Тень с глушителем

– Добрый вечер, вы определились с заказом или еще немного посмотрите?

– Не стоит, я определилась. Но сначала требуется кое-что уточнить. Вы в последние месяцы повара не меняли?

– Нет, у нас все по-старому.

– А помнится, вашему повару особенно удаются стейк и овощи на гриле.

– Вы совершенно правы, – с улыбкой кивнул молодой человек.

– Тогда именно это я и закажу.

– Замечательный выбор. Что желаете на десерт?

– Кофе и, пожалуй, какой-нибудь тортик, небольшой кусочек, разумеется.

– Десерт тоже желаете от шефа?

– Пожалуй, да.

– Тогда рекомендую «Тирамису».

– Я не против, давайте.

– Пить что будете? Алкоголь?

– Нет, я за рулем. Воду с лимоном, будьте добры.

– Сделаем. Это все?

– Пока да, а там видно будет.

– Хорошо.

Сначала молодой человек принес воду, приборы и хлебные палочки, которые выпекают прямо здесь, в ресторане, посыпая кунжутом.

Почуяв запах свежего хлеба, я мгновенно вспомнила, что со всеми этими сборами и размышлениями совсем забыла что-нибудь съесть. Но острое желание схватить хлебец и хищно впиться в него зубами пришлось преодолеть. Женщина, которой по карману посещение подобного заведения, так вести себя не может, разумеется.

Вместо этого я манерно расправила на своих коленях салфетку, отпила глоток воды и неторопливым, скучающим взглядом осмотрела зал и посетителей, что здесь отдыхали.

В метре от меня с левой стороны ворковала молодая парочка.

В центре зала устроилась та пара, что пришла чуть раньше меня и скандалила на пороге.

Я подумала про себя, что настойчивая дамочка добилась-таки своего, и едва уловимо усмехнулась. Кстати, сейчас они снова препирались, только теперь уже по поводу заказа.

Примерно в центре зала веселилась большая компания, судя по некоторым репликам, состояла она в основном из молодых людей. Но рассмотреть их толком не удалось, они опустили обычно приподнятые драпировки, что, разумеется, создавало иллюзию некоторого уединения и маскировки.

А за дальним столиком неподалеку от входа на кухню ужинала компания из пятерых мужчин постарше. Вернее, они были разных возрастов, но к молодежи никого из них не отнесешь.

Эта компания сильно отличалась от других посетителей, одеты они были разномастно, ели торопливо и порою неаккуратно, все время о чем-то переговариваясь. А после того как закончили с едой, уходить не собирались, что-то пили, что-то обсуждали, много курили, вели себя по-хозяйски. Как завсегдатаи, вхожие в кулуары заведения.

Кстати, за тот короткий период, что я за ними наблюдала, один из мужчин встал из-за стола и зачем-то сходил на кухню, впрочем, почти сразу же вернулся. Кажется, это и есть те, чье внимание мне необходимо привлечь.

Но это потом, сейчас мне хотелось поесть и при этом не опасаться, что в еду что-то могут подсыпать.

Некоторое время я неторопливо наслаждалась стейком с овощами, попробовала хлебные палочки, они действительно оказались выше всяких похвал, и, разумеется, неторопливо наблюдала за залом и посетителями. Но чаще всего мой взгляд обращался к столику, что стоял у входа на кухню.

Сначала я рассматривала компанию вроде как робко, а потом все внимательней и решительней. А через некоторое время уже откровенно пялилась, да так, что мое внимание начинало граничить с настоящей наглостью. На которую, разумеется, обратили внимание спустя некоторое время, примерно к десерту.

Сначала мужчины что-то обсудили, переглядываясь между собой и с любопытством посматривая в мою сторону. Потом от компании отделился молодой человек лет двадцати пяти в джинсовом костюме.

Он встал из-за стола и направился в мою сторону, причем по пути несколько раз оглянулся на свою компанию, словно в поисках одобрения.

– Добрый день, – усмехаясь, начал он, обращаясь ко мне, – такая симпатичная девушка и скучает одна. Не желаете потанцевать?

