Страница 6 из 11
Нельзя слишком уж костерить за это нашего внутреннего бармена: так уж он устроен, и у него отчетность. Не может он мешать для себя все, что ему вздумается, иначе заведение пойдёт ко дну и утянет его за собой. Вместе с тем хорошо известно, что ловкий бармен способен освоить искусство водить клиента за нос и немного химичить с составом – да так, что никто не заметит. Более того, он должен это сделать, должен взбунтоваться против злой системы, что не только в его власти, но и составляет его высший долг перед самим собой. Это не означает, что он будет теперь пить жадными глотками одну лишь пищу богов, но он в состоянии выправить врожденные и приобретенные дисбалансы. Выслушивая очередной заказ, наш внутренний бармен должен воспитать в себе привычку преодолевать инерцию покорности и начать сознательно трансформировать свое меню, не ожидая на то сторонних разрешений.
Добиться этого вполне возможно, но сперва нужно понять, как вся система функционирует – понять устройство собственной психики. Уже первый брошенный внутрь взгляд позволяет нам увидеть, что главной пронизывающей ее стихией является желание, которое неразрывно связано с полюсами страдания и счастья. Это несложное наблюдение легло в основу этических размышлений величайших философов Запада, от Аристотеля и Эпикура до Шопенгауэра и Ницше, как и большинства восточных мыслителей. Человек инстинктивно стремится быть поближе к полюсу радости, и кажется очевидным, что для этого нужно создавать для нее специфические условия, то есть подмешивать в коктейль будней больше жизненной сладости.
Между тем с точки зрения барменского искусства это глубоко ошибочный подход. Если мы хотим, чтобы напиток получился вкусным, нам в первую очередь требуется позаботиться, чтобы в нем было меньше яда и горечи, ибо и малых доз достаточно, чтобы он был изрядно подпорчен. Причина в том, что негативные переживания намного интенсивнее положительных, они с большей лёгкостью возникают, дольше длятся и тяжелее подавляются. Более того, даже в небольшом количестве они не просто перекрывают собой радостные переживания, как горечь перебивает сладость и мешает ей насладиться, но активно подавляют выделение нашим мозгом ответственных за положительные эмоции веществ – дофамина, норадреналина, серотонина, окситоцина и опиоидных пептидов.
Ключевая биологическая функция боли и страдания, страха и тревоги в том, чтобы служить сигнальной системой, оповещающей организм о действительной или потенциальной опасности. Назначение же положительных эмоций, напротив, сопроводить удовлетворение потребности или указать на ее близость. По самой природе вещей сигналы первого типа гораздо важнее для эволюции, ведь достаточно один раз их проигнорировать, чтобы выбыть из игры раз и навсегда. Возможностей удовлетворить потребность может подвернуться много, но вот умереть получится только единожды. Неудивительно тогда, что звук сигнализации куда громче и навязчивее, чем зовущего к обеду колокольчика, и она постоянно дает ложные срабатывания. Так безопаснее, и лучше сто раз пострадать от нее зазря, чем один раз не обратить внимание на серьезную угрозу.
В течение двух с лишним сотен миллионов лет естественный отбор осуществлял смещение эмоционального баланса млекопитающих в негативную часть спектра просто потому, что это существенно повышало выживаемость. Мы все есть потомки тех существ, которые предполагали худшее и при странном шорохе в кустах предпочитали думать, что это хищник, а не случайно упавшая ветка. Оптимисты, склонные расслабиться и видеть светлую сторону вещей, оставили после себя лишь несколько окаменелых костей. Природу никогда не заботили чьи бы то ни было нежные чувства, только выживание и передача генов потомству, и эволюция проходила в пользу существ с повышенной активностью центров отрицательных переживаний в мозге – это давало несомненные преимущества.
Как следствие, нетрудно вызвать у человека крик боли или обратить в паническое бегство, но вот ради крика наслаждения придется изрядно потрудиться. Более того, даже формирование памяти эффективнее проходит на негативном эмоциональном фоне, чем на положительном, каковой результат мы неизменно получаем в исследованиях на любых живых существах, от крыс и приматов до людей. Причина вновь в том, что для выживания куда важнее запомнить модель поведения или ситуацию, которая представлялась нам угрожающей, ведь в следующий раз эта угроза может оказаться последней. Большинству людей из личного опыта известно, что тягостные воспоминания, травматический опыт и негативные ассоциации ярче, интенсивнее и неотвязнее радостных. Они крепко пропечатываются в психике и обладают несравненно большим сроком годности.
