Холод надежды

– Это, Петрович, уже не твоя забота, – подполковник, не прощаясь, покинул лабораторию, он мысленно загнул очередной палец на руке, оставалось сделать последний шаг, чтобы спасти сына.

Горелый притормозил возле здания, которое в городе именовали мэрией, поднялся на второй этаж, распахнул дверь в приемную председателя горисполкома. В ожидании, назначенной аудиенции, в приемной сидели несколько мужчин и женщин. Горелый по диагонали прошел до двери кабинета Савельева и хотел распахнуть ее, но секретарша, фурией налетела на него, и стала телом прикрывать дверь от вероломного посетителя, что-то при этом выкрикивая. Горелый с легкостью отодвинул рукой женщину и ворвался в кабинет. Напротив, председателя горисполкома сидели два скромных просителя.

– Иван Семенович, ты, что себе позволяешь? – Заикаясь, выговорил председатель.

– Владимир Эдуардович, я его не пускала, – попыталась оправдаться секретарша, – он сам ворвался.

– Вон, – негромко произнес Горелый, – просителей и секретаршу, как ветром сдуло из кабинета. – У нас ЧП, выгони из приемной всех и девку свою тоже.

Владимир Эдуардович послушно вышел из своего кабинета, извинился, что сегодня не сможет больше никого принять, отпустил своего секретаря, запер приемную на ключ и вернулся для разговора с начальником ГУВД. Все это время Горелый продолжал стоять, когда вернулся хозяин кабинета, подполковник обвел взглядом помещение и выдернул телефонный шнур из розетки.

– Иван, ты меня пугаешь, – недовольно засопел Савельев, – ты скажешь, наконец, что случилось.

– Твой ублюдок, изнасиловал и убил Ларису Сарову, дочку директорши музыкальной школы.

– Иван, что ты за чушь несешь? – Разозлился Савельева, – какой еще это мой ублюдок.

– Сашка, сыночек твой драгоценный, – начальник ГУВД растянул губы в усмешке.

– Мой сын, – лицо мера города вытянулось, он даже постарел мгновенно на десять лет. – А где в это время был твой Тимофей и его друг Никита?

– Владимир, дело уже возбуждено, наши пацаны, а также Никита и Лариса, отправились за город на пикник, набрали вина и водки. – Подполковник вновь задохнулся от гнева. – От алкоголя у твоего Сашки крыша поехала или гормоны заиграли, он изнасиловал подружку Никиты, а потом избил ее и заставил снасильничать моего стервеца.

Горелый подошел к приставному столику, налил в фужер воды из кувшина, и медленно выпил, наблюдая, как у Савельева трясутся руки.

– Ты, Владимир, не переживай, экспертизы будут свидетельствовать, что это Никита Григорьев изнасиловал и убил Ларису Сарову. Сейчас езжай домой и втолкуй своему придурку следующие показания.

В течении десяти минут Горелый дотошно разъяснял что и как нужно говорить, когда на Сашку и Тимофея выйдет следствие. Как и хотел начальник ГУВД следствие пошло по намеченному им плану, у Никиты оправдаться не было шансов, подозрение не вызывали невнятные показания Александра Савельева и Тимофея Горелого в виде одинаковых заученных бормотаний. По завершению расследования было решено провести скорый суд по горячим следам, это было вызвано недовольством жителей города. Суд был скорый и невиновного Никиту Григорьевна отправили на зону, а тело его любимой девушки придали земле.

***

Насильников на зоне обычно ожидает жестокая участь, но Никиту спасло то, что вместе с ним из Тарска, в дальний лагерь строгого режима, был этапирован квартирный вор Шмыга, сообщивший смотрящему по кличке Дед, что дело против парня слепили местный мэр и мент. Смотрящий приказал не трогать парня и определить его мебельный цех. Первое время Никиту не оставляло отчаяние, смерть любимой, признание его насильником и убийцей больно ранили его душу.

В мебельном цехе Никита сошелся с мужчиной средних лет Григорием Никифоровичем, но за хмурый и неразговорчивый вид его все называли Угрюмый. Новый друг выслушал историю Никиты, рассказанную с надрывом.

– Парень, – тихо произнес Угрюмый, – Нужно тебе прекращать переживания, иначе ты сам себя загонишь под землю.

