Я все снесу

— Это моя лошадь! — крикнула Стейси, отвернувшись и глядя на гнедого, который, осклабившись, пытался атаковать второго верхового.

— Сумасшедшая! — взревел фермер, натянув поводья и остановив лошадь рядом со Стейси. — Вы что, не видите, что этот проклятый жеребец взбесился?

Тут Стейси заметила кнут в руке рассвирепевшего Корда. Она вскинула голову и посмотрела ему прямо в лицо — ее глаза метали молнии.

— Что вы предлагаете? Запороть его до полусмерти?

— Да, если не будет другого выхода. Он покалечил парнишку.

— Прочь с дороги! — повелительно скомандовала Стейси. Оттолкнув от себя его лошадь, она двинулась навстречу гнедому.

Диабло издал пронзительный визг, ударил копытами и тряхнул черной гривой, увидев перед собой одинокую фигурку. Прижав уши, он вскинулся на дыбы и перебирал в воздухе черными копытами.

— Диабло! — властно произнесла Стейси. — Диабло, успокойся!

Его уши были все еще прижаты, он взбрыкнул задними копытами, отгоняя овчарку. Стейси заметила, что упавшая лошадь попыталась приподняться, но снова рухнула на бок. Тут гнедой начал надвигаться на девушку, она еще раз выкрикнула его имя звенящим, повелительным голосом. Стейси показалось, что, когда он метнулся к ней, его уши прянули; она сделала шаг в сторону, конь пролетел мимо. Но молниеносно развернулся. Краем глаза Стейси видела, что к ним приближаются двое верховых. Один из них повернул к пострадавшему ковбою, а Корд продолжал подбираться к гнедому — свернутый кнут перед ним в седле, лассо наготове и развевается в воздухе.

— Диабло, — теперь она говорила ласковым полушепотом, — тихо, мальчик, успокойся. Все в порядке, маленький. Иди ко мне. Давай!

Вселившийся в гнедого бес был сильнее его. Точеная голова то поднималась, то падала, с морды капала пена. Уголком глаза Диабло увидел, что сзади к нему приближается всадник, и грациозно развернулся к нему мордой. Стейси сделала шаг вперед и окликнула его. На этот раз он стрелой понесся на нее — зубы оскалены, голова низко опущена. Стейси хотела отскочить в сторону, но гнедой метнулся в том же направлении и повалил ее на землю, задев корпусом.

Тяжело дыша, Стейси поднялась на ноги и увидела, что Корд преследует гнедого во весь опор. Он крикнул другому верховому, и обе петли одновременно обвили шею гнедого. Испустив пронзительный, яростный вопль, гнедой попытался атаковать дальнего седока, но веревка, привязанная к седлу Корда, тут же натянулась.

— Мы одолели его, хозяин! Одолели! — победоносно вскричал второй верховой, меж тем как лошадь тщетно пыталась вырваться из веревок. Гнедой сопротивлялся еще несколько минут, прежде чем понял, что шансов выиграть эту схватку у него нет. Верховые быстро подвели его к воротам в стойло, из которого он недавно сбежал.

Отряхиваясь от пыли, Стейси увидела третьего наездника — того, которого посылали за доктором, — он опустился на колени перед придавленным лошадью юношей. Она быстро зашагала туда и приблизилась к ним одновременно с Кордом. С мрачным выражением лица Корд опустился на колени возле истерзанного болью молодого ковбоя.

— Потерпи немного, Крис, — заботливо произнес Корд. — Сейчас мы тебя вызволим. Доктор уже едет.

— У меня сломана нога, — простонал ковбой, скрежеща от боли зубами. — Вытащите меня из-под этой чертовой лошади!

— Скоро вытащим, что с ногой у лошади? — спросил Корд, обращаясь к запыленному наезднику, который пытался успокоить упавшее животное.

В ответ тот лишь покачал головой.

Не говоря ни слова, Корд встал, подошел к своей рыжей кобыле и вынул из футляра ружье. Стейси в оцепенении наблюдала за его действиями, не в состоянии двинуться с места. Ее оглушил громкий ружейный выстрел, остановивший жизнь покалеченной лошади. Потрясенная, она не видела, как приехал доктор и как на носилках унесли юношу. Наконец перед ней вырос запыленный, потный Корд. Она с трудом подняла на него полные слез глаза и словно сквозь пелену взглянула ему в лицо.

— Зачем? — прошептала она, с усилием выталкивая слова, которым мешал комок в горле.

