Лаборант

Это все никак не укладывалось… Этого не могло быть.

Звенеть в ушах вроде бы перестало, но реальность продолжала ощущаться какой-то даже не очень тщательно изготовленной подделкой.

– И что, никто не знает?.. Но это же… Люди должны знать. Это же меняет представление…

– Вы подписку давали! – весомо сказал динамик.

Мео поморщился и успокаивающе поднял руку.

– А что знать? – спросил он. – Что? Вы, например, верите в левитирующих тибетских монахов?

– Нет, конечно, – машинально ответил Павел, потом покосился на ящик с юлой и добавил, – Скорее нет. Не знаю.

– И я не знаю. Но даже если и летают? Разве это меняет базовые физические законы? Это просто неизвестное нам знание о них. Неандертальцу показалось бы чудом очень многое из того, что для нас обыденность. Рассказать людям? А зачем? Этот летающий монах, если он, конечно, существует – он уникален. Повторить его достижение сможет только такой же монах, а через что нужно пройти, чтобы стать таким существом? Для этого нужны исключительная сила воли и решимость… Да большинство людей будут в этом сомневаться в любом случае, какими бы ни были убедительными доказательства, просто в силу своей недоверчивой завистливой природы. А те, которые поверят… Эти много во что верят, в том числе и в разную чушь. Для них это будет просто очередным чудом, которое никак не изменит их жизнь. Никак понимаете? Люди живут в своих маленьких мирках и по-настоящему их интересует только то, что происходит в их маленький мирках!.. Что-то… В общем, так же и эта вещь. Она исключительная и уникальная. Не повторить. Только ее созда…

Мео осекся.

– Ну ладно. Пойдемте. На некоторые технические вопросы вам может ответить Игорь Валерьевич, а я неспециалист… Дальше Николай Юрьевич вас посвятит.

– Итак, Паша, теперь мы можем полноценно обрисовать ситуацию… Вы наш лаборант-исследователь. Нам был нужен сообразительный и технически образованный человек. Именно так вас и рекомендовали. С вашей помощью мы будем исследовать некоторые предметы, обладающие особенными свойствами. Эти предметы часто похожи на детские игрушки. Но таковыми на самом деле не являются. Не у всех у них эти особые свойства так легко раскрываются, как у юлы, иногда нужно будет подумать. Но ты же умный? Мы поможем. Иногда нужна удача. Как с удачей?

– Пока не разобрался, – Паша скользнул взглядом по лаборатории.

– Ну что? Теперь понимаете суть работы?

– Еще не очень… А можно мне тогда тоже попробовать?

Паша кивнул на ящик с юлой, который Мео вернул на стол Еремина.

– Нет! – решительно мотнул тот головой. – Ее мы закончили исследовать. Нам нельзя терять время. Оно на первичное исследование у нас строго ограничено. Тем более что опыты с ней… Вопросы. Есть у тебя вопросы?

– А много этих… игрушек с особенными свойствами?

– Несколько. Не могу точно сказать.

– А… Откуда они? Они такими были или стали? Что это такое вообще?

– На вопросы о происхождении «предметов» я тоже не могу отвечать.

– То есть ничего вы мне про них не расскажете?

– Про происхождение – ничего. Пока ничего. Про те, что уже исследованы – ничего. Впрочем, один мы вам показали. Ну а про новые, еще не исследованные – будем вместе узнавать. С твоей, э, вашей помощью… Ну что? – он оглядел присутствующих. – Вводную мы сделали. У юноши был трудный день, пусть отдыхает. На этом сегодня закончим. Завтра у нас полноценный рабочий день. Начинаем новый «предмет».

– А сегодняшний день засчитывается как рабочий? – вскинулся Фомин.

– Да, – сказал Еремин. – Засчитывается. Тебе, Паша, кстати, тоже. Целиком. И сразу предупреждаю, чтобы не было проблем – там… – показал пальцем в потолок, – мы про «предметы» не говорим, ни друг с другом, ни с кем! Вообще забываем об их существовании. Наказание будет очень суровым. Это вопрос государственной безопасности, я серьезно тебе говорю. В курсе того, чем мы здесь занимаемся, очень ограниченное количество людей. Ты сейчас носитель уникального знания… По сути, Паша, ваша жизнь только что сильно изменилась. Вы, конечно, на это не рассчитывали. Думали, что это будет просто работа. Я не держу вас за дурака, не хочу, чтобы у вас появились какие-то неправильные мысли. О том, что будет потом и что обычно происходит с носителем уникального знания, который становится не нужен. Эти «предметы» будут приносить пользу нашей стране, мы сейчас ищем и отбираем самые полезные из них. И эту пользу они будут приносить с нашей помощью. Тех, кто исследовал и умеет с ними обращаться. Понимаете меня? Так что считайте, что вы обеспечены работой всерьез и надолго. Если, конечно, будешь с ней справляться, а то непременно расстреляем… Хе-хе. Шучу, конечно. Все у вас получится. Поздравляю с интересной хорошо оплачиваемой работой… Вам же нужна такая работа?

