Хранительница его сокровищ

— Верно. У нас так тоже бывает. И довольно часто. Я не религиозна совершенно.

— Это какая-то болезнь? — спросил Магнус, повернувшись к Лису. — Я не могу представить то, о чём она говорит.

— Отчего же сразу болезнь? Я думаю, наша гостья тоже во что-нибудь верит, просто называет это как-нибудь иначе. Ведь всё равно у неё есть какие-то ответы на вопросы о том, откуда взялось всё существующее множество миров. Так ведь, госпожа Элизабетта?

О, у нас философский диспут? Неплохо.

— Так, — Лизавета тоже повернулась к Астальдо. — У нас, представляете, существуют теории о том, что всё случилось само собой, в ходе эволюции.

— Что? — Магнус с непониманием глянул на неё. — О чём это она? — а это уже Лису.

— Госпоже Элизабетте случается произносить непонятные слова. Я думаю, это означает только то, что в нашем языке нет подобных слов. И нет предметов и явлений, которые эти слова обозначают.

Надо же, соображает!

— Эволюция — это естественный и постепенный процесс развития всего, — сообщила Лизавета. — Она везде есть.

— То есть, вы считаете, что всё сущее находится в процессе развития? — заинтересовался Лис.

— Да, мне это кажется правильным представлением о сущем, — усмехнулась в ответ Лизавета. — Всё ведь меняется. Люди, их привычки, образ жизни. Даже обычаи и традиции.

— И что вы видите движущей силой этих изменений?

— Я не вижу какой-то одной движущей силы, которая управляла бы всем по некоему замыслу. Я склоняюсь к тому, что в каждой частице окружающего нас мира есть этот импульс, независимо от того, живое оно или нет. У живого побольше, конечно. Но даже камень на берегу моря изменится за несколько лет — сначала, отколовшись от скалы, он будет острым и угловатым, а когда его обкатает море — то гладким и круглым.

— Очень удачный пример, — кивнул Лис.

Ещё бы, попробовал бы он объяснить каким-нибудь неподготовленным студентам, которые читают-то с трудом, а тут надо философию сдавать! Сразу бы научился примеры придумывать.

— А на примере человека мы можем видеть изменения намного ярче и существеннее, — продолжила Лизавета. — Если сравнить мироощущение ребёнка, подростка, зрелого человека и старца — это будут четыре разных человека, уверяю вас. Даже базовые вещи, вроде «хорошо-плохо», будут разными.

Лис слушал и кивал, Лизавета подбирала ещё какие-то аргументы.

— Эй, вы вообще о чём? Хорошо — это свет и тепло, что несёт нам Великое Солнце, а плохо — это Предвечная тьма! — Магнус смотрел на них с ужасом.

— Ни в коей мере не спорю, — кивнула Лизавета, — но…

— Госпожа Элизабетта, мы ещё поговорим с вами. Позже, — перебил её Лис.

И смотрит так значительно.

Эй, вспоминай, где находишься. И придержи язык. И в пол смотри, да?

— Я думаю, госпоже Элизабетте следует посетить храм и вообще просветиться, — отрезал Магнус. — А то ещё скажет где-нибудь…

— Буду рада, — кивнула Лизавета. — Мне сказали, что ваш храм очень красив.

— Всё самое лучшее отдано ему, — важно кивнул Магнус. — Но сейчас ступайте. Жду вас завтра на полуденной службе.

Вот так. Ну ладно, изучение местных верований — это важная часть исследования аборигенов, подумала Лизавета. Она кивнула обоим собеседникам, понадеялась, что это вежливо и прилично, и отправилась восвояси знакомой уже дорогой. И тут только заметила, что пока они беседовали, снаружи успело стемнеть.

Если в коридоре горели какие-то светильники, то за дверью наружу её ждала та самая Предвечная Тьма, или что-то, на неё очень похожее. Из какого-никакого, но света в темноту — неудивительно, что Лизавета наступила на подол собственного платья и полетела на землю, а дверь издевательски хлопнула за её спиной.

— Вашу ж мать! — громко сообщила она, оказавшись на чём-то мягком, наверное — на траве.

— Госпожа моя, следует быть осторожнее, — чьи-то руки подняли её с земли и поставили. — Держитесь?

— Да, благодарю вас, — прочувствованно сказала она, отдышавшись. — Господин Фалько, это ведь вы? Я ничего не вижу. Мне сказали, что вы меня разыскивали?

