Страница 1 из 3
I
Как лучше начать? Мне кажется, что любое начало будет избитым. Была последняя теплая ночь лета. Как такое? Нет-нет. Начало – это ведь самое главное, верно? Именно первому абзацу нужно уделить особое значение. Может начать с чего-нибудь мистического, шаблонно-интригующего? В купе вагона сидел человек. В его остекленевших глазах чернела пустота, на лицо спадали редкие засаленные пряди волос. За окном сгущался туман, окутывая тощие деревья и вышки проводов. Колеса поезда глухо стучали о рельсы, за стенкой говорили люди. Человек из купе не имел родителей, не имел прошлого. Тяжело усевшись в сидение, он хрипло вдыхал воздух, со скрипом выдыхал его через отвисшие сухие губы. На лбу проступили капли пота. Стоило поезду въехать в туннель, и купе затопило желтым светом. Человек равнодушно смотрел на свое отражение; смотрел на бурые щепки гнилых зубов, багровые мешки под глазами и выбоины от прыщей на обвисших щеках. На одной из станций к нему подсела девушка. Он чувствовал, что она рядом. Ноздрями втягивал сладковатый запах ее волос. С трудом перегнувшись, он вытянул из-под ног потертую сумку, а после извлек из нее книгу. Лишь раз он отвел взгляд от печатных слов, взглянул на девушку. От неловкости она улыбнулась, а после отвела взгляд в окно. Неплохо, но все же не то. Слишком уж иллюзорно, чрезмерно утрированно. Но вот, пожалуйста, первый абзац готов. К сожалению, на этом он себя исчерпал.
Был еще вариант, мне он нравится больше. Небольшая притча. У беспокойного прибрежья озера, вода которого темным отражением сливается с ночным небом, одинокий старик тянет лодку к кромке воды. Рядом юлит седой, когда-то золотистый пес, лучший друг старца, его опора и последнее живое существо на этом свете, которое понимает одинокую душу нашего героя.
–Давай, малыш, прыгай. – Сухая рука указывает на место в лодке, – Нам пора, времени почти не осталось. Пес с печалью поглядывает на своего хозяина, мнется на одном месте, а после покорно занимает указанное место. Ладонь скрюченных пальцев ложится на голову собаки. – Молодец, Канопус, умница.
Озеро прихотливо обнимает лодку, весла рассекают толщу воды и толкают ее к горизонту. Мягкое прощание с сушей изводит ветхое сердце. Сердце, которое знало и любовь, и предательство, радость и печаль. Канопус скорбно глядит на разводы, а после, тихо скуля, сочувственно кладет голову на колени старика. Вдали, в свете береговых фонарей стоят люди, машут руками, что-то прикрикивают, плачут, свистят.
– Канопус, ты только погляди, люди все больше похожи на точки. – Устало усмехнувшись, подметил старец.
Весла безвольно повисли по краям лодки, из-за пазухи старик достает трубку, прочищает ее указательным пальцем, а после засыпает изрубленный лист табака. Причмокивая, он выпускает белые облака, а после прискорбно замечает, что людей на берегу совсем не осталось. Именно так представлял свою смерть сельский учитель, но время его пришло, подкралось незаметно, настигло его перед экраном телевизора. И перед тем, как испустить дух, он с сожалением подумал, что так и не завел собаку.
Думаете, я издеваюсь? Отнюдь, это все для дела. Объясню позже, поверьте. Вы еще здесь? Прежде чем писать дальше, я лишний раз намекнул на зачатки воображения, поэтому все ниженаписанное не стоит воспринимать близко к сердцу. А если, упаси Бог, вы узнали в этом себя или своего знакомого, спешу удивленно развести руками. Но хватит игр, все карты на стол. Прежде, чем вы решитесь потратить свое время, задумайтесь о том, что перед вами вовсе не книга, а скорее плод уединенных вечеров. Лично я не претендую на звание писателя, куда уж мне. В некоторых сочинениях школьников, вокзальной макулатуре или любовных романах, есть нечто, что с грохотом разгромит сюжет и посыл настоящего творения. Нет, творение не подходит, само слово обещает ценность. Я пишу, потому что один, отчасти это объясняет название.
