Белый сокол

<p>

Белый сокол</p>

   Пятеро сыновей было у князя Святослава. Странный выводок. Старший, Игорь, неплохо управлялся с конем и мечом и куда хуже - с дружиной. Он должен был занять отцовский стол. Желчный и мрачный, он ни с кем не имел теплых отношений, кроме жены, Евдокии Всеславы, которая его любила страстно. Олег, сильный, храбрый и любимый дружиной, сам себе вменил в обязанность оборонять границы от желающих уменьшить и без того невеликие владения. Он был более всех похож на предка-варяга, чем гордился отец. Неумеренная страсть к вину была, пожалуй, единственным крупным его недостатком. На большую власть ему рассчитывать не приходилось; скорее всего, занятием его до конца дней была охрана границ.

   Юрий, большой, толстый и веселый, был самым уважаемым из братьев. Он дружил со всеми, был храбрым воином, но войну не любил, а предавался в основном ученым занятиям, книжности, переводил с греческого.

   Жена его Ирина, родом гречанка, тоже легко сходилась с людьми, была умна и всеми любима. Ее красота многим внушала не вполне почтительные мысли, но она умела держать чересчур смелых на расстоянии. Эту пару, пожалуй, охотнее всего видели бы князем и княгиней, но впереди Юрия стояли два брата, и он не хотел лезть на стол вперед них, памятуя о возможных последствиях.

   Всеволод, красавец и гроза женщин, был любимцем матери. Веселый и обаятельный молодой человек совершенно не интересовался государственными делами. Он хорошо ездил верхом и стрелял, но к битвам не проявлял особого рвения. Отец давно хотел его женить, но сын, избалованный женским вниманием, не торопился потерять свободу - или просто не мог выбрать.

   Младший, Роман, вызывал разные чувства, но редко теплые. Сам Святослав склонен был считать, что у него четыре сына. Мать младшего жалела, но и у нее не хватало к нему любви. Бледный и черноволосый, похожий на бабку-польку, мрачный, к тому же слабый здоровьем, он вообще не походил на Святославича. И тем не менее с ним считались. Он первым, раньше, чем доходили вести, узнавал о том, что свершилось, всегда знал, почему случалось так, а не иначе, и часто видел недальнее будущее.

   Когда он еще мальчишкой рассказал, как умрет его дед, воевавший на дальней окраине, а спустя неделю его слова подтвердились, отец попросил игумена местного монастыря изгнать из сына беса. Игумен совершил все необходимые обряды, а потом, призвав еще трех старцев из монастыря, долго беседовал с мальчиком, но ничего бесовского в нем не нашел и заключил, что Господь даровал ему душевное зрение вместо телесной силы. На замечание князя, что мрачный отрок не слишком похож на святого, монахи сердито заявили, что не им и никому судить дела Господни, и удалились в задумчивости. Роман же, повзрослев, сошелся с игуменом, часто бывал в монастыре, где учился переписывать книги, стал читать по-гречески и по-ромейски.

   Игумен, Юрий с женой и Марфа, сестра Святослава, - больше, пожалуй, никто с Романом дела не имел. Но эти четверо находили в нем то, что хотели. Игумен беседовал с ним о книгах, Юрий жаловался на братьев и на весь белый свет, когда его настигала хандра. Тетка любила рассказывать про старое житье, про то, как она была в Царьграде и как чуть не вышла замуж за князя литовского. Роман все это внимательно слушал и сочувствовал, а старушке ничего больше и не надо было. Ирина же, хотя и жила замужем уже два года, скучала по Адрианополю, откуда была родом, и болтала с Романом по-гречески, смеялась его ошибкам и сама училась писать по-русски. Она же чаще всего просила открыть ей тайное, случившееся или будущее. Она, хоть и не видела ясно того, чему быть, чувствовала опасность и бежала спросить о ней Романа. Ошибалась она редко.

   Каблучки Ирины застучали по лестнице, Роман отложил книгу и сел, прислонившись спиной к стене. Неведомая болезнь держала его в постели вторую неделю, но он привык - кашель, боли в груди и головокружение возвращались весной и осенью, в сырость. Никакие снадобья не помогали, но когда пушистый кот приходил и ложился на грудь, громко мурлыча, кашель ненадолго уходил. Сейчас кот дремал в резном деревянном кресле перед окном, кончик его хвоста беспокойно подергивался.

   Роман ненадолго нырнул в собственные мысли - и почти сразу ощутил настроение Ирины.

   Она вбежала, задыхаясь и без конца поправляя выбившийся из прически локон. Роман кивнул ей на стул у постели. Она села, сжала руки, и стало видно, что они дрожат. Кот сразу проснулся, покинул свое кресло и тяжело вспрыгнул к ней на колени. Она рассеянно чесала его за ухом, глядя в зеленые глаза Романа и пытаясь найти в них успокоение, но находила лишь вопрос.

   - В поход они собрались, - наконец выдохнулась новость, и княгиня опустила взгляд.

   Роман спокойно кивнул, но глаза заволокло зеленым туманом, сердце хлопнулось где-то в горле, он долго не мог вдохнуть. Вот, значит, как.

   - Кто да кто? - Если старшие, пусть себе идут хоть на Рим.

   - Наши все и западные - Давид и Всеслав.

   Снова потемнело в глазах. Он попытался успокоить бешено бьющееся сердце.

   - Куда собрались? Герои...

   - Половцы. У Давида городок пожгли, он мстить хочет.

   Еще лучше.

   - А наши там чего забыли? С Давидом-то...- С ним за водой пойти не каждый решится.

   - Ой, Роман...Роман, боюсь я, - Ирина уткнулась лицом в ладони, плечи задрожали.

   Роман подвинулся к ней, погладил ее по волосам.

   - Тихо, тихо. Расскажи. Ну. перестань. - Он заговорил по-гречески. - Юрий что-то говорил? Что там, ну...ну успокойся. Ирина. - Он потряс ее за плечо.

   Она подняла голову, шмыгнула носом, как девчонка.

   - Он им пообещал... Там не войско, а стан...

  -- Добычу, что ли? - Он дернулся. Не нравились ему такие походы...

   Ирина кивнула. Роман взял ее за руку.

   - Ну, посмотрим сейчас. Не плачь только.