Вместо ответа я выдержала долгую паузу, во время которой неторопливо опустила ложечку в десерт, потом, усмехаясь, попробовала, «Тирамису» был действительно восхитителен.

– Музыка не совсем соответствующая, – неторопливо пожала плечами.

– Да не вопрос! С музыкантами сейчас порешаем. Мы здесь все свои люди, и они будут играть, что велят.

– Так никто не танцует, – медленно, словно нехотя, констатировала я.

– Да ты не парься. Они не танцуют – мы захотели и танцуем, кому какое дело, вообще?!

– Понимаю, – негромким голосом медленно протянула я, – дело в том, что я тоже не танцую.

– А почему?! Стесняешься?! Или есть какие другие причины?!

– Просто нет никакого желания. – Мой тон из ленивого постепенно стал насмешливым.

Но молодого человека это не проняло. И похоже, что он не собирался обижаться, по крайней мере, пока, и продолжал увлеченно перебирать варианты.

Но полное отсутствие желания общаться с моей стороны его обескуражило и остановило, по крайней мере, на время.

Молодой человек растерял некоторую долю решительности, немного потоптался на месте и направился к своему столику.

Я продолжала наблюдать, одновременно с этим неторопливо, словно лениво, ела вкуснейший десерт и ехидно улыбалась.

Разумеется, чтобы спровоцировать молодого человека или его приятелей на дальнейшие действия.

Одновременно мне пришлось констатировать, что я оказалась перед небольшой дилеммой. И это снова вина Мирошниченко с его конспирацией.

В стремлении сохранить конфиденциальность он дал мне слишком мало информации о подопечной.

Вот что я знаю? Имя? Новая внешность? И видела ее пять минут. Но этого ведь совершенно недостаточно для того, чтобы адекватно изобразить человека, да так, чтобы его знакомые ни в чем не усомнились.

Я не знаю ее реакций на тот или иной раздражитель, тембра голоса и манеры говорить, манеры двигаться, в конце концов. А это все не изменить и не подделать, по крайней мере, при помощи пластических операций. Более того, я совершенно не в курсе того, кто сейчас веселится за столиком возле кухни. И как близко каждый из этих мужчин может знать Светлану.

Хотя эта Липник, она ведь дала показания. И не просто так: что-то там о чем-то сообщила. Она практически в одиночку сдала всю организацию. Значит, располагала информацией, что позволила завести дело и привлечь практически всех, от главарей до представителей среднего и низшего звена. А это под силу далеко не каждому.

Опыт подсказывает, что проделать подобное можно лишь в нескольких случаях. Первое – быть внедренным агентом. Второе – быть подельницей преступников, и как следствие – членом организации. И третье – быть действующей или отставной любовницей одного из главарей. Кого-то близкого к верхушке, разумеется.

Первый вариант отпадает сразу, и не только потому, что Мельниченко промолчал, он-то мог просто беречь своего человека. Проблема в том, что внедрить в подобную организацию агента очень сложно. А если и получится, это будет одна из низших ступеней в иерархии. И чтобы досконально узнать всю структуру, нужно сильно вверх продвинуться, а на это ушло бы слишком много времени, около нескольких лет. Более того, шансы женщины сделать подобную «карьеру» слишком невелики. А значит, если бы у Мельниченко или его коллег появился бы шанс внедрить агента в подобную организацию, выбор обязательно пал бы на мужчину.

Второй вариант тоже слишком маловероятен. Например, потому, что женщина, будучи подельницей преступников, не стала бы никого сдавать, так как сама «ходит под статьей». Это если она была где-то у руля и знает достаточно много. А если она у руля не была, то ей и сообщить особо нечего.

То есть остается третий вариант. Любовница главаря или лица, к нему приближенного. И этот вариант по многим соображениям весьма вероятен. Ведь еще в Средние века европейскими политиками или правителями было замечено, что женщинам удается узнавать многие тайны у своих любовников, особенно хорошо у них развязывался язык именно после постельных утех.

Так уж созданы мужчины: тяжело им держать язык за зубами в неге и уюте будуара с шелковыми простынями, рюшами и подушками. И власть предержащие активно пользовались этим фактом.