Страница 111 из 115
Я сглотнула — кажется, вчерашнюю текилу, настолько слюна оказалась горькая, соленая и кислая.
— Не надо меня жалеть…
— А что надо?
Я не ответила, да он и не ждал ответа. Бросил собаку и схватил меня — может, мне теперь уши открутит, не знаю… Может, обойдётся: точно знаю, что они горят. Как и я сама, как и его губы…
— Мила, можно хоть теперь правду? Только всю?
Я пожала плечами, и Олег тут же опустил на них руки, подавляя все мое сопротивление, хотя сопротивлялась я не ему, а здравому смыслу…
— Нет никакой другой правды… Я только про Макса лгала. Ну и про то, что я из Пскова. Я из Питера. Вот и все… И ещё… Я заперла собаку в машине, и она изодрала Лоле все кресла. Но Лола сказала, не важно… Это же собака… Я забыла поводок…
— Сколько?
— Что? — подняла я глаза. В глазах Олега ни намёка на теплоту, которой полнились его поцелуй и объятия.
— Сколько кресла стоят? Это я тебя погнал… Значит, это моя вина.
Я мотнула головой — чугунной или пустой, и дырявой, как ведро: и сердце в ней билось гулко и ровно, как летний дождь на даче.
— Я буду выгуливать собаку, пока Макс не встанет на ноги. Олег, не надо…
Не надо так сильно стискивать мне плечи — я не тюбик с пастой. Какое дурацкое сравнение, но все сейчас какое-то дурацкое: розы лежат на столике, пирожки — на полу. Романтика неописуемая…
— Дай я сам с ним разберусь. Тебя это не касается. Где чай?
Вот так все закончилось? Весь разговор?
— Ты до сих пор не заварила чай?
— Я только вскипятила чайник. И у тебя нет второй вазы…
Это я смотрела на цветы, которые он снова взял в руки, чтобы передать в мои, которые я все ещё не протянула к нему, все ещё держала перед собой в замке, мечтая чтобы пальцы снова чувствовали мужскую шею…
— Это у тебя нет вазы. Это ты ее не купила. Мне цветы не нужны…
Я смотрела ему в глаза: ничего не поменялись: серьезные, слишком серьезные…
— Те розы ещё стоят…
— И что? Они уже старые, раз есть новые. И плевать, как они выглядят. Разве не так?
— Ты ведь сейчас не о розах?
— О розах. Раз нет второй вазы. Но если ты про другое, то да… Ты можешь наконец выкинуть все старое, вместе со своими страхами и суждениями, и впустить меня в свою жизнь? Сколько можно держать меня на пороге?
Я схватила цветы, но не успела попросить Олега выкинуть из вазы старые: Олег бросился к пакету, в котором уже вовсю хозяйничала Агата.
— Куда без спроса? — оттащил он ее за ошейник, и я увидела торчащую из пасти промасленную бумагу. — Я о тебе не забыл, но сейчас ты, дура, с клюквой сожрешь и тогда не получишь своего мяса. Башкой соображать надо! Она тебе не только, чтобы драть пакеты, дана!
Олег выпрямился и двинулся к обеденному столу, чтобы вывалить на него нетронутые, к счастью, пирожки. Я шла следом с букетом. Руки заняты — даже тарелку не подать.
— Мила, ну можно хоть чуть-чуть пошевелиться? У тебя собака в доме! Кстати, собаку нам не отдают, что ли?
Я выглянула из-за цветов.
— Я не говорила про собаку. Я не могла… Пока с тобой не поговорю…
Олег оперся на спинку стула.
— Пока, типа, не обрадуешь меня, что мне не придётся прятаться от соседа? Нет, я предпочитаю находиться подальше от всех родственников со всех сторон. Мила, пора выходить на середину комнаты, не думаешь? У тебя есть веские причины мне не доверять, кроме своей патологической тревожности по отношению к мужикам?
— Нет.
— Тогда давай пить чай. А с собакой я сам разберусь. На три недели мы ее точно забрали, так ведь? А потом они о ней, может, и не вспомнят даже… И говорить не придется. Я тоже избегаю неприятных разговоров любой ценой, но не такой, как ты. Кстати, может ты тоже хочешь пирожок с мясом? Их два.
Я мотнула головой.
— Слышишь, чудовище, тебе повезло с хозяйкой! — Олег сунул пирожок в раскрытую пасть. — Но не повезло с хозяином. Завтра получишь второй, если этой ночью будешь хорошо себя вести. Поняла? Воспитанию поддаются все. Вопрос, какой ценой…
Агата заглатывала пирожок и не слушала ничего про условия получения второго. Ее они не интересовали — она наслаждалась моментом. У неё много чему можно поучиться!
— Мила, ну чай будет или нет?
— Сейчас!
Никогда не думала, что я такая тормозная… Быстро вынуть помойное ведро, сунуть в него розы, обколоться по самое не могу, сполоснуть вазу, налить свежей воды, подрезать стебли и поставить розы в вазу по одной — все тринадцать. Почему?
— Потому что в Штатах розы продают дюжинами. А в России принято дарить чертовыми дюжинами. Чувствуешь разницу, ведьма? Чай будет или нет? Если нет, то говори прямо: не будет.
— Сейчас все будет, — попыталась я улыбнуться, не гримасничая.
Все, все будет. Агата ведь хочет второй пирожок. И кровать большая. И можно не обращать на Агату внимания — она данность, с ней нужно просто смириться и научиться жить втроём. Можно ведь любить друг друга тихо и мирно — не на камеру. От этого же не становится менее приятно… Хотя самое приятное: прижиматься к плечу утром. Но уткнулась я не в горячую кожу, а в футболку.
— Я познакомился с твоей Лолой и сказал про собаку, — Олег лежал поверх одеяла в джинсах и футболке. — Она ответила, что подумает. Мне кажется, это ответ да: забирай ее до кучи вместе с машиной. Про машину я, кстати, тоже сказал: типа, мне она нужна для собачьего извоза. Надеюсь, в цене сойдёмся. Ну, а ты что успела сделать за целое утро? Хоть сон хороший посмотрела?
Мне хотелось сказать, что я смотрю все сны наяву, но не успела. Зазвонил телефон. Лола? Макс? Инга!
— Нет, я не звонила отцу. Все разрулила сама. Мам, у меня все хорошо. Что хорошо? Все хорошо. Я потом тебе расскажу…
— Когда покормишь меня завтраком и отправишь на работу, — прошептал Олег, хотя я успела уже закончить телефонный разговор. — Собака не бегала. Я лентяй. Так что с тебя тредмил на коротком поводке.