Страница 18 из 46
— Вы в ресторан? — спросил тем временем Максим, и мы все сделали вид, что сейчас ничего эдакого не произошло? Может, в Питере так принято, культурная столица, все дела…
— Да, составишь компанию? — предложил Городецкий, и тот согласился.
Если честно, мне было все равно, потому что я успела изрядно проголодаться и, когда принесли заказ (объемный), принялась трескать. Максим наблюдал за мной с интересом. Ну да, может, не очень эстетично, но я голодна, а тут жутко вкусно готовят.
— У девушки хороший аппетит, — заметил Пал Сергеичу, тот усмехнулся, кинув на меня взгляд.
— Это во всем, — заметил, а я бросила укоризненный взгляд, не переставая жевать.
— Расскажите о себе, Алена, — обратился ко мне Максим, и я чуть не закашлялась, так как совсем не ожидала подобного интереса.
Бросив взгляд на Городецкого, который оставался непроницаемым, коротко рассказала:
— Да ничего интересного, учусь в институте на инженера, это сейчас практически единственное, что занимает мою жизнь.
Покосившись на профессора, поймала задумчивый взгляд, направленный на меня, опять какую-нибудь пакость вынашивает? Но он молчал, вскоре у мужчин завязался разговор, а я, наевшись, дремала с открытыми глазами, все-таки день был тяжелым и насыщенным.
Наконец, мы распрощались с Максимом и отправились в номер. Если до этого я мечтала улечься после душа баиньки, то ближе к номеру ощутила привычную нервозность, там же ОНА. Кровать, воплощающая собой все пороки человечества и предлагающая их вкусить прямо сейчас. Главный порок, конечно, шел по правую руку от меня.
— Как тебе Макс? — задал вопрос, я пожала плечами.
— Симпатичный, — ответила коротко, даже не задумываясь.
Городецкий кивнул, открыв дверь в номер, пропустил меня вперед.
— Я в душ, — сказал и сразу удалился.
Вышел он минут через двадцать, и о боги! В одном полотенце! Я в это время сидела на диване и подобной подлости не ожидала. Когда он явился перед мои очи, то я просто неприлично открыла рот, впившись глазами в великолепное тело. Оно действительно было таковым. Никакие древнегреческие боги рядом не валялись даже. Широкие плечи с капельками воды, узкие бедра, обтянутые полотенцем, накачанный пресс, сильные руки… Как он сожмет меня ими, нависая сверху и…
— Алена, — позвал он, я наконец смогла сфокусировать взгляд на его глазах, — ты очень громко думаешь.
Я заморгала, стремительно краснея и огромным усилием воли (прав был Денис, есть она у меня) заставила себя отвернуться, произнеся:
— Не понимаю, о чем вы.
Смешок я услышала, и шаги удаляющиеся тоже. Не удержавшись, обернулась, чтобы взглянуть на него сзади. Хорош, чертяка, ох, хорош. Надо бежать, пока он полотенце не снял.
И я пулей помчалась в ванную комнату. Заперлась на задвижку, немного поглазев на нее, открылась. Ну а вдруг? Что вдруг, дура несчастная?! И снова закрылась. Нечего тут, меня голым торсом не возьмешь.
Приняв душ, переоделась в легкие брюки и тунику, выйдя, обнаружила Городецкого на моем диване.
— Решили все-таки быть джентльменом и уступить мне кровать? — язвительно спросила его, он только усмехнулся.
Я прошла в комнату, потому что шкаф располагалась в ней, и покосившись на место разврата, убрала туда джинсы и блузку.
— Какие у нас планы? — поинтересовалась, вернувшись в гостиную.
— Я думаю о разводе, — сказал он серьезно, а я даже глаза расширила. Но Городецкий насмешливо добавил. — О разводе мостов, Кулагина.
У, гад, как есть.
— Я догадалась, — скроила в ответ рожицу.
— Тогда предлагаю прогуляться по центру для начала, ты ведь впервые в Питере.
Я кивнула, Городецкий встал, красивый такой, в свежей рубашке и джинсах. Взрослый, сексуальный, сильный. Божечки, Аленка, что за минута почета? Возьми себя в руки. Похотливый козел он, вот кто. Правильно, так и жить сразу как-то легче стало.
