Призрак Сахары

Темно-гнедого окраса, с более тёмной, почти чёрной гривой, животное было настолько прекрасным, что от него буквально захватывало дух.

Однако приглядевшись внимательнее, я заметила следы от жестоких ударов, нанесённых каким-то извергом.

Не могу передать словами, что я почувствовала в тот миг. Та нежность, которую я годами копила в своей душе, вылилась на несчастное животное. Опустившись перед ним на колени, я провела рукой по слегка подрагивающему крупу. Лошадь отзывалась на каждое моё прикосновение.

– Чарли, ты только посмотри, – от волнения, голос Вика охрип, – он реагирует на тебя. Ты ему понравилась.

– Но, откуда он? Кто сотворил с ним такое? – я чувствовала, как спазмы сдавливают моё горло.

– Это арабский скакун. Его недавно привезли мистеру Гастингсу из Саудовской Аравии, за просто-таки сумасшедшую сумму. Но, животное оказалось норовистым и совершенно неприспособленным к тем физическим нагрузкам, которым обычно подвергают будущих чемпионов. Старику Фрэнку было поручено заниматься с ним. А тот, известный своим садистским обращением с животными, довёл несчастного скакуна до полного истощения. Вон, ещё и ногу травмировал.

– Он умрёт? – спазмы свели горло, мешая говорить.

– Из-за отёка сложно определить, насколько серьёзна травма.

– Но, ты ведь вылечишь его? – та надежда, которая звучала в моём голосе, удивила меня саму. Вот уж не думала, что могу привязаться к кому-нибудь буквально с первых же секунд.

– Да уж придётся. И знаешь, почему? – у Вика было весьма приподнятое настроение.

– Нет, а что?

– А то, что мистер Гастингс отдал коня мне. Он так и сказал: "Забирай этот никчёмный кусок мяса себе. Всё равно теперь от него не будет никакого толка. А о скачках вообще можно забыть".

– Всё так серьёзно? – мне было жаль.

– Не уверен. Вот спадёт отёк, тогда точно и определим, разрыв там или же просто лёгкое растяжение. В любом случае, он теперь наш. Я очень рассчитываю на твою помощь по уходу. Коню, как и человеку, очень нужны забота и внимание.

Вик мог бы мне об этом не говорить. То, что я почувствовала к животному, не передать словами. Я дала себе слово, что в лепёшку расшибусь, а сделаю всё возможное, чтобы конь стал таким, каким был прежде.

Шли дни, недели, месяцы. Диагноз, который поставили хозяева коню, не подтвердился. Растяжение, которое изначально приняли за разрыв связок, постепенно прошло. Благодаря нашей особой заботе и уходу, Мухиб, что в переводе с арабского означает "Великолепный", вернулся в прежнюю форму.

Опасаясь, что прежний хозяин, узнав о том, что конь совершенно здоров, захочет его у нас забрать, было решено переехать куда-нибудь в другое место. После не слишком долгих поисков, Вику удалось снять недорогое жильё в пригороде Ричмонда.

Здесь было довольно развито сельское хозяйство, и специалисты профиля Вика ценились на вес золота. Просторные поля и равнины стали любимым местом для наших с Мухибом прогулок. Словно подгоняемые самим дьяволом, мы без устали носились по округе, пока, однажды, нас не свела судьба с одним пожилым господином, представившимся как мистер Джонсон.

Это был тщедушный старичок, с остренькой седой бородёнкой и очень внимательными, глубоко посаженными карими глазами. Одет он был довольно опрятно в коричневый костюм и светлую сорочку.

Увидев Мухиба в действии, он был поражён скоростью, которую тот развивал совершенно без напряжения:

– Миссис Баттон, – обратился он ко мне, – Вы себе и представить не можете, обладателем какого сокровища являетесь. Такие скакуны как ваш Мухиб, относятся к виду кохелайн-сиглави. Они – большая редкость, и не только в Штатах, но и на территории самой Аравии, своей родины. Вы уж поверьте старику, которому на своём веку немало довелось повидать.

Чего уж греха таить, мне было весьма приятно слышать такое про своего любимца. Узнав, что когда-то мистер Джонсон занимался тренировкой лошадей, я, за весьма неплохое вознаграждение, уговорила его заняться физической формой скакуна.

