Страница 11 из 12
Она не обернулась. Капитан госбезопасности вздохнул:
– Вот придурок, сам же хочешь ее. Надо исправлять ситуацию.
Решив оставить «Фольксваген» у ларька, Ремезов поспешил за женщиной.
В ту ночь в Москву ушла шифрограмма:
«Грунов с Д и С в Риге. Подробности позже. Гудвин».
Глава третья
Пассажирский поезд «Челябинск – Москва» подошел к перрону станции Рязань-1. Звякнула сцепка, заскрипели тормоза, состав остановился.
Во втором купе мягкого вагона мужчина лет пятидесяти, положив портфель под подушку, взглянул в окно:
– Рязань, еще три с половиной часа, и будем на месте.
Мужчина помоложе кивнул:
– Да, еще пара-тройка остановок, и мы в Москве. Честно говоря, Иван Сергеевич, мне до чертиков надоела эта езда. Больше полутора суток в купе. Выехали из Челябинска по московскому времени в 8.00 8 августа, а сейчас 14.28 9-го. В Москве, если поезд все так же на удивление пойдет по графику, мы должны быть в 18.00. Итого тридцать четыре часа.
Иван Сергеевич Рыбник, по должности ведущий специалист наркомата танковой промышленности, а по данным НКВД, ближайший помощник наркома Зальцмана, отвернулся от окна:
– И что вас не устраивает в этом поезде, товарищ Буторин? Вдвоем в купе спального вагона, завтрак, обед, ужин тоже в купе. Поезд идет по расписанию. Можем выспаться на неделю вперед.
– Знаете, Иван Сергеевич, – проговорил капитан Буторин, офицер специальной боевой группы IV Управления НКВД, – я бы предпочел заниматься чем-нибудь более серьезным, нежели вашим сопровождением. Не понимаю, почему в охрану к вам выделили меня, а не офицера из подразделения охраны НКВД.
Рыбник ответил:
– Мне в принципе было все равно, кто поедет со мной, но товарищ Зальцман сказал, что в охране будете именно вы и это решение самого Лаврентия Павловича.
– Что ж такого важного вы везете в портфеле?
– А вот это, капитан, извините, вас не касается. Пока состав стоит, сходили бы лучше купили у торговок моченых яблок. Обожаю моченые яблоки. На перроне их наверняка продают. Да и папирос прикупить бы не помешало, у меня в пачке осталось две штуки.
Буторин сказал:
– Вам прекрасно известно, что нам не то чтобы из вагона – из купе выходить нельзя. Пищу заказывать в ресторане только через проводника Егорова, который, я уверен, в этой должности всего на один рейс и имеет звание не меньше старшины госбезопасности. Двух папирос вам хватит. А нет, так у меня половина пачки «Казбека» осталась. Моченых яблок купите в Москве, вот передам вас охране наркомата танковой промышленности, заполните ими хоть целый багажник автомобиля. А в пути из купе ни ногой. Только в туалет, и то в моем сопровождении.
– Вот что надоело в дороге, так это походы по двое в туалет. Надо мне – со мной идете вы, надо вам – иду я. Соседи по купе смотрят на нас с нехорошим интересом.
– Да плевать, как кто смотрит. Мы выполняем приказ.
– Но уже почти доехали. Рязань – мирный город. – Он поправился: – Пока мирный, надеюсь, таковым и останется. Что здесь-то может произойти? Рядом с Москвой, после полутора суток езды?
Буторин достал папиросу. Курили они здесь же, в купе.
– Все, что угодно, Иван Сергеевич, и не провоцируйте меня на нарушение приказа. Этого не будет.
– Вы еще тот служака.
– Это да. Тут вы правы. Служака я еще тот.
– А что? Неплохо пристроились. Сопровождаете должностных лиц различных ведомств в командировках. Это не на передовой сражаться.
Буторин усмехнулся:
– Ну и вы не с винтовкой в стрелковой ячейке сидите.
– Я ученый, у меня «бронь».
– Вот и у меня «бронь».
Знал бы представитель наркомата, какое теплое местечко занимает капитан Буторин. Виктор же не имел права раскрывать свою принадлежность к боевой группе, подчиненной старшему майору Платову, начальнику управления и через него упомянутому Лаврентию Павловичу Берии. Но Рыбник этого не знал и не мог узнать.