И мы отправились гулять. Белые ночи еще не наступили, но все равно было гораздо светлее, чем в Москве в это время. Город покорил меня с первого взгляда. Здания, улица, памятники, но главное — дух. Особенный, какого нет, наверное, нигде. У Питера был такой дух, что хотелось все бросить и навсегда остаться тут.
— Вижу, ты под впечатлением, — улыбнулся Городецкий, когда ближе к полуночи мы вышли на дворцовую набережную и двинули вдоль нее к причалам, чтобы посмотреть развод мостов с кораблика.
— Да, — закивала я, поймав его взгляд. Или у меня крыша едет от здешней влажности, или он всю прогулку смотрит на меня как-то иначе. С интересом, улыбкой и легкой задумчивостью. Если честно, мне это одновременно и нравилось, и настораживало.
На кораблике было холодно. Мало того, что ночь, ещё и вода. Нам выдали пледы, я куталась в свой и все равно мёрзла, потому что так и была в легкой тунике и брюках. А это Питер, тут своя погода. Я шмыгнула носом, а Пал Сергеич спросил:
— Замёрзла?
— Да, но в каюту не пойду, даже не просите.
Он рассмеялся, а потом взял и обнял меня сзади, прижимая к себе. Мне сразу стало теплее по двум причинам. Первая связана с терморегуляцией, вторая с вновь задрожавшими коленками… ну вы поняли.
Я вцепилась в плед, словно он мог меня спасти, а Пал Сергеич положил свои ладони на мои. Слава богу, вновь разливающийся по телу жар не успел до них дойти, а то мои слова о «замёрзла» уже можно подвергать сомнениям.
— Сейчас начнётся, — шепнул он на ухо, а я беззвучно спросила:
— Что?
Ответа не получила, но он уже и не был нужен, потому что мост начал разводиться. Это было одновременно странно и красиво, захватывающе даже, что ли. Я немного расслабилась и упустила момент, когда руки с моих плеч переместились на талию. Только почувствовав, как Городецкий прижал меня, поняла, что сплоховала.
— Расслабься, — снова шепнул он мне в ухо, тем самым только усугубляя мою нервозность.
Развернувшись в его руках, я подняла глаза.
— Пал Сергеич… — сама не знаю, что я собиралась сказать? Что не надо? Перестаньте меня обнимать? Это некрасиво, неприлично?
Но выдохнуть удалось только имя-отчество, потому что Городецкий, снова переместив руки мне на плечи, прижал к себе. Я уткнулась щекой в его рубашку и почувствовала себя подозрительно счастливой. Нерешительно подняла руки и обняла за талию. Так мы и простояли на палубе, глядя на развод мостов, и я вам скажу, сложно определить, что мне понравилось больше: объятья или шоу.
Мы уже приплыли к причалу и народ поплёлся на выход, только когда люди схлынули, я отстранились. Смотреть в глаза Пал Сергеичу было стыдно до невозможности. Но он взял меня за руку, не требуя ни слов, ни взглядов. И всю обратную дорогу мы так и шли, держась за руки, и сердце отчего-то то замирало, то пускалось вскачь, так что я всерьез озаботилась походом к кардиологу в ближайшее время.
В фойе гостиницы руки мы отпустили, тоже не сговариваясь, и почему-то сразу стало одиноко. За время прогулки мы ни разу не смотрели друг на друга, хотя не знаю, может, Пал Сергеич поглядывал, я же только вбок, в конце концов, можно же сказать, что любуюсь городом.
На этаж поднялись в тишине. Открыв дверь, Городецкий пропустил меня внутрь, зайдя следом, включил свет.
— Устала? — спросил, я пожала плечами.
— Наверное, поспать бы не отказалась.
И покосилась на диван. Мы с Пал Сергеичем стояли друг напротив друга, и между нами происходило что-то странное, новое. Сейчас он приблизится и…
— Спокойной ночи, Кулагина, — сказал Городецкий и, развернувшись на пятках, прошёл к себе.
Я немного похлопала глазами. Да уж, ты, Алена, как всегда размечталась, а реальность оказалась далека от вымыслов.
Взяв пижаму, которую приготовила ещё до выхода, я быстро переоделась в ванной. На выходе, открыв дверь, высунула голову. Пусто. Сексуальных преследователей, к сожалению, не было. Я на цыпочках проскакала вперед и оказалась гостиной. Горела лампа вместо включенного до этого света, на диване лежали подушка и одеяло.