– За ней и пришел, – задумчиво ответил Паша.

Первое рабочее утро

После всего того, что случилось в этот день, особенно в лаборатории, ему казалось, что он уснет моментально, очень хотелось забыться. Сначала нарезал в темноте круги вокруг дома, курил как бешеный. Вся эта скука вокруг – дом, забор, деревья, а там внизу в облезлом подвале запертое в сейфе сидело чудо, самое взаправдашнее. Возможно, из-за этого несоответствия основным ощущением была какая-то мутная тревога.

Но выспаться толком не удалось.

Оказалось, что сверху панцирной железной кровати лежат сбитые между собой доски. После полутора часов бесплодных попыток Паша решил, что дело в досках. И действительно – было жестковато. Старый худосочный ватный матрас с функцией амортизатора практически не справлялся, наоборот, в нем обнаруживались все новые бугры в самых неожиданных местах. Он скатал матрас, снял доски, раскатал, лег и понял, почему там лежали доски – в пионерских лагерях ему попадались панцирные кровати разной степени растянутости, но эту кровать явно отлеживал какой-то бегемот вовсе не пионерского калибра. Своей нижней точкой Паша отчетливо почувствовал под собой пол. Зато все бугры на матрасе волшебным образом исчезли. Примерно через полчаса он вернул доски на место, до рассвета сражался с матрасом и, так и не победив, случайно забылся тревожным утренним сном.

Казенный будильник, запинаясь, издал старательную сухую трель. Паша вскинулся и с неприязнью посмотрел на издевательски улыбающееся солнышко, нарисованное на циферблате. Будильник обиженно затих, но стоило отвернуться, как он выдал еще порцию неритмичных лязгающих звуков все замедляющихся, замедляющихся и замедляющихся. Паша не выдержал и, взяв будильник в руки, помог ему исполнить долг до конца, докрутив ручку завода. От этой стремительной трещотки внезапно отчетливо вспомнился сон, на котором проснулся. Снилась школьная учительница химии Лидия Львовна.  Во сне у нее почему-то был автомат, из которого она целилась в Пашу. Причем автомат какой-то очень странный, совершенно непохожий на оружие, но Паша точно знал, что это автомат, только очень ядовитый и крайне опасный. Мало того что сама Лидия Львовна его как обычно пугала, так и еще эта жуткая штука в ее руках. Деваться было некуда, а она все целилась, молча и неумолимо. А потом… Потом она все-таки, похоже, выстрелила. Дрянь. А очередь, значит, превратилась в трель будильника.

Солнышко улыбалось себе безмятежно.

Паша упал обратно на свои доски. Те уже не казались такими твердыми, да и к матрасу удалось притереться, было даже уютно.

Решительно повернулся набок, натянул на голову одеяло и закрыл глаза.

Вообще-то, неприятный Мео был прав. Насчет чудес, особенно вот таких, никчемных по сути. Набегут только дурачки легковерные. А всем остальным наплевать. Ну а как с полезными чудесами? Например, если бы точно знать, что существует что-нибудь такое полезное… фольклорное что-нибудь… шапка-невидимка какая-нибудь, например. И пусть где-то близко, в Москве. У кого-то в Москве точно есть шапка-невидимка, например. И что лично мне с того? Что это для меня изменяет?.. Если мы с ней не пересечемся, то, похоже, ничего. Просто скоро привыкну к этому знанию и все. Как с американскими супергероями из комиксов, где люди просто живут своей обыденной унылой жизнью в мире, в котором есть супергерои. Те летают себе, спасают человечков. Человечки радуются и идут себе дальше своими делами заниматься. Да так и было бы, наверняка. И я бы таким же там жил, второсортным. И мечтал о чем-нибудь маленьком и достижимом.