Но и это еще не начало. Прошу, если вам уже наскучило, несмотря на дальнейшие сцены моей фантазии, рекомендую отложить чтение. В последнее время у меня мало возможности немного поразмышлять вслух. Я включу музыку, вы не против? Можете слушать свою, я не возражаю. Вы когда-нибудь замечали, что воспоминания не имеют времени? Конечно, всегда можно сказать, что было раньше, что произошло позже. Это как рыться в коробке с фотографиями, их все ты просматриваешь в настоящий момент. С воспоминаниями еще сложнее, это как омут, имеющий свои характеристики. Запах, температура, звуки, визуальные образы. Эта двойственность утомляет, ведь ты находишься на распутье между реальностью и чем-то, что больше напоминает фантазию. Воспоминания обман. Ты можешь думать, что помнишь, как пахнут духи какой-нибудь девушки, ты любил как они пахнут. Возможно, ты даже можешь назвать запах. Но пока не встретишь его вновь, он останется лишь названием. И ведь так со всем. Ты скучаешь по детству, долгим годам знакомства с миром. Но стоит тебе взять бумагу, ручку, ты не многое сможешь написать. А то, что выйдет, ты не сможешь назвать своим детством. Читая, ты лишь сможешь узнать некоторые моменты, но не прикоснешься к тем вещам. Впрочем, мои мысли бесплодны.
Все, что вы только что прочитали, я написал в кофейне. Кофейня эта мне нравится, просторная, не многолюдная. Но сегодня я здесь не ради себя, о нет, поверьте. Мы ждем наших героев, они скоро будут. Ко мне подходит официантка, я заказываю кофе с корицей. Хотя, думаю, вам это не интересно. Я спрашиваю ее имя, она слегка смущена. Ее зовут Катя. Катя думает, что я идиот, а после уходит. Через десять минут я получаю заказ.
А вот и они, наконец то пришли. Агата и Борис заняли круглый столик в глубине зала, в самом углу. Тут же подошла официантка и подала меню. Борис смотрел на Агату, в предвкушении разговора, он рассматривал свою подругу. У нее были серо-зеленые глаза и тяжелый взгляд, прекрасные золотые волосы. Последние и вовсе были ее главным козырем внешности, она сама это признавала. Но сегодня, густые и крепкие, собранные резинкой на затылке, они теряли свое очарование. Ему всегда больше нравилась компания девушек, они более внимательны к мелочам и умеют слушать. Но во встречах с Агатой было нечто успокоительное и очищающее. Это совершенно не значит, что она была для него сточной ямой, в которую можно изливать свой мусор, вовсе нет. Борис знал, что с ней можно быть откровенным без оглядки на правильность сказанного. Она выслушает, в крайнем случае тяжело вздохнет или мягко пошутит, а после выскажет свое мнение. Засучив рукава еще советской спортивной кофты, она секунду смотрит на меню, а после откладывает его в сторону. Они заказывают темную жидкость из непонятного сочетания кофе, цитрусов и специй. Им нравилось, как сервируют заказ, а именно – приносят на деревянной дощечке, сам напиток подавали в стаканах с полыми стенками, а так как вкус был весьма специфичен, к кофе полагалась вазочка с семью жареными миндалинами. Таким образом их столик казался менее пустым. Официантка уточняет заказ, они просят воду с лимоном. Ее подавали бесплатно, поэтому грех было отказываться.
– Слушай, а ты можешь за меня заплатить? На следующей неделе отдам. Сам понимаешь, – с немного наигранной неловкостью спросила Агата.
– Конечно, и можешь не уточнять, ты же знаешь. У меня пока есть деньги, – мягко сказал Борис. Дело в том, что уже как год, он испытывал вину за эти встречи. Ведь каждый раз, в приступы одинокого уныния, он тут же звонил ей, а она всегда соглашалась встретиться.
– Как там с твоими девочками?
Этот вопрос задавался во время почти каждой встречи. И каждый раз, отвечая, Борис впадал в крайности. Он хотел уйти в монахи, отречься от женщин вовсе, вообще оставить все мирское, пока не убедился в том, что церковная жизнь не для него. Бывало и так, что полон решимости, он рассказывал о намерениях знакомиться на улицах, на сайтах знакомств, в институте или общежитии. Но сегодня, был как раз тот случай, когда решимость его покинула.
– Пф, я оставил попытки. Буду один, вот так! Посвящу себя учебе. Общаться буду на анонимных чатах.