— О да. Я же должен охранять вас, госпожа моя. Правда, речь шла о внешних врагах, а не о вашей собственной неосторожности, — в голосе так и слышалась насмешка.

— Я не кошка и ночью не вижу, — огрызнулась она.

— Бывает, — он щелкнул пальцами, и перед ними повис в воздухе небольшой огонёк.

Достаточно яркий, чтобы осветить дорогу, но не настолько, чтобы слепить глаза. Отлично, просто отлично! И можно идти дальше.

— Спасибо, и какая же красота, — Лизавета в восторге схватила его за руку… подумала, что не стоит, и отпустила.

Он смеялся.

— Не говорите только, что никогда не видели магических огней.

— А я и не видела. Там, откуда я, магии нет, и не было никогда. Про неё только сказки рассказывают.

— Если рассказывают — то не на пустом же месте?

— А как же извечное стремление человека к неизвестному? И желание чуда?

— Надо же, как вы сказали — извечное стремление к неизвестному! И вам оно тоже знакомо?

— Конечно, как всякой живой твари, — рассмеялась она. — Вот мы и пришли, спасибо вам.

Он погасил свой магический огонёк и открыл Лизавете дверь её части большого дома.

— Не за что, госпожа моя. Доброй ночи, — он взглянул на неё, нахмурился, потом его брови так и взлетели вверх.

Здесь коридоры освещались, как поняла уже Лизавета, магическим светом. Он был ровнее и ярче любого обычного факела. Лизавета ещё раз взглянула на телохранителя, ничего не поняла. На всякий случай улыбнулась ему, кивнула и побежала к лестнице.

1.14. Лизавета выспрашивает и лечится

Вот и здесь дожили до будильника, думала Лизавета. Правда, вместо будильника была Аттилия, и Лизавете как-то по-человечески больше нравилось, когда её будили живые люди, а не телефон, но она всё равно ненавидела вставать по времени, не выспавшись, как следует.

Но накануне вечером, вернувшись к себе, она узнала — от той же Аттилии, что госпожа Крыска назначила ей явиться на лечебную процедуру к трём часам утра (к девяти, это значит — к девяти… перевела Лизавета про себя), а перед тем непременно что-нибудь съесть. Значит, магическое лечение тоже бывает на сытый желудок. Также Крыска сообщила, что процедура займёт около двух часов. Аттилия добавила, что, мол, госпожа Агнесса всегда так чётко всё расписывает, и процедуры, и занятия. Да, она как раз ходит заниматься к целительнице, и к господину Астальдо, и ещё к госпоже Мариалене, и к господину Августо.

Оказалось, что у Аттилии весьма широкий спектр способностей, но пока непонятно, насколько велика её сила. Поэтому её знакомят со всем понемногу: и с целительством, и с бытовой магией, и защитной, и с воздействиями на растения и животных, и с предметной тоже, и кажется, она уговорила господина Фалько немного показать ей боевую. Как, госпожа Элизабетта не знала? Господин Фалько — очень опытный и могущественный боевой маг. Это сказал господин Астальдо, а господин Фалько, бывший при том, ни словом не возразил.

Лизавета на то лишь глазами похлопала. И попросила добыть какой-нибудь еды, а то у Магнуса не кормили. Оказалось, что девчонка тоже где-то бегала и не ужинала, вот и пусть тоже присоединяется.

За ужином Лизавета вспомнила, что был непонятный вопрос.

— Вот смотри, про глядеть в пол я поняла. Правда, я всё время об этом забываю. Но обещаю быть внимательной. А что у вас с макияжем? Я смотрю, здесь, в обители, женщины не красят глаза. Или это делают только девицы вроде твоей сестры?

Аттилия рассмеялась.

— Ну, Розалия белит лицо и румянится, а ещё подводит глаза. И у неё какие-то совсем простёнькие краски для этого, не знаю, где она их берёт, наверное, покупает на то, что кавалеры дают. Среди таких свободных девиц принято красить лицо. А ещё красятся, я слышала, придворные дамы. Говорят, что явиться ко двору ненакрашенной — всё равно что без драгоценностей и в старом платье. И такие дамы покупают средства, сделанные при помощи магии — как вам предложила госпожа Клара. Они не такие ядовитые. Говорят, что обычную пудру для отбеливания щёк делают из смеси белил, свинца и уксуса, и если это на себя намазать, то и правда, никаких прыщей не видно, но после, когда умоешься, тоже ничего хорошего.