Ввиду универсальных нейрофизиологических особенностей мозга мы неизбежно приходим к пониманию, что борьба за счастье должна начинаться с противоположного конца, иначе она обречена на полное поражение. Там же традиционно располагаются два тесно сопряжённых, но, строго говоря, различных явления: боль и страдание. Боль является реакцией организма на повреждение тканей: клеточные мембраны, разрываясь, выпускают специальные вещества, иногда именуемые «сигналы SOS». Эти вещества (в первую очередь простагландины) присоединяются к расположенным почти по всему нашему телу болевым рецепторам, и в нервных окончаниях рождается электрический импульс, называемый «потенциал действия». Затем сигнал, как правило, бежит в спинной мозг, а оттуда, если не будет задержан фильтрами, попадает в головной, рождая всем нам знакомое чувство.
Страдание, с другой стороны, хоть и всегда сопровождает боль, но ею не ограничивается – подконтрольная ему сфера стократ шире. Оно представляет собой реакцию не на повреждение клеточных оболочек, но на реальное или воображаемое повреждение наших интересов или опасность такового. Человека можно назвать подлинным изобретателем страдания, ибо лишь в обширном пространстве человеческого ума эта сила смогла выпрямиться во весь рост и расправить свои черные крыла. Наш ум усилил биологическую склонность жизни пребывать в состоянии повышенной тревожности. У животных просто не хватает вычислительной мощности и воображения, чтобы творить целые анфилады многократно раздутых и подчас ложных угроз и неудовлетворённостей и постоянно бить себя током при их виде.
Фундаментальный механизм страдания можно назвать «экзистенциальным разрывом». Он представляет собой самоподдерживающееся противоречие между «я имею» и «я хочу», и вся наша сознательная психическая жизнь структурируется взаимным перемещением двух его планок. Увеличение дистанции между ними или простое ее созерцание порождает все известные человеку формы страдания, сводящиеся к единому тезису: положение вещей не таково, каким оно должно быть. Вы совершаете арифметическую ошибку – что-то идет не так. С самого утра льет дождь – что-то идет не так. Коралловые рифы погибают и полярные льды тают – что-то идет не так. Вы боитесь, что вас не примут на работу – что-то может пойти не так. Каждый раз мы получаем удар кнута, и сила удара прямо пропорциональна величине и значимости несоответствия.
Биологический смысл у этого двояк. С одной стороны, негативные эмоции являются мощной мотивационной силой, побуждающей изменить неудовлетворительную ситуацию и избавиться от гнетущего чувства. Но что даже важнее, они играют ключевую роль в процессе обучения. Так существо запоминает, что определенная модель поведения неэффективна или же какой-то объект представляет опасность. Напротив, какой бы прилив положительных эмоций мы ни испытали, он суть регистрация нервной системой приближения или состояния близости нижней планки «я имею» к верхней – «я хочу». Выделяющиеся вещества (прежде всего, дофамин) мотивируют наше движение в направлении потребности и затем закрепляют приведшую к успеху стратегию поведения сладким пряником.
С нейробиологической точки зрения, экзистенциальный разрыв обеспечивается поясной извилиной – огромной структурой мозга, залегающей сразу под корой больших полушарий. Именно поясная извилина сравнивает действительное положение вещей с ожидаемым и рассылает информацию по другим системам [3]. Если наши действия не принесли желаемого результата или что-то в этом мире не так, сигнал отправляется в главные центры негативных эмоций – в миндалину, заднюю часть гипоталамуса и островок. Гипоталамус, не теряя времени даром, объявляет тревогу и увеличивает выработку надпочечниками кортизола – главного гормона стресса и страдания. В зависимости от ситуации он также может ощутимо повысить адреналин – гормон стресса и страха. Параллельно, вместе с активацией миндалины и островка информация посылается в префронтальную кору мозга, и вот тут-то мы всецело осознаем, как тяжко жить на этом свете.