Дурная кровь

Вдоль трассы зажглись фонари; Робин доела шоколадку и процитировала:

– «Покоится она в священном месте».

Выпустив дым, Страйк фыркнул:

– Типичная экстрасенсова фигня.

– Ты так считаешь?

– Да, черт возьми, я так считаю! – бросил Страйк. – Очень удобно сыпать мистическими штампами из кроссвордов. И хватит меня лечить.

– Ладно, не сердись. Это просто мысли вслух.

– Любое место при желании можно прозвать «священным». Взять хотя бы Кларкенуэлл, где она пропала, – да там каждый клочок земли связан с религиозными событиями. С монашеством и так далее. Тебе известно, где проживал Деннис Крид в семьдесят четвертом году?

– Ну говори.

– В Парадиз-парке, Ислингтон, – объявил Страйк.

– Вот оно что, – сказала Робин. – По-твоему, ясновидящая действительно знала, кем была мать Анны?

– Надумай я изображать экстрасенса – не сомневайся: первым делом погуглил бы имя нового клиента. Но вполне возможно, это был профессиональный прием, нацеленный на утешение, как и сказала нам Анна. Намек на достойные похороны. Как ни ужасен был конец Марго Бамборо, он теперь овеян святостью места, где лежат ее останки. Крид, между прочим, признался, что разбрасывал обломки костей прямо в Парадиз-парке. Швырял на цветочные клумбы и затаптывал.

Хотя в автомобиле по-прежнему было душно, у Робин по спине пробежал внезапный холодок.

– Упыри поганые! – вырвалось у Страйка.

– Кто?

– Медиумы, ясновидящие, все эти продажные твари… пьют людскую кровь.

– Неужели ты считаешь, что ни один из них не верит в то, что делает? Не верит, что получает вести из потустороннего мира?

– Я считаю, что в мире полно психов и чем меньше мы будем вознаграждать их за психоз, тем лучше для всех нас.

У Страйка в кармане зазвонил телефон.

– Корморан Страйк слушает.

– Да, алло… это Анна Фиппс. Тут рядом со мной Ким.

Страйк включил громкую связь.

– Надеюсь, вы нас хорошо слышите, – сказал он в трубку, перекрывая шум и грохот «лендровера». – Мы еще в пути.

– Да, шум довольно сильный.

– Я приторможу, – сказала Робин и мягко свернула в асфальтированный «карман».

– Вот, так лучше, – подтвердила Анна, и Робин выключила двигатель. – Знаете, мы с Ким посоветовались и решили все же воспользоваться вашими услугами.

Робин захлестнуло волнение.

– Отлично, – сказал Страйк. – В меру своих сил будем очень рады помочь.

– Но есть одно условие. – К разговору подключилась Ким. – Вследствие психологических и, не скрою, финансовых причин мы бы хотели установить крайний срок расследования. Если полиция не справилась с этим делом за сорок лет, то, может статься, вы будете вести розыск еще сорок лет и ни к чему не придете.

– Это не исключено, – согласился Страйк. – Итак, какие будут предложения?

– Мы считаем, один год. – Анна занервничала. – А вы… как по-вашему, это реальный срок?

– На вашем месте я бы предложил то же самое, – сказал Страйк. – Если честно, ранее чем за двенадцать месяцев мы вряд ли управимся.

– Вам от меня больше ничего не нужно, чтобы приступить к делу? – Анна еще сильнее разволновалась, но и воспрянула духом.

– Я подумаю и непременно сообщу. – Страйк держал наготове блокнот. – Но по-видимому, целесообразно будет побеседовать с вашим отцом и Синтией.

На другом конце повисла мертвая тишина. Страйк и Робин переглянулись.

– Из этого наверняка ничего не выйдет, – заговорила Анна. – Прошу прощения, но если отец узнает, что я затеяла, он мне этого не простит.

– А Синтия?

– Дело в том, – раздался голос Ким, – что отец Анны в последнее время хворает. В той семье Синтия более уравновешенна, однако сейчас она не сделает ни единого шага вопреки воле Роя.