– Я очень любил Ларису, – на глазах Никиты выступили слезы, – меня оговорили, обвинили в преступлении, которого я не совершал.

– Пора остановиться и помолиться, – продолжил Угрюмый, – я очень любил свою жену, но, когда она изменила, я в приступе ревности убил ее и своего друга, а потом также как ты переживал, не находил себе места. – Мужчина проницательно посмотрел на Никиту. Один умный человек уже здесь в лагере сказал, что нужно помолиться и попросить у них прощение.

– Так что же ты сделал? Последовал совета умного человека?

– Я много и долго молился, – Угрюмый перекрестился, – однажды ночью ко мне во сне пришла она с моим другом, тогда я понял, что они простили меня. Утром я почувствовал облегчение, тогда я стал просто жить, отбывая наказание день за днем и год за годом.

– Угрюмый, я не умею молиться и не знаю молитв.

– Молиться это дело не хитрое, главное, чтобы от чистого сердца, – мужчина пошарил по карманам, вытащил лист бумаги, – держи, я несколько молитв для тебя записал.

Каждый день, неделя за неделей в любую свободную минуту Никита читал молитвы, скоро слова молитв накрепко напечатались в его мозге. Прошло несколько месяцев, как состоялся откровенный разговор между Угрюмым и Никитой, эти молитвы изменили его, вместо убитого горем, согбенного и вечно страдающего парня возник человек с гордо поднятой головой. Однажды ночью в сновидениях он увидел Ларису.

– Мой любимый, Никита, – с улыбкой произнесла девушка, – мы знаем, что ты невиновен, прекращай страдать. Ты должен выжить, а отомстить или простить решай сам. – Лариса подошла к нему и нежно поцеловала в губы. – Бог велит возлюбить и простить врагов, как своих близких. Я их простила, значит, простишь и ты.

Никита во сне протянул руки, чтобы обнять и расцеловать Ларису, но неожиданно очнулся от сна. Легкий толчок в плечо вернул Никиту от сновидений в реальность, парень поморгал несколько секунд и заметил стоящую рядом фигуру зека.

– Ну что проснулся? – шепот осужденного окончательно разбудил парня, – поднимайся, тебя в мебельном цехе Дед ожидает. Зек заметил поднимающегося Угрюмого, – ты бы мужик не суетился раньше времени, – с этими словами осужденный растворился в темноте ночи.

***

Когда Никита вошел в тамбур цеха, то сразу расслышал сильный кашель больного человека. Смотрящий за зоной старый уголовник Дед сидел на брусках заготовках, рядом стоял подручных и держал дымящуюся кружку.

– Подойди сюда, – раздался резкий прокуренный голос.

– Замолкни, Седой, – покинь нас.

Седой поставил кружку рядом со стариком, зло взглянул на парня и ушел из цеха. Никита осторожно подошел к смотрящему, и встал напротив него.

– Сынок, взял бы табурет и присел для разговора рядом, – Дед отхлебнул чифира из кружки и дождался, когда Никита найдет табурет и усядется, напротив. Спокойным медленным взором глаза, смотрящего сопровождали суету парня.

– Простите, что вам пришлось ждать меня, – осторожно произнес Никита.

– Оставь, пустое это, – вяло выговорил Дед, – в его речи не было слов и выражений, что часто слышал парень от других уголовников. – Я приказал на протяжении нескольких месяцев наблюдать за тобой, приставил к тебе Угрюмого и вижу, как ты стал меняться.

– Невозможно бесконечно страдать, – не выдержал парень, – мне помог разобраться с собой Угрюмый.

– Постарайся даже здесь на зоне остаться нормальным человеком, не впитывай привычки уголовного мира, – лицо Деда растянулось в улыбке, – рядом со мной нужен человек, не замазанный в преступлениях.

– Я здесь оказался не просто так, – Вспыхнул неожиданно Никита, – меня осудили…

– Мне все известно, – повысил голос старый вор, – ты виновен только в том, что позволил своей женщине поехать на гулянку с тобой, за это ты ответишь перед богом, – Дед положил ногу на ногу, – с этого момента никаких кличек, обращайся ко мне Аркадий Васильевич.