Лязгнула сцепка, к составу прицепили другой паровоз, который покатит вагоны с несколькими остановками до Москвы, до Казанского вокзала.
В дверь постучали.
– Кто? – спросил Буторин.
– Это проводник Егоров.
– Что?
– Обед через двадцать минут.
– С чего это вдруг вы сейчас сообщаете об этом? Раньше не предупреждали.
– Так… – немного замялся проводник, – …начальник поезда в вагоне, а вас я обязан предупредить.
– Понятно, через двадцать минут так через двадцать минут.
Проводник ушел.
Буторин взглянул на Рыбника:
– Вы бы, Иван Сергеевич, портфель свой под диван, в багажный отсек положили!
– Зачем?
– Оттуда его сложнее будет быстро достать.
– Кому достать? – искренне удивился представитель наркомата танковой промышленности.
– Тому, кому очень интересно его содержимое.
Рыбник вздохнул:
– Капитан, ну что вы все усложняете? Мы полторы тысячи километров проехали, и никого, как вы выразились, интересующегося содержимым портфеля не было.
– Не было, но могут объявиться. Последний перегон – для этого самое удобное место.
– С ума сойти! Но вас действительно подействовала долгая дорога.
– Товарищ Рыбник, я отвечаю не только за вашу безопасность, но и за безопасность этого портфеля.
– И кто же возложил на вас эту обязанность? Я имею в виду документы.
Буторин ответил:
– Главный инженер Кировского завода в Челябинске, товарищ Махонин.
– Махонин? Сергей Нестерович? – еще больше удивился Рыбник.
– Представьте себе. Перед самым отъездом на вокзале предупредил, что и портфель я тоже должен оберегать, наравне с вами.
– Но почему мне он ничего не сказал?
– Приедем в наркомат, свяжетесь с ним по телефону, он объяснит. Я не знаю почему. Так что будьте любезны положить портфель под полку.
– Черт знает что, мне придется доложить о вашем поведении начальству.
Буторин улыбнулся:
– Какому начальству?
– Своему, естественно, а оно уж разберется с вашим.
– Сомневаюсь. Если разборки, то скорее уж НКВД разберется с вами. Но не тратьте время, скоро Егоров доставит обед.
Пожав плечами, Рыбник поднял полку и положил портфель в багажный отсек:
– Довольны?
– Доволен.
Рыбник пододвинулся к окну, из которого был виден вокзал.
Паровоз пыхнул паром, дал гудок, состав медленно тронулся.
Буторин посмотрел на часы:
– Да, как ни странно, по расписанию. Это, наверное, оттого, что в поезде едете вы, Иван Сергеевич.
Не поворачиваясь, Рыбник спросил:
– Ничего умнее не придумали?
– Куда нам, охранникам всяких должностных лиц.
Спустя двадцать минут в дверь вновь постучали:
– Товарищи командировочные, обед.
Голос проводника Егорова.
Буторин подошел к двери, спросил:
– Народ в коридоре есть?
– А почему вы спрашиваете?
Капитан почувствовал тревогу:
– Я задал вопрос.
– Да, есть пассажиры: у туалета двое, один курит в другом конце.
Буторин достал из кобуры «ТТ».
Рыбник воскликнул:
– Вы что, капитан?
– Обычная страховка, давайте-ка быстро на верхнюю полку.
– Но…
– Никаких «но». Вперед!
Тревога опытного офицера передалась сотруднику наркомата. Несмотря на возраст, он довольно быстро залез на верхнюю полку.
– Ближе к стене и не поворачиваться.
Сам капитан опустил запирающую пластину, повернул «барашек» замка и вскочил на полку слева.
Интуиция его не подвела. Как только дверь была отперта, раздался негромкий шум в вагоне. Дверь резко пошла влево. Вместо проводника в проеме показался мужчина лет тридцати с револьвером в руке.
На мгновение он опешил – в купе никого не было.
Этим мгновением воспользовался Буторин. Он выстрелил незнакомцу в руку, сжимавшую револьвер.
Мужчина дернулся, взвыл, уронил револьвер на пол.
Капитан нанес ему удар в голову. Мужчина отлетел к окну коридора, сбив с ног подельника, который тоже был вооружен.