– Нет проблем, – заверил ее Страйк и, повернувшись к Робин, вздернул брови. – Наша первоочередная задача – получить доступ к полицейскому досье. В ближайшее время я направлю вам по электронной почте бланк нашего стандартного договора. Попрошу вас его распечатать, подписать и отправить на наш адрес, тогда мы сможем начать.

– Спасибо, – сказала Анна.

Затем с небольшой задержкой высказалась и Ким:

– О’кей, все тогда.

Разговор закончился.

– Ну и ну, – сказал Страйк. – Нам впервые достался висяк. Это даже интересно.

– И времени вагон, – добавила Робин, выруливая на трассу.

– Если мы будем изображать кипучую деятельность, – сказал Страйк, – они сами попросят о продлении срока.

– Ни пуха нам ни пера, – съязвила Робин. – Ким согласилась на годичный срок только для того, чтобы потом сказать Анне: вот видишь, мы испробовали все средства. Готова прямо сейчас поспорить с тобой на пять фунтов, что продления срока не будет.

– Принимаю пари на твоих условиях, – согласился Страйк. – Если с нашей стороны будет хоть какой-то намек на подвижки, Анна захочет идти до победного конца.

На последнем этапе пути они обсуждали текущие расследования и сами не заметили, как доехали до Денмарк-стрит, где Робин высадила Страйка.

– Корморан… – окликнула она, когда Страйк забирал брошенный на заднее сиденье рюкзак. – Тебе вчера был звонок от Шарлотты Кэмпбелл. Она сказала, у нее для тебя есть кое-что нужное.

На какой-то краткий миг Страйк обернулся к Робин с непроницаемым видом.

– Ну-ну. Спасибо. Ладно, завтра увидимся. Нет, не увидимся, – возразил он сам себе. – Завтра у тебя выходной. Отдыхай.

Хлопнув задней дверью, он взвалил рюкзак на плечо, опустил голову и похромал к входу в агентство, а Робин, вконец обессиленная, так и не поняла, нужна ему таинственная вещица, которую предлагает Шарлотта Кэмпбелл, или не нужна.

Часть вторая

8

Когда Страйк и Робин сообщили весть о двоеженце-муже бледной женщине, которую между собой прозвали «миссис Хохолок-вторая», в комнате на пару минут воцарилось молчание. Во вторник утром весь ее небольшой, но уютнейший дом в центре Виндзора будто притих: сын с дочкой были в детском саду, а сама она перед приходом посетителей занималась уборкой. В воздухе пахло средством для полировки мебели, а на ковре виднелись следы от пылесоса. На сверкающем кофейном столике лежали десять сделанных в Торки снимков Хохолка, на которых он (без накладного хохолка), смеясь, выходил из пиццерии с двумя подростками, как две капли воды похожими на детишек, прижитых им в Виндзоре, и на ходу обнимал улыбающуюся женщину почти такого же вида, как и клиентка детективного агентства, только постарше.

Робин отчетливо помнила, каково ей было увидеть выпавшую из супружеской постели сережку Сары Шедлок, и понимала, какие муки стыда и унижения скрываются сейчас за этой неподвижной бледностью. Страйк произносил вежливо-сочувственные фразы, но Робин готова была поспорить на всю сумму своего банковского счета, что миссис Хохолок его не слышит; словно в доказательство ее правоты миссис Хохолок резко вскочила с места и едва устояла на ногах от сильнейшего озноба. Прервавшись на полуслове, Страйк тяжело поднялся со стула, готовый ее подхватить. Но женщина, даже не глядя на него, шаткой походкой вышла из комнаты. Вскоре распахнулась парадная дверь, и детективы увидели, как их клиентка, вооруженная клюшкой для гольфа, подходит к припаркованной у дома красной «ауди Q3».

– Дьявольщина! – вырвалось у Робин.

Когда они подоспели, миссис Хохолок-вторая уже разбила лобовое стекло и несколько раз ударила по крыше, оставив на ней глубокие вмятины. Из всех окон глазели соседи, а в доме через дорогу захлебывались истерическим лаем два шпица. Страйк вырвал из женской руки клюшку номер четыре; миссис Хохолок бросила ему в лицо ругательство, попыталась вернуть себе орудие мести, а потом залилась неудержимыми слезами.