ГЛАВА 2

Жизнь на новом месте казалась не такой уж и плохой, если бы не два обстоятельства, весьма огорчающие меня, и заставляющие частенько проливать слёзы. Первое – это то, что мне до сих пор, никак не удавалось забеременеть. Несмотря на то, что мы с Виком безумно мечтали о малыше, пока это оставалось лишь мечтой, расстраивая меня каждый раз при виде какого-нибудь карапуза на руках матери.

Ну, а второе, это то, что в последнее время, мой "араб" стал привлекать к себе чересчур пристальное внимание окрестных жителей. Благодаря мистеру Джонсону мой любимец физически очень окреп и развивал просто невероятную скорость. Как ни странно, но старичку едва ли не с первых секунд знакомства удалось завоевать доверие Мухиба. Относящийся с подозрением ко всем людям, конь доверчиво принимал знаки его внимания.

Из-за того, что мы не имели возможности нанять профессионального жокея, его обязанности временно взяла на себя я. Будучи невысокой и достаточно хрупкого телосложения, я являлась идеальным седоком для норовистого коня, который и так, кроме меня, мистера Джонсона, и лишь изредка Вика, никому не позволял к себе прикасаться. Видать моральная травма, оставленная прежним хозяином, была чересчур сильна для несчастного животного.

Но, речь сейчас не о том…

Вот уже около недели я постоянно стала замечать за нами с Мухибом слежку. За забором, возле небольшой пристройки, которую мы отвели под мини-конюшню для нашего любимца, постоянно околачивались какие-то типы, которые исчезали прежде, чем мы успевали добежать.

Почёсывая седину, мистер Джонсон, который вызвался и ночами оставаться возле коня, говорил:

– Душенька, вы уж поверьте на слово старому еврею, не к добру это всё. Ох, не к добру! – и это несмотря на то, что в последнее время, и он как-то загадочно себя вёл. Постоянно отлучался в город, ждал каждого появления почтальона так, словно от него зависела вся его жизнь.

Прошла неделя. Тревога постепенно улеглась. Близился День Благодарения. Для нас, приютских сирот, этот праздник был особенно долгожданным. Запекая огромную индейку и накрывая на стол, я в приподнятом настроении носилась по домику, когда внезапные крики, а затем и раздавшиеся выстрелы, заставили меня сорваться с места, и выскочить во двор. Привлечённые шумом, стали сбегаться жители окрестных домов.

На земле, возле конюшни, лежал мистер Джонсон, зажимая рану на груди, из которой сочилась кровь. Рядом с ним валялось ружьё.

– Мистер Джонсон! Что произошло? – я бросилась к старику. Как назло, Виктор ещё не вернулся, и я понятия не имела, как подступиться к подобной ране. Предупреждая мои действия, старик, превозмогая боль, проговорил:

– Не нужно, душенька, всё в порядке. Коня пытались похитить, и в этот раз мне удалось прогнать их. Но, кто знает, возможно, в следующий раз, им удастся сделать своё грязное дело. Вам нужно бежать. Срочно! Берите коня, и уезжайте пока не поздно.

Слёзы застилали глаза. Рядом опустился на колени подбежавший Вик. Ему хватило нескольких секунд, чтобы понять – старику уже ничем не помочь.

– Миссис Баттон, – голос умирающего слабел, – вот, здесь… письмо… возьмите его, оно… для вас…– Дрожащими, непослушными руками, он сунул мне в руку смятый конверт. – Это – ваш шан…с…

Тело дёрнулось, и затихло. Остановившийся взгляд, яснее всяких слов, дал понять, что мистера Джонсона с нами больше нет.

– Нет! Пожалуйста, нет! – по мере того, как шок проходил, рыдания рвались наружу.

Почувствовав, как что-то ткнулось мне в плечо, я подняла залитое слезами лицо вверх. Мухиб. Уткнувшись в шею любимца, я разрыдалась в голос.

Прошло три дня. Старика Джонсона похоронили. Вик, на пару с соседом несли вооружённую вахту возле коня, но похитители пока не объявлялись.

В связи со стремительно развивающимися событиями, я совершенно забыла о письме, которое мне передал умирающий. Сейчас, сидя в деревянной качалке на крыльце домика, я, наконец, развернула его.