— Когда Крис попытался накинуть петлю на вашего жеребца, гнедой наскочил на него и повалил наземь вместе с лошадью — Крис сломал ногу, лошадь тоже. Доктор говорит, с ним все будет в порядке — примерно шесть недель в постели, а потом больше месяца на костылях.

— Нет, — едва слышно выговорила Стейси, с трудом соображая. — Лошадь! Зачем вы ее убили? Чем она виновата?! — Стейси разрыдалась. Впервые в жизни она столкнулась с такой жестокостью.

— Лошадь?! — взревел Корд. — Да вы понимаете, что я мог потерять человека? Человека! А она, видите ли, оплакивает лошадку!

Он не понял ее. Она переживала за парня, но не могла примириться с хладнокровным убийством животного.

— Но ведь с ним-то будет все в порядке. Он вернется к нормальной жизни, а лошадь мертва, и убили ее вы! — Она была на грани истерики.

— А как быть с тем, что я остался и без лошади, и без верхового? Вы думаете, легко найти замену работнику в такое время года? — прорычал он, схватив ее за руку и сжав ее словно тисками. — И за это я должен вас благодарить, вас и вашу лошадь!

— О, разумеется, я во всем виновата, — с издевкой ответила она. — Я оплачу больничные счета и все причиненные вам неудобства.

— Непременно оплатите! — ответил Корд. Его голос стал угрожающе тих. — Но деньгами вы не откупитесь. Вам придется занять место Криса. Раз в жизни вы узнаете, что значит отработать долг.

— Что вы такое говорите? — спросила Стейси, дрожа от гнева.

— Здесь все сочувствуют бедной сиротке. Держу пари, вы чуть не умерли от горя, когда ваш отец оставил вам все свое состояние, — произнес он исполненным презрения и насмешки голосом.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, она отвесила ему пощечину. Ее ладонь ныла от удара, а он смотрел на нее испепеляющим взглядом.

— Так вот как платит маленькая кошечка, — процедил он сквозь зубы. — Сегодня вам сойдет это с рук, но не советую вам испытывать судьбу дважды. Работать начнете с завтрашнего дня, — заявил он. — И наденьте что-нибудь попроще и поудобнее, например джинсы. Мы тут, на ферме, не устраиваем показы мод.

Ее ноги как будто приросли к земле, а по щекам потекли сердитые слезы — она продолжала стоять, глядя вслед удаляющемуся Корду. С силой сжав кулаки, она пыталась подобрать слова, чтобы крикнуть ему вдогонку. Но слова застряли в горле. Она сотрясалась от бессильной ярости, которая постепенно уступила место отчаянным рыданиям. Корд Гаррис вскочил в седло и поскакал к дому, прежде чем она успела двинуться с места. Она медленно пошла в том же направлении.

Когда Стейси добрела до фермы, пыль от машины вилась уже на середине дороги. Она молча вошла в дом, не замечая ничего вокруг. В спальне Стейси села на кровать и оглядела свои вещи, которые уже приготовила к отъезду. Она кипела от обиды на Корда Гарриса.

Интересно, каким образом он может вынудить ее остаться? И, уж конечно, он не имеет права насильно заставить ее работать. К тому же что она знает о сельском хозяйстве? Стейси остановилась перед зеркалом — в голове ее созрел план. Он не сможет ее задержать. Хотя бы потому, что его сейчас нет дома. Она быстро посмотрела на часы и так же быстро выглянула в окно. Прошло больше времени, чем она предполагала. Солнце садилось, а Корд отсутствовал уже около двух часов. Если она задумала исчезнуть до того, как он вернется, надо торопиться. Она быстро начала выносить вещи из комнаты.

Естественно, он будет осуждать ее за то, что она сбежала, струсила принять вызов, ну да пусть думает все что угодно. К сожалению, ей пришлось принять навязанное им гостеприимство, когда она была больна, но оставаться здесь долее нет никакой нужды. Достаточно того, что она предложила Корду оплатить больничные счета и компенсировать стоимость лошади. Если деньги его не устроят, то в свое время можно будет придумать что-нибудь другое.

Стейси уже надела куртку с бахромой, взяла сумочку и направилась вон из спальни, когда услышала, как затворилась массивная дубовая дверь. Она, замерев, остановилась около своего багажа, не сводя глаз с высокого силуэта у основания лестницы. На лице Корда лежала тень, но Стейси отчетливо представляла себе темные, сведенные вместе брови, правильный, жесткий подбородок и, уж конечно, угрюмую линию рта. Ее глаза расширились и потемнели от недоброго предчувствия, по телу волной пробежала дрожь. Напряжение возрастало, оба молчали.