Страница 36 из 44
Сейчас, когда люди доживают свои последние часы, а может даже минуты, и с каждым пробуждением в живых оказывается всё меньше раненых подводников, капитан подлодки не видел смысла оскорблять недоверием своих последних подчинённых. У старшины – галлюцинации, вызванные сотрясением мозга и недостатком кислорода. Тут досталось всем, каждому сейчас нелегко, и собственное состояние является этому более чем красноречивым подтверждением. Надо просто произвести осмотр второго отсека вместе со старшиной. Подводник убедится, что увиденной им угрозы нет, и ему станет легче. Капитан крейсера обязан заботиться о своём личном составе, и сейчас, в обстановке беспомощного ожидания неизбежной смерти, он должен сделать хотя бы что-то. Его подводники молодцы, настоящие солдаты! Каждый понимает, что обречён, но все держатся. На борту никакой паники, ни психозов, ни истерик. А осмотреть последний живой отсек будет нелишне, для командира подводного ракетоносца это более подходящее занятие, нежели лежать, пристегнувшись к кровати в ожидании гибели.
Капитан первого ранга с пистолетом в одной руке двинулся по накренённому полу, хватаясь другой рукой за стены и что придётся. Сопровождающий его главный старшина старался держаться рядом и освещал путь почти разряженным фонарём. В жёлтом свете тускнеющих светодиодов перенёсшая пожар заполненная дымным маревом лодка выглядела удручающе, и командир крейсера старался не думать о том, что их ждёт в ближайшие дни или часы. Подводный ракетоносец и его экипаж полностью выполнили свой воинский долг. Крейсер погиб в бою, и уцелевшие подводники даже перед смертью не осрамили гордое звание русского военного моряка. Вот так. Лучше пусть будет немного пафосно, зато без нытья и паники.
– Вон там я его видел крайний раз! – лихорадочно прошептал главный старшина, направляя тусклый луч вдаль, в сторону задымлённых операторских мест центрального поста.
В этот миг капитан первого ранга боковым зрением уловил что-то огненно-красное в противоположной стороне и резко развернулся. Позади него в кромешной тьме стояло нечто невидимое. Разглядеть Это в темноте не удавалось, одно ощущалось ясно – Оно было большое, очень большое, и непонятно, как Оно умещалось в корабельных коридорах. Кроваво-красная пара глаз вперила в командира крейсера пронзающий взгляд, и офицер почувствовал, что его видят насквозь, вплоть до мельчайшей клетки тела. На секунду он оторопел, не в силах шевельнуться, как вдруг всё вокруг вспыхнуло красным, отвыкшие от света глаза обожгло резью, и капитан первого ранга зажмурился, закрывая лицо сжимающей пистолет рукой.
– Аварийное освещение заработало! – воскликнул главный старшина. – Товарищ капитан первого ранга! Виктор Алексеевич! Аварийное врубилось!
– Ну вот, а ты говорил – монстры с красными глазами, – командир крейсера тёр слезящиеся глаза прямо через маску дыхательного аппарата. – Это осветительные лампы пытались включаться…
Он понял, что бестолково трёт прозрачный пластик, и, усиленно моргая, убрал пистолет в карман.
– Поднимай людей, старшина! Личному составу собраться на центральном посту! Будем разбираться, что в наших силах.
К тому моменту, когда пошатывающиеся подводники собрались вокруг своего командира, заработала система очистки и регенерации воздуха.
– Системы электрохимической регенерации воздуха работают! – доложил один из подводников. – Концентрация угарных газов после пожара слишком велика, очистка не справится с этим. Но она работает. Нам бы проветрить лодку хотя бы раз!
Он угрюмо замолчал, и в этот момент ожила громкая связь.
– Внимание всем, кто меня слышит! Говорит командир БЧ-5 капитан-лейтенант Ритайлин! Приготовиться к экстренному всплытию! Повторяю! Мы будем пытаться всплыть! У нас серьёзные перебои с питанием, но шансы есть! Всем, кто меня слышит! Приготовиться к экстренному всплытию!
Связаться с командиром БЧ-5 не удалось, система связи была повреждена, и центральный пост мог только слушать. Капитан ракетоносца срочно распределил оставшихся подводников по местам, и все замерли в ожидании развязки.
