив часового, который захрипел, попытался крикнуть и упал. Спящие в кабинах водители и фельдфебель, озираясь спросонья, подняли руки. Раздался выстрел из немецкого карабина, затем еще – упал наш солдат. Потом выстрелил Чайкин, попав немцу между плечом и шеей. Он не подходил близко к машинам и имел возможность охватить картину в целом, заметив огненные вспышки при выстрелах. Он закричал: «Вот он, гад!»
Мы подошли к раненому немцу, и кто-то сказал: «Видать, до ветру отошел, да залег за деревом, молодой, идейный, другой бы спрятался, а этот стрелять начал».
Водители и фельдфебель сжались, как будто уменьшившись в размерах.
«Если бы я был в командирской форме, выстрел в меня бы был, Андрей, добей фрица, – отдал я команду, – а этих сдайте пехоте. Боголюбов, осмотри Семушкина, что можно сделать – делай. Ивашов, возьми бойца и доставь к нашим фельдшерам в полк. Боголюбов поедет с нами».
Боголюбов разрезал гимнастерку, пуля вошла в спину и, похоже, застряла в лопатке, Сделав перевязку, Боголюбов вместе с двумя разведчиками уложили раненого на плащ палатку, чтобы отнести его в лазарет полка.
«Бойцы, какие должны мы сделать выводы из сегодняшней ситуации? – задал вопрос личному составу, – мы проявили беспечность, имея подавляющее численное превосходство в количестве пятидесяти против четырех, мы умудрились потерять трех бойцов: одного раненного товарища, будем надеяться, что выживет, и двух, которые его понесли. А если бы там был фриц со станковым пулеметом – полегли бы все. Значит, в будущем не выходим стадом баранов, а обязательно организация огневого прикрытия и разведки со всех направлений вокруг контрольного места».
Захватив два тентованных грузовика, бойцы взвода распределились по кузовам, где с краю уселись солдаты в немецкой форме, водители тоже были в немецкой форме.
Я собрал сержантов и старшину Филиппова и объявил: «Товарищи младшие командиры, сейчас Ельня пустая. Немцы отходят на старые рубежи, занимая позиции вдоль линии обороны по реке Десна до деревни Садки, а может быть и еще дальше. Наши пехотные части будут планомерно занимать территорию, наступая на Ельню. В тоже время, во исполнение приказа командования о проведении диверсионных действий с целью нанесения большего ущерба врагу, приказываю следующее. Мы совершим боевой рейд на немецкой технике вглубь немецких позиций. В местах, где будет наблюдаться скопление фашистских солдат или техники, проведем тактическую разведку и определим, какой урон врагу мы сможем нанести. У немцев «оrdnung muss sein», то есть «порядок должен быть», конечно, на высоком уровне, но из-за ночной перегруппировки частей, определенная неразбериха будет, чем мы постараемся воспользоваться».
Часа за два проехали по грунтовым дорогам порядка сорока километров, я пытался сориентироваться по немецкой карте, которая досталась от убитого командира танка. Наткнувшись на колонну из шести грузовиков с прицепленными на буксире гаубицами, пристроились к ней и поехали следом. Прошли Дубовежье, здесь должен проходить один из рубежей немецкой обороны, который тоже не будет особо удерживаться. Колонна остановилась, судя по всему, впереди стоял пост, который и тормознул её. Влево и вправо от дороги тянулись окопы немецких позиций. Встали и мы, потому что, если убегать сейчас, так нас сразу и расстреляют из пулеметов, прошив навылет наши грузовики и тенты. Как оказалось, дорогу контролировали два станковых пулемета с расчетами и два отделения солдат, значит, примерно столько же отдыхают. Рядом стояли уставшие с виду два фельджандарма в их характерной форме с блестящими бляхами – горжетом на толстых, «новорусских» по размеру цепях, разговаривавшие с офицером из первой машины. Машины тронулись, проезжая мимо, я в окно козырнул офицеру, он махнул в ответ. Проехав поселок, грузовики повернули налево, а мы за ними.