– Нас перестало крутить… – негромко произнёс главный старшина.
– Крен и дифферент выравниваются! – выкрикнул кто-то ещё. – Мы всплываем!
Капитан первого ранга понимал, что не знает, как всё это стало возможным, но крейсер действительно всплыл. Лодка достигла поверхности и тонуть не собиралась. Больше тратить время на размышления о чудесах и научно-технических совпадениях он не стал. Первым делом были открыты внешние люки и организовано проветривание, потом приступили к разгерметизации задраенных отсеков. Сразу же начали выясняться необъяснимые вещи: в затопленных отсеках воды оказалось чуть выше, чем по щиколотку, оба корпуса крейсера сильно деформированы, но при этом сохранили герметичность. Из седьмого отсека выбрался командир БЧ-5 капитан-лейтенант Ритайлин и трое подводников. На этом хорошие новости закончились и начались плохие.
Выживших больше не было, отсеки заполнены обезображенными трупами погибших. Крейсер выгорел изнутри почти полностью, если бы не затопление пылающих отсеков, то пожар прекратился бы только с полным выгоранием кислорода. Но отсеки затопило, огонь исчез, а как потом из затопленных отсеков исчезла вода – совершенно непонятно. Ритайлин предположил, что её выдавило давлением через подтекающие сальники, которые после удара не держат герметичность на больших глубинах, а тут, на поверхности, давления нет, и герметичность сохраняется. Это предположение было чистой воды болтологией, все это прекрасно понимали, но спорить никто не стал. Лодка находится в открытом океане в полубеспомощном состоянии, сейчас не до теорий.
– Двигаться в надводном положении мы можем, – докладывал Ритайлин по итогам почти двухчасовой авральной проверки. – Максимум на среднем ходу, но лучше на малом. Доступа к реактору нет, он в аварийном состоянии, автоматика всё заблокировала. Туда не попасть, если только резать люки. Водомётный движитель восстановлению не подлежит. Гребной вал на последнем издыхании, может отказать в любую минуту. Системы погружения-всплытия вроде работают. «Вроде» – это максимум, что можно сказать. Как они отреагируют на погружение, я не знаю. Мониторинга нет. Приборы, шинопроводы, проводка – всё выгорело или пришло в негодность. Торпедный отсек выгорел целиком, если бы не затопление, то торпеды точно бы рванули, их расплавило температурой. Отсеки с третьего по пятый – это один сплошной выгоревший металлолом. В общем, всё, что мы можем, это плестись на малом ходу в надводном положении. Максимум – рискнуть погрузиться на безопасную глубину, чтобы пережить шторм.
– Ступай к радисту, – приказал командир крейсера. – Посмотри, что у них.
Капитан-лейтенант ушёл, и командир подводного ракетоносца выбрался на мостик. В лицо задул морской ветер, но капитан первого ранга впервые в жизни не смог назвать его свежим. Накрывающий волнующийся океан воздух был пыльным, и к запаху морской соли примешивался слабо заметный запах гари. Видимость в запылённом воздушном пространстве составляла порядка одной морской мили, линии горизонта видно не было, в мутном сером небе угадывалась нижняя кромка низко висящих грозовых облаков. Скоро начнётся шторм, и в таком состоянии крейсеру нельзя оставаться в надводном положении. Но никто не знает, что произойдет с лодкой в подводном… Полумёртвый ракетоносец скорее всего не переживёт погружения. Непонятно даже, куда идти. Штурман погиб вместе со всей БЧ[3] и всем её оборудованием. Неизвестно, ни в какую сторону двигаться, ни даже точное место положения крейсера…
– Товарищ капитан первого ранга! – Из люка на мостик вынырнул капитан-лейтенант Ритайлин в сопровождении одного из подводников. – Радист принимает сигнал «SOS»! Эфир забит мощными помехами, связи нет, спутников тоже, кроме треска не слышно вообще ничего, так что это должно быть где-то совсем близко! Похоже, они где-то прямо по курсу!
– Малый вперёд! – приказал командир крейсера, и капитан-лейтенант кивнул своему матросу.
3
Штурманская боевая часть.